Юрий Квятковский: «Все джинсы мне кажутся уродливыми»
Костюм STRELLSON, рубашка LEVI’S, лоферы PREMIATA
Иногда странные вещи можно увидеть и на людях со вкусом. И ты начинаешь как бы разгадывать человека через эту вещь: почему он ее носит. Чем парадоксальнее вещь, тем интереснее разгадывать.
Я всегда думал, что одежда отражает профессию. У режиссеров индивидуальность вроде бы ценится больше всего, но я замечаю, что молодые режиссеры, которые не нашли еще своего языка, начинают в какой-то момент носить пиджачок. Впрочем, на последнюю «Золотую маску» мы с приятелем вообще в смокингах заявились.
До пяти лет я жил в Италии: на всех детских фотографиях я в красивых кофтах, модных штанишках, кедиках. Родители и сами одевались довольно стильно, и меня наряжали. Потом я вернулся в Россию к бабушке, и одежка резко поменялась: рейтузы — как у всех, маечки, колготки бежевые, фотография в фотоателье с телефоном.
Джинсы меня стали в какой-то момент бесить, и я от них отказался совсем. Это вкусовщина, но мне все джинсы кажутся уродливыми.
Когда мы делали «Копов в огне», большинство из нас негласно перешли на своеобразный дресс-код: спортивные штаны, кроссовки, просторные худи, кепки. Мне нравилось, что я из себя представлял в этих скафандрах. После «Копов» я буквально сросся с кепкой, правда, иногда она слишком волнует окружающих: в театре женщина может сесть рядом, и ей уже спектакль неинтересен, ей только надо, чтобы я снял головной убор.
Для условий, в которых я обычно работаю, даже мои нынешние рубашки и вельветовые брюки не подходят. Когда тебе нужно репетировать в пыльном заводском помещении, лучше быть в чем-то спортивном, чтоб тянулось во все стороны, чтобы руки о штаны вытер — и пошел обедать.