В чем секрет обаяния?

Как и Дэвид, я периодически ходил в эту химчистку последние пять лет (она находится поблизости от нашего офиса). В отличие от Дэвида, я понятия не имел, как зовут сотрудников химчистки и уж тем более за какую команду они болеют. Почти уверен, что они меня даже не узнали. И до сего момента меня это нисколько не заботило. Возможно, ваши походы в химчистку — ну или в магазинчик на углу, в паб, неважно — похожи на мои. Я обычно оглашаю свои требования, отстегиваю деньги и иду дальше по своим делам. Не то чтобы я был нелюбезен. Но мои социальные навыки не распространяются на незнакомцев. Хочу ли я подружиться с сотрудниками химчистки? Да ну, бред. Я хочу, чтобы они забирали мои грязные рубашки и возвращали их чистыми. И готов им за это платить. А все-таки, разве не здорово было бы обладать хоть малой толикой обаяния моего коллеги?

Куда с Дэвидом ни пойдешь, всюду одно и то же. Позвольте объяснить: Дэвид общительный, нахрапистый, шотландец, добрый, рассудительный, забавный, галантный, легкомысленный, дурашка, любит выпить, не умеет пить, балабол и действительно по-настоящему отличный собеседник (пожалуй, даже слишком хороший: раньше мы сидели в офисе за соседними столами, и через пару недель мне пришлось приобрести наушники с шумоподавлением — работа у меня стояла). Как только в компании появлялся новый стажер, он тратил на то, чтобы разузнать о нем все, столько же времени, сколько общался с боссом, когда тот удостаивал нас своим присутствием. Летом Дэвид покупал всему офису фруктовый лед.

А бывают люди вроде моего соседа Пола. Пол не такой, как Дэвид. Если рассказать Полу о лучшей группе, которая выступала на музыкальном фестивале, тот заявит, что слышал ее по радио и она гроша ломаного не стоит. Если Пол увидит, как ты выносишь мусор, то скажет тебе, что ты выбрал неправильный маршрут — другой путь гораздо быстрее. Скажешь Полу, что стоит чудесная погода, — он ответит: нет, ты ошибаешься, скоро будет дождь. Пол похож на мистера Упрямца из книжек «Мистер Мэн» [серия детских книг писателя Роджера Харгривза. — Правила жизни]. Он полная противоположность Дэвиду. Общаться с ним без раздражения невозможно. Чтобы разговор был приятным, собеседники должны мыслить в одном направлении. Разве что кто-то выскажет в особенности сомнительные взгляды... да и то, разве большинство из нас скрепя сердце не выслушивает расистские высказывания таксиста, а потом «в наказание» не лишает его чаевых? И в то же время мы не ввязываемся в спор, не боремся за справедливость — в общем и целом, лучше соглашаться с собеседником, даже если вы с ним не согласны, если вы понимаете, о чем я.

«Отличный денек!» — «А вот и нет».

Тот еще разговорчик, не правда ли?

И вот я задумался, чем так отличаются друг от друга Дэвид и Пол. И, как по мне, разница в обаянии. Хочу ли я быть похожим на Дэвида? Да не особо. По-моему, это утомительно. Он больше не работает в Правила жизни, но иногда заходит нас проведать — не успеешь протащить его дальше стойки администратора, как кто-нибудь остановит его, чтобы потрепаться. Обычно его останавливают девушки (Дэвид и девушки — это отдельная история. Тут уж я не отказался бы походить на него). Но чего я точно не хочу, так это быть таким, как Пол. Пол — придурок. Теория о том, что кто-то наделен обаянием, а кто-то — нет, навела меня на размышления. Как так: ты по-настоящему, взаправду нравишься посторонним людям, вызываешь у них эмоциональный отклик, а они, в свою очередь, по-настоящему нравятся тебе? С чего вдруг? Может, это врожденное, вроде хороших зубов и кудрявых волос? Или этому можно научиться? Нет ли в обаянии доли притворства?

Я был единственным ребенком в семье и много лет стеснялся всего на свете. Помню, я не мог расплатиться в магазине — так страшно было вовлечь продавца в простенькую транзакцию (и нет, в те времена я еще не носил вещи в химчистку). Мама растила меня по большей части одна, поскольку папа отсутствовал много месяцев подряд — уходил в море. Поэтому родители и отослали меня в школу-пансион — решили, что более насыщенная социальная жизнь каким-то образом помешает мне превратиться в маменькиного сынка. Идея оказалась отчасти удачной: с тех пор у меня появился небольшой, но близкий круг приятелей, среди которых два-три очень хороших, очень близких друга. Но мистером Популярность я никогда не был. Счастливее всего я всегда чувствовал себя в одиночестве — когда рисовал комиксы, делал маленькие журнальчики или до дыр зачитывал издания о футболе типа Shoot! С тех пор я не сильно изменился. Пожалуй, только стал легче в общении, как и все прочие люди, — что называется, повзрослел.

Но по работе мне регулярно приходится обедать с новыми людьми или посещать приемы, где меня чаще всего сажают бок о бок с незнакомцами. Поначалу такие добровольно-обязательные мероприятия приводили меня в ужас, но теперь я их даже предвкушаю. Полуторачасовая беседа с парой человек, которых я вижу впервые в жизни? Почему бы и нет. Не такая уж и трагедия! Иногда бывает даже весело. Как минимум, это не смертельно. Однако я ни минуты не льщу себя надеждой, что обаял весь стол. Но, по крайней мере, я никому не наскучил (надеюсь, что не наскучил. Это лучше спросить у них). Полагаю, большинству людей знаком подобный опыт (Дэвид на моем месте тут же добавил бы одного-двух недавних незнакомцев в инстаграме (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) и скрылся в направлении уборной с самой красивой собеседницей. Пол бы поругался с официантом и свалил еще до десертов).

Похоже, что обаяние свойственно главным образом мужчинам. Редко приходится слышать об обаятельных женщинах. Обаятельны принцы. У принцесс другие достоинства. Среди знаменитых обаяшек люди вроде Джорджа Клуни, Барака Обамы и Кэрри Гранта. Заметьте, все они в придачу хороши собой, что хоть и добавляет им обаяния, но обязательным фактором не является. Ведь обаятельным считался и Джон Мейджор, и Уинстон Черчилль, которого красавцем никак не назовешь. Известно, что Билл Клинтон «озаряет собой» любое помещение, куда бы ни вошел. Люди отмечают силу его притягательной личности — он заставляет собеседника почувствовать себя единственным и неповторимым. Таким же был и Нельсон Мандела. И Стив Джобс. С другой стороны, обаяние это или харизма? Разница есть. Обаяние — это «умение доставлять людям удовольствие, привлечь их, заинтересовать», в то время как харизма — это «неотразимая привлекательность или обаяние, способное вызвать преданность людей». Обаянием/харизмой не всегда пользуются во благо. Адольф Гитлер, Чарльз Мэнсон и Освальд Мосли [основатель Британского союза фашистов. — Правила жизни] были харизматичны и обаятельны. Что-то эдакое есть и в Дональде Трампе — иначе почему за него проголосовало пол-Америки?

Недостатка в обаятельных маньяках мир никогда не испытывал. Так, подрядчик Джон Уэйн Гейси из Иллинойса, «Человек года» по версии «младшей» торговой палаты США, развлекал детишек в костюме клоуна Пого, фотографировался с первой леди Розалин Картер и в семидесятые убил тридцать трех мальчиков-подростков, большинство из которых похоронил у себя под домом. Кеннет З. Тейлор, популярный дантист из Нью-Джерси, бросил первую жену, пытался убить вторую, жестоко избил третью в их медовый месяц в 1983 году, избил ее до смерти год спустя, навестил своих родителей и вторую жену, пока труп следующей супруги лежал в багажнике его машины, а после объявил, что всего лишь защищался: жена якобы напала на него, когда он «застукал» ее за развратными действиями в отношении их младенца. Доктор Ганнибал Лектер, роль которого исполняли Энтони Хопкинс, Мадс Миккельсен, Брайан Кокс и другие, — само обаяние. А Патрику Бейтману даже посвящен шлягер.

В книге 1941 года «Маска здравомыслия» психолог и исследователь Херви М. Клекли описывает психопатов в следующих выражениях: «проницательность и живость ума», «говорит с воодушевлением», «редкое обаяние». В своем недавнем труде «Лишенные совести. Пугающий мир психопатов» профессор Роберт Хаэр обращает наше внимание на тот факт, что «в Северной Америке не меньше двух миллионов психопатов, а среди граждан Нью-Йорка их целых сто тысяч — и это по самой скромной оценке. Психопатия вовсе не редкий экзотический недуг, являющийся уделом немногих; это проблема, фактически затрагивающая каждого из нас». Доктор Хаэр пишет не о маньяках, разрезающих официанток болгаркой под музыку Huey Lewis and the News, а о белых воротничках с психопатическими наклонностями — людях, которые злоупотребляют обаянием в собственных целях и идут к успеху буквально по головам. Если уж на то пошло, «Американский психопат» — не что иное, как сатира на капиталистическое общество.

От всех этих раздумий у меня разболелась голова, и я решил, что лучше побеседую с экспертом. Доктор Рейна Брендс — доцент организационного поведения в Лондонской школе бизнеса, читающая лекции на тему обаяния и харизмы. Мы встретились в ее ярком офисе на третьем этаже. В глаза мне бросились компьютер с двойным монитором и беговая дорожка. Доктор Брендс и сама оказалась весьма обаятельной особой. Она посмеялась над моей историей о Дэвиде и Поле («Похоже, ваш сосед — очень неприятный тип») и заметила, что многое из рассказанного мной можно объяснить тем, что у некоторых людей просто хорошо развиты социальные навыки. По ее мнению, обаяние и харизма чаще всего возникают в глазах смотрящего. Ваша мозговая нейросеть решает, что такой-то человек вас эмоционально будоражит, после чего вы сами проецируете на него ожидаемые качества. Вы привязываетесь к нему, поэтому и подпадаете под его влияние.

— Обаяние — качество, не поддающееся определению, — сказала она.

Способствуя нашему выживанию, эволюция разделила нас на группы, и разница наших темпераментов служит социальным целям. Людям легче взаимодействовать, когда среди них есть ведущие и ведомые, поэтому очень популярные люди оказываются как бы в центре круга, в то время как остальные стараются им угодить. Существует и такое явление, как самомониторинг: люди ведут себя по-разному, приспосабливаясь к конкретным обстоятельствам. Это довольно очевидно: вы на пороге паба в пятницу вечером и вы на телефоне с милой мамой — два разных человека. Но, по утверждению доктора Брендс, индивиды с развитой функцией самомониторинга лучше адаптируются к контексту и часто воспринимаются как необычайно обаятельные благодаря хамелеоновскому дару завоевывать расположение самых разных людей в самых разных ситуациях.

Секрет обаяния — в эмпатии. Дэвид легко находил общий язык с сотрудниками химчистки и офисными стажерами, потому что они ему искренне нравились, он запоминал подробности их жизни и расспрашивал о них при следующей встрече. Такой интерес чрезвычайно лестен. И его чрезвычайно сложно изобразить (кстати, в девятнадцатом веке мать Уинстона Черчилля, светская львица Дженни Джером, как-то ужинала в обществе лидера британской оппозиции Уильяма Гладстона, а на следующий вечер — в обществе его политического соперника премьер-министра Бенджамина Дизраэли. Позже Джером писала о впечатлении, произведенном на нее каждым из этих мужчин: «Отужинав с мистером Гладстоном, я осталась в убеждении, что он умнейший человек в Англии. Но отужинав с мистером Дизраэли, я решила, что это я — умнейшая в Англии женщина». Дизраэли победил Гладстона на выборах 1874 года).

— Каждый пребывает в центре собственной вселенной, и большая часть ваших разговоров посвящена самому себе, — сказала доктор Брендс. — Поэтому когда кто-то уделяет все внимание вам, вы проникаетесь к нему симпатией. Не столь важно, искренне ли вы интересуетесь собеседником или только притворяетесь, — главное, чтобы сам он считал ваш интерес подлинным.

Я гадал, почему женщин почти никогда не называют обаятельными, и привел в пример знаменитого осветителя комнат Билла Клинтона и его, похоже, клинически невезучую жену Хиллари.

— Интересное наблюдение, — сказала Брендс (что изрядно меня порадовало).

Доктор Брендс изучала гендерные предрассудки в отношении харизмы, и ее заключения оказались по меньшей мере неутешительными:

— Харизма — это лидерское качество, а лидерство — это мужской стереотип. В женщинах не признают хороших лидеров, — объяснила она. — К ним предъявляют гораздо более высокие требования. В харизме и обаянии есть нечто героическое, элемент визионерства, которое тоже является очень мужским стереотипом. Это очень гендерно-дифференцированная концепция.

Значит, люди ничего не имеют против Хиллари, но стоит ей потянуться к власти, как против нее ополчаются (как известно, во время прошлых выборов она вызывала не меньше ненависти у женщин, чем у мужчин). А все потому, что лидерство требует стольких мужских качеств: доминантности, напористости, визионерства, властности — в женщине все эти черты считаются недостатками. В ходе дебатов на американском телевидении Хиллари вынуждена была сдерживаться, поскольку с ее стороны злость являлась недопустимой, хотя, видит Бог, провокаций было немало. Ее оппонент Дональд Трамп мог позволить себе доминирование и очень четкий, очень патриотичный лозунг — «Вернем Америке величие». Для Клинтон подобная стратегия была недоступна по причине ее пола.

Брендс объяснила, что Билл Клинтон может пошутить или сойтись с кем-то поближе, и это никого не заставит усомниться в его компетентности, в то время как женщины должны идти на компромисс между сердечностью и компетентностью.

— Стоит женщине проявить теплоту, как ее немедленно начинают считать некомпетентной, а если она компетентна, ее тут же начинают считать сукой.

Я расспросил Брендс о психопатах. В книге «Лишенные совести» приводится список черт характера, придающих своему обладателю некое поверхностное обаяние. Большинство психопатов эгоцентричны, бессовестны, лживы и манипулятивны. Их эмоции неглубоки, а главное, им не хватает эмпатии. «Психопаты зачастую остроумны и умеют говорить красиво, что создает им благоприятный имидж в глазах окружающих, — утверждается в книге. — Они часто очень приятны в общении и обаятельны». Когда одного психопата, отбывающего срок за разнообразные преступления, среди которых ограбление, изнасилование и подлог, спросили, есть ли у него недостатки, он ответил: «Слабостей у меня нет. Хотя, возможно, я слишком отзывчив».

Взяв на себя обязанности адвоката дьявола, я осведомился, не приносит ли психопатия материальную выгоду. Раз подобные качества позволяют человеку преуспеть в корпоративном мире, если он на досуге не гоняется за людьми с тесаком, то, возможно, в некоторых обстоятельствах его поведение можно посчитать целесообразным?

Брендс взглянула на меня с разочарованием.

— Я бы ни в коем случае не советовала никому нанимать на работу психопата, — сказала она. — Не секрет, что психопаты составляют немалый процент заключенных, но их также непропорционально много в корпоративном мире. Интересно, что психотерапия лишь делает из них более изощренных психопатов. Благодаря ей они начинают еще лучше разбираться в мышлении и побуждениях людей.

В корпоративном мире подвизается один мой друг, а по совместительству самый обаятельный человек из всех моих знакомых. На обаянии завязана его работа. И когда надо очаровать публику, он неподражаем. Его зовут Джеймс Мэсси, и он управляющий директор престижной пиар-компании The Massey Partnership. Сфера деятельности его клиентов связана исключительно с индустрией роскоши и туризмом класса люкс — сплошь роскошные отели, прекрасные часы, туфли ручной работы, портные с Сэвил-Роу, а также бренд, производящий лучшие в мире трусы. Ну вы поняли. По работе Джеймсу необходимо убеждать глянцевые журналы вроде нашего, где, как показано в «Дьявол носит Prada», иногда работают капризные, весьма своеобразные типчики из мира моды (разумеется, не в Правила жизни — мы все отличные ребята), написать о его клиентах, которые (по моим предположениям) могут быть столь же требовательными, а иногда не только капризными и своеобразными, но еще и итальянцами. Не работа, а кошмар.

Однако на моей памяти Джеймс ни разу не падал духом. На каждую нашу встречу он является минута в минуту (я знаю это, потому что когда, взмокнув от пота, влетаю в ресторан, метрдотель уже усаживает его за столик). Он всегда превосходно одет и предпочитает блейзеры на пуговицах и до блеска начищенные мокасины. Вместо того чтобы строчить имейлы с текстом вроде: «Приветик, как дела?», он присылает двусторонние благодарственные записки, написанные от руки впечатляюще острой перьевой ручкой на зеленовато-голубой бумаге от лучших торговцев канцелярскими принадлежностями в Вестминстере. Стоит ли говорить, что у него безупречные манеры? Разумеется, Мэсси ни за что не опустился бы до того, чтобы назвать обаятельным самого себя. Тем не менее меня заинтересовало его мнение на заданную тему.

— Думаю, по большому счету с обаятельным человеком легко общаться. Главное — проявлять чуткость к людям, — сказал он мне. — А еще самому получать удовольствие от общения. По-моему, в этом вся соль. Думаю, нужно быть внимательным к мелочам и уж точно добрым. Разговаривая с официантом, нужно проявлять столько же доброты, уважения и внимания, как если бы ты разговаривал с президентом. По-моему, «включить обаяние» — жуткое выражение. Хуже не придумаешь. Притворство легко заметить. Неестественное поведение выглядит подхалимством.

Джеймс согласился, что обаяние и харизма — не одно и то же.

— Харизматикам достаточно войти в комнату, и они тут же оказываются в центре внимания. Люди к ним тянутся. Но, по-моему, многие харизматики в душе настоящие ублюдки. В то время как обаяние, по-моему, проявляется в контексте личных отношений в паре или в небольшой группе людей.

(Отсутствие обаяния у интровертов — это миф. Задумайтесь: горлопан с луженой глоткой редко бывает обаятельным.)

Представляя себе коллег Мэсси (и уж точно людей из мира fashion-журналистики), принято воображать редакторов или пиарщиков-пустозвонов, стучащих кулаком по столу и лопающихся от злости из-за того, что какая-нибудь мелочь не соответствует их высоким требованиям.

— Думаю, у каждого свой подход, — дипломатично сказал Джеймс. — Но, по-моему, люди вряд ли будут выкладываться по полной ради человека, который вызывает у них антипатию. По крайней мере, на постоянной основе.

Приятно ли быть славным парнем?

— Ну да. По-моему, раньше это было чрезвычайно немодно. Но быть суперагрессивным, орущим итальянским пиарщиком больше не круто. Я верю, что жизнь слишком коротка, чтобы быть козлом. Такая жизнь не может приносить удовольствие, правда? В мире много ужасов и без наших выкрутасов.

Если загуглить слово «обаяние» (а исследования вашего покорного журналиста славятся добросовестностью), в результатах поиска чаще всего натыкаешься на некие «школы обаяния». Речь идет не о пансионах благородных девиц, обучающих девочек ходить со стопкой книг на голове, вроде той, где провалила все экзамены отправленная туда отцом принцесса Диана (хотя, как ни странно, они до сих пор существуют), а о курсах, которые обещают научить вас всем тайнам любовной науки. Судя по всему, такие школы, во-первых, ориентированы почти исключительно на иностранных студентов, а во-вторых, стоят баснословных денег. Похоже, в нашем современном понимании обаяние связано с искусством соблазнения, и, вопреки всем вышеприведенным точкам зрения, ему можно научиться.

Много лет назад журналы вроде нашего полнились советами (а парочка журналов, как ни прискорбно, печатает их до сих пор), как выдвинуть для дамы стул, какими приборами есть суп (ложкой) и так далее. Аналогичное содержание обещают и заголовки таких книг, как «Миф о харизме: обучитесь искусству личного обаяния» («Международный бестселлер!»). «Похоже, харизматики вовсю наслаждаются жизнью: у них большой выбор романтических партнеров, они больше зарабатывают и меньше подвержены стрессу», — пишет автор Оливия Фокс Кабейн.

«Харизма располагает к вам людей, заставляет их вам доверять, искать вашего руководства... благодаря ей люди хотят делать для вас именно то, что вам от них нужно». Глава за главой посвящаются лайфхакам и советам, важности языка тела — например, Медиалаборатория Массачусетского технологического института однажды провела эксперимент и заключила, что можно с 87-процентной точностью предсказать исход переговоров, телефонных продаж и презентаций бизнес-планов на основании языка тела участников, причем то, что они произносят вслух, можно оставить без внимания вообще, — а также борьбе с негативными мыслями, которые вызывают тревогу и мешают предстать в лучшем свете на бизнес-ланчах. Как жить с комфортом вне зоны комфорта. Как найти собственный «уголок счастья».

Стивен Бейли, известный эксперт в области дизайна и автор нескольких книг, пишет об обаянии с большей проницательностью: «Обаяние — явление загадочное, романтичное и привлекательное, — полагает он. — Это неуловимый, но неотразимый ресурс. С помощью обаяния вы можете создавать благоприятные ситуации и благополучно выходить из неприятных. Лишенные обаяния зануды, безусловно, находятся в невыгодном положении в корпоративном мире, где личные качества затмевают квалификацию, где важны внешность и всеобщая благосклонность. Так почему же суть этого явления нам настолько непонятна? Пытаться разобраться в природе обаяния — все равно что пытаться обнять лягушку».

Шутки обаятельными быть не могут (по его словам, «обаятельный человек — это человек, смеющийся над вашими шутками»). Обаятельна эмпатия. Умение слушать. Никогда не жалуйтесь. Никогда. Ничто так не импонирует людям, как иллюзия вашего безраздельного интереса. Будьте готовы умолять: «Расскажите подробнее, как вы сами оформили документы о купле-продаже подвальной квартиры в Чигуэлле».

Бейли прослеживает историю обаяния начиная со времен, когда слово «джентльмен» стало обозначить определенный социальный статус — повыше йомена, но пониже эсквайра. Вскоре карикатурные джентльмены стали расхожими персонажами шекспировских пьес, а к 1630 году под влиянием книг вроде «Английского джентльмена» Ричарда Брэтуэйта люди стали ассоциировать с этим словом определенный литературный и социальный типаж. Настоящим джентльменом считался человек, личность которого открывала ему большие возможности, чем те, что принадлежали ему по праву рождения и класса. Но Бейли заключает, что обаяние может быть и добродетелью, и пороком.

В делах, как и в любви, обаяшки действуют в одиночку. Обаяние — один из самых эффективных методов убеждения, законный способ добиться несправедливого преимущества, утверждает он, перефразируя легенду адвертайзинга Мориса Саатчи, который сходным образом описывал креативность. В мире, и особенно в Америке, до сих пор принято восхищаться персонажами мошенников. Впервые о них начали писать с восторгом еще в 1849 году — ах, как очаровательно они заговаривают зубы прохожим, убеждая тех расстаться с карманными часами, и исчезают навсегда. Откуда растут ноги у такого любования? Дело в том, что мошенник на первый взгляд воплощает собой образ целеустремленного человека, который умеет пробить себе дорогу в жизни. Так и есть: мы снимаем шляпы перед Феджином, видя в нем вдохновенного, предприимчивого — и обаятельного — гения.

Считает ли себя обаятельным мой коллега Дэвид? Я позвонил ему и прямо об этом спросил. Любопытно, что, по его словам, он как раз на днях обсуждал эту тему с родителями. Они сказали, что понятия не имеют, что с ним случилось, ведь лет до десяти он был жутко стеснительным. Но Дэвид понимал, что случилось. Он перешел в новую школу, и кое-кто из ребят покрупнее завидовал тому, каким вниманием окружают его девочки (опять эти девочки!). Предвидя, что ему грозит взбучка, Дэвид научился быть забавным, паясничать и развлекать одноклассников дурацкими анекдотами (он отмечает, что его отец остер на язык, и это тоже пришлось кстати).

Накануне больших бизнес-мероприятий, скажем, важной презентации или встречи, он часто настолько нервничает, что всю ночь лежит без сна, но когда доходит до дела, поступает так же, как в школе: изо всех сил старается, чтобы все чувствовали себя в своей тарелке и получали удовольствие.

— Я превращаюсь в долбаного городского шута, — сказал он.

Тем же объясняется и его участливость к новым стажерам. Он помнит, каково быть в их шкуре, и до сих пор не забыл, кто обходился с ним по-доброму, а кто не лучшим образом. По его словам, ему невыносима мысль о том, что ребята, возможно, не находят себе места от неловкости, поэтому он обязательно подойдет к ним и подбодрит ни к чему не обязывающей беседой.

Недавно Дэвид с другом ужинали в ресторане. Персонала не хватало, а посетителей было слишком много, и их заказы перепутали. Когда друг напустился на официанта, Дэвид сделал ему замечание.

— Мне стало ужасно не по себе, — рассказал он мне. — Хотелось, чтобы официант чувствовал себя комфортно. Я говорю другу: «Хватит жаловаться, сам видишь, в каком они положении, им ведь платят семь фунтов в час». Но он входить в их положение не захотел, типа раз он платит, то хоть трава не расти. Никогда не слышал, чтобы кто-то так бездушно распекал постороннего человека.

Нельзя сказать, что Дэвид всегда был совершенным альтруистом. В школе приятели подметили за ним поведение, которое назвали «Методом кухарки». Как-то Дэвид подарил главной поварихе школьной столовой коробку шоколадных конфет на Рождество.

— Не знаю, было ли это проявлением обаяния, — сказал он. — В то время мне казалось так. Но все приятели обозвали меня извращенцем.

И все-таки в глубине души Дэвид прекрасно знал, что делает.

— Я отвечал: «Зато в следующем году мне будут накладывать больше картошки, чем вам». И в следующем году мне действительно накладывали больше картошки.

В ходе работы над статьей мне довелось пообщаться с сотрудницей «Школы жизни» — организации, которая проводит уроки и терапевтические занятия по развитию эмоционального интеллекта. По случайному совпадению школа как раз готовила тематический вечер под названием «Как стать общительным» и обещала рассказать, что такое обаяние и как ему научиться. Я написал имейл их сотруднице по имени Сара Бирн, а она была так любезна, что пригласила меня прийти.

«Огромное спасибо, Джемма», — напечатал я в ответ — и тут же заметил свой промах.

«Простите, Сара, — торопливо написал я вдогонку, после чего добавил: "Над моим обаянием надо серьезно поработать".

«Все в порядке, — отозвалась она. — Ха-ха».