Бордовые лосины и майки в обтяжку: что Валерий Леонтьев носил на сцене и как стал «русским Дэвидом Боуи»
Выступать Валерий Леонтьев начал еще на стыке шестидесятых и семидесятых. Тогда со сценическими костюмами в СССР было трудновато: белые фраки классического кроя с золотой окантовкой — максимум, который предлагали костюмерные, да и на заказ сшить что-то было трудно, дефицит порождал вынужденную скромность, которая никак не сочеталась с желаниями молодого музыканта. Леонтьев, всегда мечтавший самовыражаться в том числе через наряды, искал лазейки. Его неординарность выглядывала исподволь: шелковые платки вместо галстуков и бабочек, каре в горошек в кармане пиджака, топ из жемчужных бусин вместо жилета в костюме-тройке.
В 1981 году Леонтьев выступил на фестивале в Ереване, после чего его заметили на Западе. Журнал Time назвал артиста «танцующим рокером, чей перформанс был чем-то средним между выступлением Мика Джаггера и Михаила Барышникова», а еще его окрестили «русским Дэвидом Боуи» — и за манеру исполнения, и за сценический эпатаж. А сходство и правда было: Леонтьев носил золотые пиджаки с увеличенными плечами, красные укороченные жакеты с узкими черными брюками, экспрессивно танцевал. Конечно, его выступления пытались подвергать цензуре, а самого артиста — «отменять» (или хотя бы переодевать в «приличную» — то есть стандартную — одежду), но тщетно.
Когда в 1989 году Леонтьев принял участие в шоу «Дело вкуса» и отправился в гастрольный тур по Индии, то наконец вздохнул полной грудью. Его внутренняя свобода получила выход наружу, а жажда яркости соотносилась с культурой страны и климатическим режимом: при жаре просто невозможно было заковывать себя в пиджаки и брюки — и в ход пошли майки, расстегнутые на груди цветастые рубашки, шорты. Валерий одевался примерно как любой актер в индийских фильмах и столько же танцевал — и, естественно, местная публика была в восторге. Конечно, после возвращения на родину снова затолкать в узкие советские рамки Леонтьева не получилось.
В девяностые личный рост певца наложился на общемировые настроения и время нестабильности в России — получился настоящий прорыв. Леонтьеву удалось сформировать свой уникальный образ, изменчивый, но все равно очень характерный и узнаваемый. В дело шли утрированно сексуальные вещи: обтягивающий винил, невероятно узкие лосины и брюки с низкой посадкой, декольте, открывающее очень много торса, топы в сетку, бандажи. Едва ли кто-то другой мог позволить себе настолько провокационные наряды.
Кстати, Леонтьев не только стилизовал готовую одежду, но и нередко сам садился за швейную машинку. Да, он возил ее с собой на гастроли и порой переделывал эстрадный костюм прямо перед выходом на сцену: ушивал, нашивал, перекраивал, чтобы довести задуманный образ до совершенства. Неудивительно, что со столь незаурядным вкусом Валерий оказался одним из немногих мостиков между постсоветской публикой и западной модой. В девяностые он начал выступать в нарядах авторства ведущих дизайнеров того времени — Джорджо Армани, Роберто Кавалли, Жан-Поля Готье и Джона Гальяно.
Как ни удивительно, но любимым цветом Леоньтева всегда был черный, а сам музыкант считал себя рокером, поэтому образы с грубыми косухами, заклепками, жилетами на голое тело и рваными майками в его сценическом арсенале тоже были нередки.
В нулевые и последующие десятилетия Валерий Леонтьев только продолжил усложнять свои наряды для выступлений. Тут смешивались сказки (их сюжеты проскальзывали и в его песнях) и аниме, неоновые футболки и перья, затейливая вышивка и блузы сложного кроя, похожие на мундиры пиджаки и высокие сапоги. Как настоящий артист, Леонтьев раз за разом выводил на сцену нового персонажа, но при этому умудрялся оставаться собой. Теперь он решил завершить карьеру и прокомментировал это так: «Жанр, на который я положил полвека, не терпит дряхлости». Конечно, тут важнее всего самоощущение и личный выбор музыканта, но если судить по его нарядам за эти самые полвека и доныне, «дряхлость» — последнее слово, которое можно с ним соотнести.