Монолог бегуна: как выйти на пробежку, когда совсем не хочется
Бег — это суперсила. Ну ладно, для скептиков вроде меня не суперсила, а ключ к какой-нибудь суперсиле, которая есть в любом человеке, если поискать. После бега действительно наступает ощущение, что под одеждой скрывается трико Супермена или Вандервумен. Этому есть название — «эйфория бегуна», или runner’s high, прилив счастья, острое ощущение собственного бытия и физического существования. Это и есть суперсила или хотя бы ее частичка, потому что это ощущение как дополнение к терапии может помочь потихоньку выйти из депрессии — не зря физиотерапию, физическую активность или просто пробежки прописывают психиатры и психотерапевты.
В этом ощущении прекрасно все — кроме того момента, когда ты его теряешь. Я бегаю восемь лет. Все началось с любопытства: за приятным разговором с бокалом шампанского в руке я согласилась пробежать полумарафон и только потом уточнила, сколько же это километров. Мой первый опыт был полностью заряжен любопытством, и ничем, кроме него. Мне не терпелось пробежать круг по Парку Виктории в Лондоне и описать то, что я почувствую, в своем новеньком блоге про бег, который я завела буквально за пять минут до пробежки. Это любопытство заставляло меня пробовать новое и новое: дистанции, погодные условия, покрытия, страны, компанию, звуковое сопровождение.
За эти восемь лет меня периодически накрывало нежелание бегать. Я изобрела миллион и еще одну причину начинать заново, продолжать и не бросать бегать — профессия журналиста, карьера и желание поставить галочку, а иногда даже новые классные лосины для бега или новый музыкальный альбом или подкаст. Но никогда — кроссовки. Обувь всегда выполняла техническую функцию во всех этих приключениях, как шины на пит-стопах «Формулы-1». Она отлично справлялась со всем, кроме эмоций. Чем больше километров в различных декорациях я пробегала, тем меньше оставалось любопытства и желания писать о том, что я почувствовала, когда пробежала очередной круг по парку.
Дело в том, что несколько дней назад я вышла на пробежку по своему желанию первый раз в этом году. Две пробежки в мае и июне были продиктованы обстоятельствами бегового лагеря в Сербии и рабочим долгом в рамках благотворительного забега. А теперь мне наконец-то захотелось. Бег — это же моя суперсила, и я ее потеряла. И всё ждала, когда же найду снова. Нашла.
К инновациям я отношусь со спокойным скепсисом, потому что успела побегать во всевозможных кроссовках Nike. Модели для естественного бега (мои первые), кроссовки для стабилизации (вторые), кроссовки для скорости, для длинных дистанций, для ежедневных тренировок, для амортизации, для марафона, для трейла, для бега в дождь и снег, тренировочные и забеговые, для разработки этих или тех мышц — но никогда эти кроссовки не были придуманы для того, чтобы мне захотелось бегать.
Больше десяти лет назад в инновационной лаборатории Nike в Портленде, штат Орегон, команде разработчиков поступил новый запрос. Надо было сделать такие кроссовки, которые бы делали бег существенно проще для бегунов — и небегунов. Пять лет ушло на примерки разных технологических решений, поиски принципа, по которому может быть устроен кроссовок. Самым близким решением внезапно оказался песок. Точнее, то первое, чистое ощущение, когда босая нога ступает на тысячи песчинок. Ощущение удалось превратить в технологию путем проб и ошибок: тысячи маленьких шариков-бусин в подошве каждого кроссовка. Больше 150 разных материалов для самих шариков было испробовано в ходе исследований, чтобы найти подходящий, с точки зрения подопытных профессионалов в мире бега вроде Мо Фары и Шелейн Флэнаган. Кроме них еще десятки бегунов тестировали как материалы, так и расположение шариков в воздушной подушке: по четыре отсека в каждой подошве (в самом маленьком женском размере отсеков всего три). Еще немного цифр: в каждом кроссовке около 10 000 бусин из TPE — кополимера из пластика и резины. Количество зависит от размера обуви: например, на мужской размер 9US уходит 11 000 шариков, а на женский 6US — 9000.
В итоге Nike Joyride способны дать тот самый нужный пинок, когда пробежка кажется самой нежеланной из всех возможных опций. Я могу вспомнить себя в таких состояниях. Самая первая пробежка в моей жизни: я вообще не знала, как это будет, вот я выйду на улицу — и что? Просто начну бежать? А если неправильно? Потом была пробежка после первой травмы — воспаления надкостницы: тогда я вышла на улицу с огромным страхом, что сейчас сто метров — и снова станет ужасно, пронзительно больно. Следом идет пробежка после первого полумарафона — на следующий день, когда тренер строго-настрого велела пойти бегать, а сил и желания не было. Пробежка после первого марафона — когда силы были, а вот желания, даже месяц спустя, — нет. Это называется marathon blues, как я узнала тогда, и все свои кроссовки, в которых я отрабатывала километры до и во время марафона, я возненавидела. В конце концов, были пробежки после длинных перерывов — например, на время беременности и родов. Перерывы могут быть любыми, но ощущение после них одинаковое: надо начинать сначала.
И вот сейчас: перерыв на две трети года, когда бегать просто не было желания. По счастью, теория принятия себя, любви и сострадания, психотерапия и повестка дня научили меня быть к себе добрее и бережнее, а значит, слушать себя и других — потому что иногда мотивация приходит из совершенно необъяснимых источников. Я брала интервью у Кайли Бартон, дизайнера из команды Nike Innovation, которая занималась моделью Nike Joyride на протяжении всех десяти лет. Она рассказывала, что для этой пары нет одного идеального сценария пробежки, как это часто бывает для узкоспециализированных моделей, — это и дистанция до 5 километров, и часовая пробежка на десятку; это может быть просто пробежка ради двадцати минут наедине с собой и воздухом вокруг — или восстановительная сессия для суперпрофессионала после очень интенсивной беговой работы. Я узнала себя в ее словах, потому что она описывала совсем разных бегунов, которым может зачем-то понадобиться легкость не только во время пробежки, но и перед ней, когда ты делаешь первый шаг.
Сама Кайли считает, что Nike Joyride получились более «приглашающими»: благодаря своей технологии, настроенной на пониженную травматичность во время бега, и благодаря внешнему виду — разноцветные шарики в капсулах Max Air, полупрозрачные стенки, сквозь которые эти шарики видно. Для небегуна они не выглядят «слишком беговыми», как обычные кроссовки для бега, а у бегунов они вызывают любопытство. Шарики? В воздушной подушке? Серьезно? Мой случай — как раз второй.
Я взяла в руки новые кроссовки — они показались мне милыми и смешными. Шарики почему-то меня очень развеселили. Я надела кроссовки и подумала, что мне было бы любопытно пойти побегать. Я не знаю, как это работает — хотя я прочитала, что шарики пружинят, абсорбируют, отдают энергию, что бежать легче, приятнее и безопаснее. Я не про это. Я побежала — и мне захотелось пробежать круг по парку и написать об этом. Бежать было здорово. Шел дождь, и, как обычно бывает в такую погоду, на меня в майке прохожие смотрели косо. Я бежала и не могла не улыбаться, потому что мне вдруг захотелось как можно скорее выйти на вторую пробежку — может быть, даже в солнечную погоду.