

01_
02_
современники:


Дарья белякова
АРТЕМ СТАРОБОРОВСКИЙ,
ЮЛИЯ АРДАБЬЕВСКАЯ

Наиля аллахвердиева



имя
дарья белякова


сфера деятельности
сфера деятельности

любимый предмет
Я меняю блокнот каждые три месяца на протяжении долгих лет. В него я записываю все свои мысли и идеи, боюсь его потерять. Во время разговоров стараюсь все фиксировать на бумаге, чтобы не терять инсайты, которые приходят во время диалога. Я много раз его забывала в такси, например, но он возвращался.
на дарье:
футболка Laroom, брюки WHO/AM, слиперы Ekonika.

любимый предмет
платье

футболка


джинсы


В последнее время чуть ли не главная культурная точка Москвы, в которой модные бренды устраивают презентации, культурные фонды открывают выставки, а издания и контент-платформы проводят дискуссии и мастер-классы, — пространство A-House в старинном особняке в арбатских переулках. Оно похоже одновременно на закрытые лондонские клубы и уютную гостиную, где собираются твои лучшие друзья. Именно к такому эффекту и стремилась архитектор Дарья Белякова, когда задумывала A-House в дополнение к впечатляющему списку других проектов.
У меня была развилка: либо
становиться
художником и уходить в чистое творчество, либо в фундаментальные вещи
Связать свою жизнь с архитектурой Дарья решила еще в детстве, в третьем классе, когда заполняла анкету для девочек. В художественном училище памяти 1905 года, куда она поступила после школы, Дарья встала перед выбором и признается, что дался он болезненно: «В процессе учебы стало ясно, что дизайн для меня не имеет места без фундаментального образования в виде архитектуры». Тогда еще не в ходу было понятие «дизайн среды», но, как потом оказалось, именно такой комплексный подход и был близок Беляковой.
За художественным училищем последовали школы Politecnico di Milano и Architectural Association School of Architecture в Лондоне — солидные учебные заведения с принципиально разными подходами к архитектуре, к тому же кардинально отличающиеся от российского образования в этой сфере. Такой бэкграунд дал Беляковой мощный кругозор, но она никогда не планировала оставаться за границей: строить карьеру (и здания) хотелось в России.
Чтобы «не отрываться от земли», то есть оставаться в кругу локального профессионального сообщества, Дарья еще во время учебы начала создавать проекты в Москве. Начинала с малых архитектурных форм — павильоны, парки, скамейки, террасы кафе, — участвовала в конкурсах. Постепенно и объем работы, и серьезность заказов росли: «Наш первый конкурс был жилой дом в районе Дербеневской набережной. Мы сделали этот проект за две недели, работали круглосуточно и заняли второе место. Часть проекта у нас даже купили для того, чтобы использовать в дальнейшем. И в этот момент мы поняли, что можем все делать не хуже, чем другие бюро. Просто поверили в себя».
Сейчас Белякова руководит архитектурным бюро Arch(e)type, на счету которого и масштабные жилые комплексы, и гостиницы, и офисные центры. «Любимчиков» среди проектов у Дарьи нет, самым интересным становится тот, над которым кипит работа: «Это то, куда я сейчас трачу энергию и силы, о чем я сейчас думаю. О том, что уже построено... Зачем об этом думать? Этим уже наслаждаются другие люди». Любой проект бюро начинается с исследований: «Мы анализируем, вводим себя в контекст. Максимальное количество данных собираем из того, что есть вокруг нашего участка: история места, ландшафтные характеристики, любые особенности для того, чтобы у нас родилась какая-то идея. Она может быть связана и с контекстом, и с функцией, и с какими-то ограничениями. Совокупность этих факторов дает возможность создать какую-то уникальную мысль, на базе которой уже начинается проектирование». Чем больше ограничений, тем, кстати, интереснее — от них Дарья и ее команда и отталкиваются: «Очень сложно, когда их нет. Это как в поле стоять и что-то там проектировать».
Одно время в Arch(e)type был даже мораторий на Pinterest, чтобы сотрудники не искали там идеи, а копали глубже, ведь те визуальные референсы, которые оседают в соцсетях, — это только поверхностный слой. «Нужно обращаться к истории архитектуры, к истории искусства, к культуре в целом. Там искать источники вдохновения, зацепки для того, чтобы их перерабатывать и получать новое, — считает Дарья.


Если мы смотрим Pinterest, значит, речь идет
о картинках, а не о сути. Нужно смотреть в суть вещей и, конечно, переосмыслять ее
Чтобы развивать эту самую глубинную насмотренность, в бюро существует практика образовательных семинаров — каждую неделю посвящают творчеству одного архитектора, изучают его работы, обсуждают: «Неважно, нравится мне эстетически его или ее проект, но они все — профессионалы с идеями. Важно это знать и понимать, потому что тогда мы будем сами делать более качественный и многогранный проект».
Помимо архитектурного бюро, Дарья Белякова основала мебельную компанию Archipélago и ювелирный бренд Joser. Оба проекта выросли из того, что среди существующих на рынке предметов не нашлось подходящих — оказалось проще спроектировать собственную мебель и самостоятельно разработать дизайн кольца мечты. И пусть мебель и украшения, на первый взгляд, совершенно разные сегменты, у Дарьи они объединяются общим подходом — архитектурным, проектным, концептуальным. Такую идейность архитектор закладывает в любую работу, за которую бы ни бралась.
Таким стал и A-House — буквально «архитектурный дом», пространство, над которым Дарья задумывалась еще во время учебы в Лондоне. По ее словам, архитектурное сообщество само по себе похоже на клуб, в котором всегда находятся единомышленники и циркулируют идеи. Именно такую атмосферу хотелось воссоздать в Москве. Был и другой запрос:


Мы хотели, чтобы появилось какое-то пространство,
чтобы общаться и соби-раться. У нас ни у кого на это нет времени,
мы все очень занятые,
но есть стремление полу-чать дополнительное образование
Вторая миссия проекта — популяризация архитектуры как таковой, чтобы она выходила за пределы профессионального сообщества: «От нашего статуса зависит качество проектов. Во-первых, если архитектор узнаваемый, то он будет с большей ответственностью относиться к тому, что реализует. Это будет не просто какое-то безымянное здание, а он будет действительно приезжать на стройку, чтобы проверять, как там устанавливают стеклопакет, монтируют остекление, потому что это его личная ответственность, — делится Дарья. — Во-вторых, наши клиенты будут больше прислушиваться к нам, меньше сил будет уходить на борьбу. К примеру, с врачами мало кто спорит и говорит, мол, я знаю лучше, как меня надо лечить. Хотелось бы, чтобы к нашей экспертизе тоже прислушивались».
Особняк в Большом Афанасьевском переулке, который стал домом для проекта, нашелся случайно, дальше последовал долгий и непростой этап реализации — из всех вариантов выбрали самый сложный и, как оказалось, дорогой. «Несмотря на риски и непростое время — осень 2022-го, мы ни о чем не пожалели». Не так давно A-House отметил год с момента запуска, собрав выставку и большой фестиваль «Архитектура 1.0». На дискуссии в рамках просветительской программы (темы — от интерьерной фотографии до общих архитектурных вопросов) собирается полный зал слушателей.


Ключевое тут, по словам архитектора, команда: «Должны быть очень хорошие, очень сильные участники всех процессов. Тогда все это возможно. Естественно, я одна не могу вести столько проектов». В планах у Беляковой и плодотворная образовательная программа на все лето, и следующий фестиваль, это помимо бюро, мебели и ювелирного бренда. Останавливаться на этом Дарья не планирует, потому что за всеми начинаниями есть большая идея.
Мы очень рады, когда мы кого-то вдохно-вляем. Нам кажется,
что чем больше новых идей вокруг, тем больше энергии созидания аккумулируется, а за ней всегда стоит добро




имя

артем стаборовский и юлия ардабьевская
сфера деятельности

любимый предмет артема
Я в какой-то момент перечитал почти всю библиотеку Толстого — у него много отсылок к Руссо. Оказалось, что «Исповедь» и «Социальный контракт» — книги, в которых описано все взаимодействие между людьми.

любимый предмет юлии
Мне показалось забавным, что лев в этом своем обмылке напоминает усадебных львов. Можно не держать перед ним пиетет, зато можно держать его в руках. А дом — это сентиментальная вещь. Это часть ансамбля города, который Артем лепит вместе с нашей старшей дочерью Серафимой.
на Артеме:
Поло и брюки, все Canali, дерби Rocco P.
на Юле:
Платье Laroom, туфли Le Silla, очки Balenciaga.

Архитекторы — наравне с кинорежиссерами, художниками, музыкантами — были одними из героев прошлого века. Имена Ле Корбюзье и Мис ван дер Роэ известны более-менее всем образованным людям. Сегодня ситуация скорее обратная, особенно в России. Ни широкая публика, ни интеллектуалы имен современных архитекторов чаще всего не знают, и почти никто не понимает, в чем состоит функция архитектора, чем такой специалист вообще занимается.
Вероятно, главная проблема состоит во взгляде на архитектуру, в ней все привыкли видеть скорее недвижимость, нежели сферу культуры. «Вот есть какой-нибудь абстрактный человек, добившийся финансового успеха. И у него появляются обстоятельства, в которых приходится появляться в обществе в классическом смокинге, — рассуждает Артем Стаборовский, архитектор, сооснователь бюро Saga. — Тогда в его жизни появляется ателье, где мастер объясняет ему правила жизни и устройства костюма, какую выбрать ширину лацкана, длину брючины, какую обувь можно, а какую нельзя, как применять аксессуары. И неожиданно фигура такого мастера приобретает большой смысл в жизни данного человека. Потому что без него есть риск появиться в обществе, например, с очень большой бабочкой и этим прославиться. Эта метафора — попытка показать характер взаимоотношений девелопмента и архитектора. За последние десятилетия архитектор превратился в директора ателье — он оформляет квадратные метры».
Тем не менее Юлия Ардабьевская, сооснователь Saga и жена Артема, верит, что профессию можно реабилитировать, вернуть в культурную повестку: «Архитектура — сложный синтез искусств. Ее сложнее транслировать, чем дизайн, кино или моду, но это значит, что надо искать новые способы коммуникации вовне. Столетие назад архитекторы ощущали себя творцами нового мира, но парадигма изменилась».

МИР МУЛЬТИДИс-ЦИПЛИНАРЕН
ТОЛЬКО
сложносоставные команды могут двигать мир вперед. Время открываться
Поэтому Saga участвует в различных коллаборациях и занимается другой деятельностью: от преподавания до съемок. Из последнего — создание концепции перформанса для фестиваля context и ведение модуля в летней архитектурной школе Зотова.
Выбор Артема и Юлии в пользу архитектурной профессии был в большой степени интуитивным. Они не являются потомственными архитекторами, хотя прадед Артема, живший на рубеже XIX-XX веков, Александр-Антон Стаборовский, был известным петербургским архитектором, пишущим редактором журнала «Зодчество», членом общества «Старый Петербург». «Он занимался проектированием храмов, доходных домов, участвовал в международной парижской выставке 1901 года, а заканчивал свою жизнь конструктивистом, строителем фабрик. Наверное, когда я принимал решение о поступлении в вуз, то отчасти вдохновлялся его примером. А так мама у меня экономист, а папа — физик-ядерщик», — говорит Артем.
История Юлии, по ее собственному мнению, довольно распространенная: «Как человеку без связи в профессии, мне казалось, что архитектура соединяет в себе и искусство, и точность. Вот и я подростком была абсолютно очарована художественной студией, а при этом от любимой математики отказываться не хотелось. В реальности все оказалось куда сложнее. Архитекторы бывают очень разными, примерно как врачи разных специализаций. Но я очень рада тому, что стала архитектором. Для меня это кармически честная профессия, в ней нет простых путей, она очень заземлена — как бы высоко ни улетал в мечтах, по сути мы каменщики, нам стоит не забывать класть камни. Это душеспасительно».

Артем и Юлия учились в МАРХИ. Преподавателем Артема был Евгений Асс, без преувеличения культовый профессор, в 2012 году основавший Московскую архитектурную школу (МАРШ). Артем также отмечает ключевую роль Юрия Григоряна в своей жизни: «На архитектуру можно смотреть с точки зрения генеалогии. Например, Кадзуё Сэдзима, основавшая архитектурное бюро SANAA, ставит себя на хронологической шкале после Тойо Ито, у которого она проработала шесть лет. Для них обоих важно осознавать такую преемственность линий. В Японии это вообще принято — развивать идеи и подходы наставника. В отечественной архитектуре многие традиции преемственности в какой-то момент прерывались. Раньше были школы Жолтовского, Фомина, а сейчас...»
Я считаю себя, конечно же, частью генеалогии “Меганома”, моя линия
ПРОИЗРАСТАЕТ ИЗ ЭТОГО КОРНЯ
Артем Стаборовский еще студентом работал сначала у Юрия Платонова, известного советского модерниста, автора Палеонтологического музея в Москве, а с пятого курса МАРХИ стал самым молодым на тот момент архитектором в бюро «Меганом». Там он прошел путь от младшего архитектора до партнера компании. У Юли Ардабьевской путь в профессию складывался иначе: она занимаясь съемками документального кино, фотографией, выставочными проектами, медиа. Сама она называет то время «периодом наемного убийцы». Одним из первых совместных проектов стал маленький бар «Вода», открывшийся в 2016 году на улице Петровке в Москве. А чуть позже, в 2018 году, Артем, только закончивший работу над проектом жилого небоскреба 262 Fifth в Нью-Йорке, совместно с Алиной Квирквелия и Юлей Ардабьевской открыл собственную практику.
Saga прошла путь от баров, которые знает вся тусовочная Москва, до жилых кварталов и мастер-планов, которые сейчас в активной стройке. Ребята говорят, что самое ценное для них — команда, которую удалось собрать. «Для нас очень важно, что мы не корпорация: все тридцать человек Saga — это герои, сильные характеры, про которых можно было бы написать сценарий. Нам всем неинтересно заниматься однотипными задачами, как бы экономически эффективно это ни было, поэтому мы намеренно оставляем широкий диапазон проектов, тем более разноплановость партнеров это позволяет», — рассказывает Юля.
Сейчас экономический ландшафт в стране очень отличается от того, что было пятнадцать или даже десять лет назад. Капитал внутри страны разгоняет строительную индустрию. Такой скорости и масштаба производства жилых структур, зданий, пожалуй, никогда еще не было в истории архитектуры. Традиционно мегаполисы проходили так называемый период накопления архитектуры — сейчас все процессы вышли на сверхскорости. Это напрямую влияет на профессию, она реагирует на эти скорости в том числе сменой поколений — существующий архитектурный мир формируют в основном бюро, возникшие пять — десять лет назад. И хоть Saga включилась в эту игру не так давно, в этом есть свои преимущества, Артем поясняет: «Скорость и темп часто ставит архитектора в сложное положение быстрого принятия решений и выводит искусство в жанр импровизации. Мы вошли в эту вселенную московской архитектуры одними из последних, но при этом вошли с пониманием собственной позиции по многим вопросам. Saga — это архитектурное бюро, занимающееся авторской архитектурой, ставящее перед собой цель: развитие своего метода и языка архитектуры».

Самое страшное, что может произойти, —
это если мы потеряем контроль над качеством наших проектов. Вот за этим мы будем очень внимательно следить