Музейная революция Томаса Кренца: отрывок из книги «Архитектура впечатлений»

Часто перемены в обществе и искусстве фокусируются в биографиях отдельных людей. Так произошло и с музейной революцией рубежа XX–XXI веков, выразителем которой стал директор нью-йоркского Музея Гуггенхайма Томас Кренц. Он начал привлекать к проектированию музеев и выставочных экспозиций звездных архитекторов. Он делал из выставок шоу-блокбастеры, вызывая восторг зрителей и неприятие немалого числа коллег-музейщиков. Как бы то ни было, без этой фигуры современный музейный ландшафт был бы другим.

Томас Кренц сделал три масштабные русские выставки: «Великая утопия: русский и советский авангард 1915–1932» (1992–1993), «Амазонки авангарда» (1999–2001) и «Россия!» (2005). Он планировал открыть филиал Фонда Гуггенхайма в Санкт-Петербурге. Одним из ближайших помощников Кренца стал Николас (Николай Владимирович) Ильин (1944) — куратор, искусствовед, специалист по музейному проектированию, представитель Фонда Гуггенхайма в Европе (1996–2007).

Специально для нашей книги Николай Владимирович вспомнил времена музейной «бури и натиска».

Хилла фон Ребай. ...Все началось, я думаю, с баронессы Хиллы фон Ребай (1890–1967). Она происходила из состоятельной немецкой семьи, рано увлеклась живописью, в начале XX века училась на художника в Париже, наблюдала рождение абстрактного искусства и в конце концов стала его пламенным адептом. В 1927 году Хилла переехала в Нью-Йорк, познакомилась с Соломоном Гуггенхаймом (1861–1949) и вдохновила его на создание художественной коллекции с акцентом на абстракцию. После того как Гитлер объявил это искусство «дегенеративным», Соломон начал его собирать с двойным усердием, в том числе и по идейным соображениям. Хилла стала первым директором Фонда Гуггенхайма.

Говорят, у них был роман, отчего женская половина семьи Гуггенхаймов баронессу, мягко говоря, недолюбливала. Хилла пользовалась абсолютным доверием Соломона и могла тратить любые деньги. В 1939 году она пригласила архитектора Фрэнка Ллойда Райта (1867–1959) построить для фонда и его коллекции музейное здание столь же авангардное, как и искусство, в нем хранившееся. Этот проект стал апофеозом творческой биографии зодчего, он занимался им 16 лет: в 1943-м приступил, в 1959-м музей открылся на Пятой авеню в Нью-Йорке. Похожий то ли на морскую раковину, то ли на космический корабль, музей кардинально отличался от своих собратьев, такого мир еще не видел.

...И тут мы плавно переносимся в наши дни: спустя 30 лет, в 1988-м, директором музея стал мало кому тогда известный экономист и искусствовед с дипломом МВА Томас Кренц (1946). Он пришел не на пустое место: идея, что великие архитекторы должны принимать участие в музейной жизни, а музеи должны быть необычными, можно сказать, входила в ДНК Фонда Гуггенхайма.

У Кренца были далеко идущие планы: он намеревался открывать филиалы музея за рубежом. Его ругали нещадно и внутри его музея (некоторые сотрудники в знак протеста увольнялись), и в мире. Особое презрение высказывало этой идее французское арт-сообщество: «Музейная сеть по всему миру? Как "Макдоналдс"? Это очень по-американски!» Когда я сегодня смотрю на роскошное здание Лувра АбуДаби, а парижский Центр Помпиду строит свои филиалы в Китае и Испании, — я вспоминаю те баталии.

Фонд Гуггенхайма вступил в десятилетия непрекращающихся архитектурных конкурсов и строек. Они начались еще до Кренца. Музею остро не хватало площадей: в главном здании с его винтовым пандусом были выставлены только около двухсот из пяти тысяч экспонатов!

В 1982–1987 годах архитектор Гватми Сигел пристроил к основному корпусу 10-этажный «кирпич», а заодно отремонтировал второй этаж крыла Таннхаузер и верхний уровень пандуса. В 1991–1992 годах Кренц открыл в нью-йоркском районе Сохо новое выставочное пространство музея по проекту Арата Исодзаки, ныне лауреата Притцкеровской премии и корифея японской архитектуры. Австрийский архитектор Ханс Холляйн сделал проекты филиалов Гуггенхайма в Зальцбурге (1989) и Вене (1994–1995), но они реализованы не были. Наконец, в середине 1990-х был проведен конкурс на здание Музея Гуггенхайма в Бильбао. В нем участвовали австриец Вольф д’Прикс, Арата Исодзаки и Фрэнк Гери, который, как известно, и победил.

Я провел в Бильбао несколько месяцев перед открытием музея. Установка работ и завершение строительства здания шли параллельно. Можно было общаться с Фрэнком Гери, Дженни Хольцер, Ансельмом Кифером, Даниэлем Бюреном, Джеффом Кунсом и другими известными мастерами. Самый большой зал предназначался для серии скульптур «Материя времени» Ричарда Серра. Это были закрученные в спирали гигантские листы сверхпрочной стали, которая обычно идет на изготовление носовой части судов.

13 октября 1997 года музей в Бильбао провел пресс-показ для гостей и журналистов со всего мира. В разгар мероприятия на улице началась стрельба: оказалось, сепаратисты из радикальной баскской группировки ЭTA угнали фургон, заехали на территорию музея, чтобы установить гранатомет внутри 13-метровой цветочной клумбы — инсталляции «Щенок» Джеффа Кунса. Началась перестрелка, один полицейский погиб. Была большая паника.

Спустя пять дней, 18 октября, король Хуан Карлос приехал раз — резать красную ленточку и официально открыть Музей Гуггенхайма в Бильбао. После долгих речей и выступлений гостей пригласили на ужин, столы накрыли в том самом большом зале с произведением Серра. Король, директор музея в Бильбао и Томас Кренц сидели на возвышении, «простые смертные», а нас было примерно двести человек, — на уровень ниже. В конце обеда король достал и закурил сигару, а наглый Кренц спросил, нет ли у него еще одной. Вторая сигара нашлась, и постепенно к этой парочке присоединились все гости. В Испании любят курить. И в какой-то момент инсталляция Серра исчезла в табачном дыму...

...Музей в Бильбао имел оглушительный успех: за первые пару лет его посетили 4 млн человек, власти быстро окупили вложенные в проект $89 млн (не считая $50 млн на приобретение произведений искусства, а также расходов на эксплуатацию и оплату услуг Фонда Гуггенхайма). Да и сейчас ежегодное количество туристов превышает миллион. Это стало началом экономического бума: в городе были построены десятки новых отелей, открылись кафе и рестораны. В Бильбао потянулись другие великие архитекторы: Норман Фостер спроектировал станции метрополитена, Филипп Старк — мультикультурный центр, Исодзаки — башни-близнецы, Калатрава — мост Субисури и аэропорт Ла Палома. Качественно изменилось и население: в Бильбао стали переезжать люди творческих профессий — художники, дизайнеры, архитекторы, музыканты, актеры. Музей принес Стране Басков благополучие и процветание. Этот феномен так и называют — «эффект Бильбао».

...На волне успеха Фонд Гуггенхайма получил множество предложений из разных стран. В 1997 году в Берлине открылся Deutsche Guggenheim. Символично, что в его названии соединились еврейская фамилия и название известнейшего немецкого банка. Небольшое, всего 600 квадратных метров, помещение обустраивал архитектор Ричард Глюкман из Нью-Йорка. За 15 с лишним лет там прошли выставки Уильяма Кентриджа, Джеффа Кунса, Герхарда Рихтера, Джеймса Розенквиста, Хироси Сугимото, Рэйчел Уайтред, Билла Виолы, Лоуренса Вайнера, Георга Базелица — в общей сложности 60 проектов. Часть произведений доставалась после выставок Музею Гуггенхайма. Раз в пять лет Томас Кренц встречался с CEO Deutsche Bank Хильмаром Коппером, и они делили сокровища: что-то забирал банк, что-то уходило в Нью-Йорк. У Deutsche Bank была самая большая корпоративная коллекция современного искусства в Германии, и за время существования музея она пополнилась превосходными работами. Но в 2013-м сменилось руководство банка, и проект Deutsche Guggenheim свернули.

...В 2001 году торжественно открыли музей «Эрмитаж-Гуггенхайм» в ЛасВегасе, в отеле The Venеtian. Финансовым партнером проекта стал Владимир Потанин. Внутри гигантской гостиницы, обильно украшенной лепниной, позолотой и фотообоями, имитирующими фрески венецианских палаццо, Рэм Колхас выстроил демонстративно минималистическое и жесткое пространство — почти бункер. Стены были обиты темно-охристой кортеновской сталью, что позволило отделить кич Лас-Вегаса от подлинного искусства, привезенного из Нью-Йорка и Санкт-Петербурга.

Музей, который называли «Шкатулка с драгоценностями», просуществовал семь лет и закрылся по причине больших финансовых издержек. За эти годы в нем прошло более десяти выставок выдающихся художников — от Ван Эйка, Тициана и Веласкеса до Ван Гога, Пикассо, Джексона Поллока и Лихтенштейна, их увидело более миллиона человек.

...Начиная с 1980 года Фонд Гуггенхайм имел свой форпост в Венеции — палаццо Пегги Гуггенхайм (1898–1979). Пегги была дочкой Бенджамина Гуггенхайма (1865–1912) — пятого из одиннадцати детей основателя клана Майера Гуггенхайма (1828–1905). Отец Пегги погиб на «Титанике». Пикантность ситуации состояла в том, что он плыл на пароходе вместе с girlfriend. Столкновение с айсбергом застало его в корабельном ресторане — в смокинге, с бокалом в руке и в обществе прекрасной дамы. Почти как это показано в знаменитом фильме. Благородный Бенджамин посадил в спасательную шлюпку свою подругу, а сам не выжил. Его находившаяся в Нью-Йорке жена узнала эти подробности далеко не сразу.

Пегги унаследовала рисковый характер отца. Она была страстным коллекционером и помогла многим художникам. В 1959 году она завещала венецианское палаццо и коллекцию (более 300 произведений) фонду своего дяди Соломона (музей в Нью-Йорке она называла «дядюшкиным гаражом»). При этом она оставила очень скромное наследство детям и внукам, что стало поводом для бесконечных судебных разбирательств между фондом и потомками.

При Кренце палаццо Пегги перестроили, объединили с соседними зданиями, которые город позволил выкупить, и получили кунстхалле — выставочный зал. Архитектурный проект сделал Витторио Греготти — абсолютная звезда в Италии, увековечивший себя, в частности, редевелопментом промзон Милана (1985–2005).

...За двадцать лет (1988–2008), пока Томас Кренц находился у руля Фонда Гуггенхайма, многие проекты были воплощены, но многие остались на бумаге и, возможно, еще дождутся своего часа. Проекты филиалов в Токио и Рио-де-Жанейро разработал Жан Нувель, в городе Тайчжуне на Тайване, а также в Вильнюсе — Заха Хадид, в мексиканской Гвадалахаре — Хани Рашид и его жена Лиза Кутюр. В 2006 году в Нью-Йорке состоялась выставка этих архитектурных идей.

Примечательно, что в 2015 году архитектурное бюро Asymptote выиграло тендер на строительство филиала Государственного Эрмитажа в Москве, в районе комплекса завода ЗИЛ. Авторы стилизовали здание под проун («проект утверждения нового») Эль Лисицкого. Спустя шесть лет от их варианта отказались в пользу проекта Сергея Чобана: московский девелопер не захотел делать сплошной стеклянный фасад (как предлагали Рашид и Кутюр), решив, что здание будет очень дорогим в эксплуатации, поскольку потребуется много энергии для отопления. В итоге на ЗИЛе построят художественный музей, но это уже не будет филиал Эрмитажа.

...Так получилось, что знаменитые архитекторы постепенно начали проектировать не только музейные здания, но и дизайн выставок. Это было продолжением общей истории, одной из граней вдохновляющего сотрудничества с Фондом Гуггенхайма. Не последнюю роль играли и личные пристрастия. Заха Хадид, например, очень любила русский авангард и в 1993 году с удовольствием сделала выставочный дизайн экспозиции «Великая утопия: русский и советский авангард 1915–1932». В те годы Хадид еще не была так феноменально известна, а ее гонорары не были заоблачными. В 2001 году Жан Нувель придумал оформление выставки «Бразилия: Тело и душа», а в 1998-м Гаэ Ауленти и Арата Исодзаки оформили выставку «Китай. 5000 лет».

В том же году Фрэнк Гери сделал экспозицию «Искусство мотоцикла», поставив, положив и подвесив на тросах в воздухе 114 мотоциклов, отобранных за свою историческую значимость или превосходный дизайн. Вначале выставку показали в Нью-Йорке, и она стала самой посещаемой за всю историю Музея Гуггенхайма: каждый день на нее приходило около 4 тыс. посетителей (при этом организаторов нещадно критиковали за популизм). Потом экспозицию показали в Чикаго, Бильбао и Лас-Вегасе. В общей сложности ее посмотрели 2 млн зрителей.

Мотоциклы стали музейными экспонатами не случайно. Томас Кренц был заядлым байкером. Он организовывал мотопробеги в США, Мексике, России, приглашая участвовать в них голливудских звезд Денниса Хоппера, Джереми Айронса, Киану Ривза, Лоренса Фишберна и других. В 2007 году мотоколонна во главе с Кренцем прокатилась от Питера до Москвы в ознаменование выставки «Новый Свет. Три столетия американского искусства» в ГМИИ им. А. С. Пушкина. Участники пробега должны были финишировать на пороге ГМИИ, я договорился с Ириной Антоновой, что их пустят в музейный садик, а сама Антонова сядет на мотоцикл к Кренцу. Но из-за пробок байкеры опоздали, и Ирина Александровна, очевидно, недовольная этим, села не к Кренцу, а к Джереми Айронсу. Ее фотография на мотоцикле стала вирусной.

...Кренц был близким другом Жана Нувеля и представил его эмирам на Ближнем Востоке, когда те загорелись идеей создать на острове Саадият напротив Абу-Даби музейный кластер. Планировалось построить несколько музеев, проводить биеннале, один павильон для которой спроектировал Юрий Аввакумов. В результате построили только Лувр — по проекту Нувеля. Открытие филиала Гуггенхайма (автор Фрэнк Гери) с 2011-го перенеслось на 2026 год.

Кренц умел выбирать сотрудников. Я проработал одним из его ассистентов восемь лет. У него начинал Макс Холляйн — сегодня он директор Метрополитен-музея, Майкл Гован, ближайший заместитель Кренца, сейчас возглавляет громадный Лос-Анджелесский музей искусств. Куратор Лиза Деннисон стала вице-президентом нью-йоркского Sotheby’s. Школа Кренца была трамплином для немалого числа карьер.

В 2008-м Кренц ушел из Фонда Гуггенхайма, и я ушел вместе с ним. Кренц создал консалтинговое агентство, помогавшее строить музеи по всему миру и наполнять их правильным контентом. Это начинание поддержал его большой поклонник российский миллиардер Юрий Мильнер. Мы стали работать для правительства Азербайджана. У президента Ильхама Алиева была мечта построить на берегу Каспийского моря большой выставочный центр и проводить Каспийскую биеннале современного искусства. Три года мы фактически прожили в Баку: летали над городом на военном вертолете и выбирали для музея место на берегу Бакинского залива. Архитектором должен был стать Жан Нувель. Он сделал замечательный проект: часть здания поднималась над водой, другая уходила под воду. К сожалению, на выбранном нами месте построили другое здание. Но время не пропало зря: я так полюбил Баку, что написал о городе книгу.

...Время показало: то, что современные архитекторы делают необычные музейные здания, в общем, правильная стратегия — музеи должны привлекать публику своим видом, не только же королевским дворцам, театрам и стадионам быть архитектурными доминантами городов.

Записала Людмила Лунина.