Вояж: Архангельск глазами директора Северного морского музея Евгения Тенетова

К сожалению, в Архангельске практически полностью уничтожена историческая застройка XIX — начала XX века. И часто люди, которые водят по городу экскурсии или своих друзей, вынуждены показывать на пустырь, кусты или пятиэтажки и говорить: «Представьте, раньше здесь было...» В принципе, весь центр Архангельска можно было бы уставить голографическими изображениями, где возникали бы, как призраки, какие-то здания или иллюстрации событий. Но сейчас в городе появляются объекты, посетив которые можно погрузиться в историю и прочувствовать дух города, считать его код.

Одно из таких «новых» или, если угодно, «третьих» мест — верфь товарищества Поморского судостроения. Там сейчас реконструируют поморскую шхуну, строят (по-нашему шьют) карбасы, восстанавливая уникальную технологию шитья вицей поморских судов, то есть без гвоздей. Помимо того что это часть традиционной индустриальной истории, это еще и очень атмосферное место.

Если говорить о поморах, то можно привести туда гостя, показать-рассказать, дать человеку построгать, напоить его чаем с шаньгами, накормить палтусом — и все, эффект полного погружения обеспечен. У нас есть сквозная экскурсия между Северным морским музеем и верфью «Архангельск корабельный». В музее — теоретическая часть, а на верфи — практика. Есть экскурсионные группы, которые приезжают в Архангельск на неделю, выполняют на верфи часть строительных работ или просто шьют модели карбасов. Это максимально комфортный и интерактивный вариант для туриста.

Мы все сейчас охотимся за ощущениями, и если говорить о еде, то быстрые гастрономические флешбэки обеспечены в ресторане Roomi. Он отвечает всем туристическим ожиданиям, хотя я бы не сказал, что то, что предлагает Андрей (бренд-шеф ресторана Андрей Аникиев. — Прим. «Правил жизни»), — это традиционная поморская кухня. Это игра, эксперименты, модное веяние, новая северная кухня. Альтернатива японской и средиземноморской, которые заполонили все гастрономическое пространство. Это интересно, экзотично, есть анализ традиции, творчество, эстетика, а главное — живой вкус локальных продуктов. Конечно, поморские бабки так не готовили, но ощущение Севера у вас точно будет.

Вообще, чтобы почувствовать Архангельск, надо знать места или людей, которые эти места вам покажут. Например, на Центральном городском рынке, куда все ходят за рыбой, только одна женщина (ее зовут Наташа) торгует правильной беломорской селедкой. Селедка у нее суперсвежая и правильно засоленная — такое поморское карпаччо, рыба практически живая.

Бренд Архангельска — это море или вода вообще. То, что Бродский называл «водичка», вот эта философия воды — текучесть, непрерывность, стихийность. Ее в Архангельске много, это невероятный объем. Если вы поселитесь в отеле «Пур Наволок» или особенно в «Новотеле» и возьмете номер с видом на реку Северную Двину, вы будете находиться в грандиозном массиве воды. И это гораздо сильнее по природным ощущениям, чем Нева или местами Волга. Потому что Двина холодная, в ней есть глубина, сила, бездонность какая-то. И весь код идентичности Архангельска, весь смысл жизни человека в воде. Потому что здесь если бы не было моря и реки, то и жизни человека бы не было.

У нас широкая длинная набережная, сейчас уже проходимая от моста до моста. С разнообразными интересными локациями. Благодаря тому что повысилась активность в акватории порта, можно посмотреть и кораблики, ожидающие погрузки (до недавнего времени это было нечастым явлением).

На протяжении всей набережной есть те самые сохранившиеся объекты показа: прекрасный Гостиный Двор (XVII-XVIII века). Правда, чтобы увидеть XVII век, нужно залезть на забор в детском парке, но мы с моими экскурсантами это делаем. Есть Северный морской музей, есть провинциальная земляная часть набережной возле Кузнечевского моста, есть железобетонная советская набережная, есть портовая зона у морского-речного вокзала с ледоколами, есть променад Буяновой пристани с историческими сваями. Есть что показать и о чем рассказать.

Северная Двина — один из главных объектов показа в Архангельске. Но люди приезжают за морем, и, приходя в морской музей, который находится прямо на набережной, они говорят, показывая на реку: «А это море?» Нет, ребята, это просто такая река большая, а море у нас в 40 километрах от Архангельска. Город стоит в дельте Северной Двины, как и большинство старых портов, например Гамбург или Лиссабон. Потому что в XVI-XVII веках такая была логика строительства, не было технологий, чтобы организовать порт в открытом море.

И, чтобы увидеть море, нужно ехать в Северодвинск, на остров Ягры. Но это не отбивает охоту его посмотреть. При правильном сезоне, в первую очередь, конечно, летом, остров прекрасен. Желательно смотреть море не при отливе (опять нужен человек, который правильно туда повезет и приведет в правильное место). Остров уникален и, на мой взгляд, нисколько не уступает Куршской косе в Калининграде. Дюны, песок, море, сосны, бор, белки. Морской воздух смешивается с ароматным запахом хвои, и это прекрасное место для прогулок. Сейчас ребята из проекта «ОЗЯБ» стараются оборудовать бор: делают дорожки, кормушки, навигацию, поэтому находиться там становится все приятнее. На острове Ягры есть небольшой отельчик «Никольская гавань»», мы останавливались там семьей, и нам очень понравилось.

Если хотите увидеть настоящие белые ночи, приезжайте в Архангельск в июне или июле. Еще закаты у нас невероятные — красно-оранжевые. Пожалуй, только в Африке, в саванне, можно такие увидеть.

Для меня Архангельск ртутно-серебряный. Кто-то скажет: да это просто серый цвет, ты что, присмотрись! Нет, он блестит, вода и лед отражаются в бортах судов, появляются блики. И он начинает быть серебряным.

История Архангельска похожа на диаграмму, на сердцебиение: то вниз, то вверх. Причем, к большому сожалению, главные события происходят, когда в стране начинаются серьезные проблемы. Во время Ливонской войны Архангельск появился, Северная война со Швецией — здесь, в Соломбале, строится первая военная судоверфь. Освоение Арктики, когда Архангельск становится базой для комплектования, — это уже позитивная история, хотя тоже очень суровая. Первая мировая война — мы принимаем грузы от Антанты, от союзников. Великая Отечественная — опять союзные конвои. И каждый раз, когда напряженная ситуация возникает, что-то модернизируется, в порт вкладываются большие деньги. Когда волна откатывается, интерес государства направляется в другие регионы. И Архангельск снова становится окраиной.

1970–1980-е годы, 200 судов, это крупнейший лесной порт страны, четвертый по объему. В 1960-е годы сюда приезжает поэт Евгений Евтушенко и сочиняет стихотворение «На Архангельском причале»:

На Архангельском причале иностранные суда,

Иностранные печали, иностранная судьба...

На это стихотворение потом написал музыку Вадим Козин, и получилась прекрасная песня. Там очень хорошо схвачена атмосфера порта 1960-х годов, где греческий матросик сидит возле статуи Петра грустный, а к нему подходит с «русской шхуны моторист», подсаживается, «о коленку воблу бьет», и они пьют водку невзирая на политес.

Здесь были и фарцовщики, и джинсы, и качественное нижнее белье... Словом, все, что полагается портовому городу. Хотя, конечно, американские моряки времен Второй мировой войны очень жаловались в письмах своим друзьям: «Что за порт такой Архангельск? Невозможно сыскать ни одной проститутки».

Стих Евтушенко — маленькая иллюстрация жизни, которая крутилась вокруг клуба иностранных моряков, существовавшего в Архангельске с 1918 года. Здесь был эпицентр той связи, смычка советского человека с Европой и Америкой.

Здесь родился советский авангардный джаз. Владимир Тарасов, Владимир Резицкий отсюда вышли. Тарасов вообще с 14 лет барабанщиком был. Иностранные моряки привозили ему на заказ пластинки, свежие веяния американского джаза. Он вдохновлялся фри-джазом, о котором тогда в Советском Союзе мало кто знал.

Это все здесь оставалось, оседало в квартирах, в сознании людей. Капитаны — белая городская кость. Капитанские жены — самые хорошо одетые и успешные женщины. Моя прабабушка всю жизнь проработала портнихой, шила дома пальто, костюмы на заказ женам партийных боссов, артисткам Драмтеатра и капитанским женам — вот три категории женщин, которые могли себе позволить сшить пальто.

И благодаря этой всей истории Архангельск никогда не чувствовал себя провинцией. И этот дух остается, он еще есть. Есть те места, которые еще продолжают жить. Еще не вымыта последняя молекула морской идентичности, международности из Архангельска.

Архангельск я считаю сильной культурной индустрией. Яркие проекты, которые делаются, — за них не стыдно, они мощные.

Фестиваль «Белый июнь» совмещает в себе и книги, и креативные индустрии, и музыку. Это лето, конец июня, белые ночи, хороший сезон для Архангельска. Все происходит в парке под открытым небом. Здесь комфортно находиться.

Параллельно проходит Фестиваль уличных театров, который имеет многолетнюю историю, и люди его каждый год с нетерпением ждут.

Еще одно яркое событие — осенний фестиваль «Дни джаза». Изначально он был ориентирован на развитие свободной импровизационной музыки, это был экспериментальный фестиваль. Он должен был по замыслу основателя Владимира Резицкого стать таким «фестивалем фестивалей», который объединял бы и искусство, и театр, и музыку. Но, к сожалению, Владимир Петрович рано ушел из жизни. И сейчас это скорее фестиваль традиционного джаза, куда приезжают известные российские и иностранные музыканты. Это всегда три дня хороших джазовых концертов.

Я вообще люблю историю повседневности, я не люблю большие объемы, большие мазки. Когда я вожу экскурсии, я всегда вспоминаю конкретных людей, конкретные сюжеты, какие-то конкретные события. Возможно, мой Архангельск не совсем такой, каким видит его стандартный путеводитель. Для меня это Архангельск Резицкого, Архангельск композитора Мосолова, Архангельск смесового русско-норвежского языка «моя-по-твоя», это место, где люди вживляли европейский опыт в русскую почву.

Для меня это место, где еще возможны открытия. Совсем недавно, работая над музеем театра кукол, перелистывая ворох бумаг и фотографий, совершенно неожиданно для себя открыл, что дочь поэта Николая Гумилева работала в Архангельском театре кукол кукловодом в 1930-е годы. Такая маленькая сенсация для литературоведения. Но как же здорово ее для себя открыть. И открыть ее для города. Это микроскопический сюжет, но для человека, который влюблен в творчество Гумилева, кому не безразличен Серебряный век, — он будет об этом думать и говорить. Для меня очень важна связь: человек, погруженный в Серебряный век, знакомый с Михаилом Кузминым, с Александром Блоком, с Анной Ахматовой, существовал где-то рядом. Это мостик в Серебряный век, которого мы сейчас не чувствуем. А в крови архангельской культуры он есть.

Там есть Александр Мосолов, композитор, придумавший индустриальную музыку, композитор-минималист, еще до Шостаковича работавший с экспериментами, с листами железа. Человек, которого цитирует Карлхайнц Штокхаузен или Бликса Баргельд из Einstürzende Neubauten. Об этом никто не говорит, об этом знаю я, и меня это греет. Мне от этого тепло, интересно и нескучно.

Архангельск и его окрестности в принципе далеко нескучное место. Вы спрашиваете, когда и куда конкретно приехать. Нужно приезжать на «Белый июнь», на верфь поработать. Приехать в Кенозерье, погрузиться в тему Кенозерского парка — это целый мир, там огромное количество локаций. Приехать в Голубино, посмотреть Белое море на острове Ягры, съездить в потрясающий музей деревянного зодчества «Малые Корелы». Если грамотно составить маршрут, то можно получить незабываемые впечатления на всю жизнь.