«Я — Саманта Джонс, дофаминовый наркоман»: фрагмент книги Светланы Кольчик «Новая семья»

Пара пришла к открытому браку не сразу: на раздумья и переговоры ушло несколько лет. Первой заговорила на эту тему Катя, показав мужу полиаморные блоги. В итоге они договорились, что дают друг другу романтический (и сексуальный) карт-бланш, но при этом остаются вместе. Артем ни разу его не использовал. «Мужу, наверное, хватает осознания того, что ему в принципе все можно, — объясняет Катя. — Ему пока, видимо, не надо. А я постоянно кого-то ищу. Мы живем один раз. Я не хочу себе ни в чем отказывать. Я — Саманта Джонс, дофаминовый наркоман».

«Когда я оставалась у мужчины на ночь, очень переживала: как там муж. Но он ничего, занимался в это время своими делами».

Стоило ли в таком случае выходить замуж? Та же Саманта Джонс из «Секса в большом городе» этого так и не сделала, считая, что брак как раз то место, где секс (по крайней мере, качественный) и свобода заканчиваются.

Катя со мной не согласна: по ее мнению, изжил себя именно моногамный брак и все связанные с ним условности и ограничения: «Я бы не хотела жить с кем-то, кроме мужа. Серийная моногамия мне тоже не нужна. Зато после того, как наши отношения стали открытыми, я больше не прессую мужа и не жду того, что он мне не может дать. Мне, например, не надо заставлять Артема пойти со мной на выставку, когда он не хочет, или пробовать секс-практики, которые ему не близки. Я могу все это сделать с другими людьми и не корить себя за это».

Катя рассказывает про один из своих недавних романов, который длился два месяца. «Поначалу, когда я уходила на свидания и особенно оставалась у мужчины на ночь, я очень переживала: как там муж. Но он ничего, занимался в это время своими делами. Мужчинам веками никто особо не запрещал ходить на сторону, — с жаром продолжает Катя. — А женщина с большим количеством партнеров считалась распутной. Сейчас права выравниваются: у женщин больше свободы и независимости, в том числе и в браке. Отход от моногамной модели — новый виток развития феминизма».

В консервативной католической Баварии ей было крайне сложно найти единомышленников. Даже в Нижнем Новго- роде оказалось гораздо больше тех, кому хотя бы в теории интересен их образ жизни (Катя много пишет об открытом браке в Telegram и получает массу вопросов). В Берлине же в свободных отношениях состоит множество людей, в том числе семейных пар с детьми. Не так давно она, например, ходила на свидание с мужчиной, у которого было двое детей и договор с женой, что два раза в неделю каждый из них может ночевать вне дома. «Подобные семьи приходят к такому формату не сразу, этому нередко предшествуют экзистен- циальные кризисы. В этой тусовке весьма рефлексирующие люди и очень открытая коммуникация».

Я слушаю рассказ этой девушки и мысленно ставлю на место ее мужа своего. И многих других знакомых мужчин. Как ни стараюсь, не получается. Далеко не каждый муж способен спокойно заниматься своими делами, пока его жена проводит время с другим.

Или, может, Катя чего-то не договаривает?..

...Последняя мысль не оставляла меня очень долго. Интуиция подсказывала, что в отношениях этой пары есть — или скоро появится — второе дно. Или неожиданное продолжение.

Когда книга уже была практически готова, я снова набрала Катин номер. Мне хотелось спросить, как у них в семье дела и, если будет возможность, все-таки поговорить с мужем. Но на тот момент у Кати уже не было... ни мужа, ни семьи. И на идею открытого брака эта девушка смотрела совсем иначе.

Сюжет развернулся неожиданным образом. Тихоня Артем влюбился. Причем так сильно и стремительно, что Катя перестала его узнавать. «Это были наши хорошие друзья из Питера, которые тоже время от времени практиковали открытые отношения, — рассказывает она. — Муж преоб- разился. Он занялся спортом, поменял гардероб, перестал бывать дома. У него горели глаза. Он стал таким, каким был в короткий период сразу после нашего знакомства, когда влюбился в меня».

Но в этот раз страсть, которой в отношениях с мужем Кате так не хватало, была адресована другой женщине. Моя собеседница оказалась неспособна это переварить: «Я не могла работать, перестала есть и спать, буквально билась головой об стенку, тащила мужа к семейному психологу — безре- зультатно. Он не хотел меня слушать, выставлял сумасшедшей: мол, почему мне можно было столько времени ходить налево, а ему вдруг нельзя...»

В итоге Катя и Артем развелись. Этот опыт принес Кате, как она считает, множество инсайтов, в том числе — что в полиаморию часто идут не от хорошей жизни: «Открыть отношения было моей инициативой, но я поняла, что сделала это из дефицита. Я пыталась залатать свои эмоциональные дыры, свою недолюбленность, добрать на стороне то, чего мне не хватало в браке: эмоций, близости, секса. На самом деле я искала не дофаминовую подзарядку, а любовь. И истинную близость. Расстаться с мужем мне тоже было страшно, у меня тревожный тип привязанности. А у него — избегающий. Для нас это оказалось патологической связкой, но я осознала это только потом, уже с помощью психотерапевта».

Теперь Катя смотрит на открытый брак скептически и мечтает найти в любви спокойную гавань со стабильностью, глубиной и постоянством. Пока ей это не удается. Эксперименты с полиаморией она в любом случае решила временно приостановить. По ее мнению, для многих пар это форма эскапизма, попытка убежать от проблем в отношениях. Но далеко не всегда связи на стороне способны эти проблемы решить.

Несколько лет назад Институт общественного мнения Gallup провел исследование, которое показало, что с 2001 по 2015 год количество практикующих полиаморию жителей США увеличилось более чем в два раза2. При этом число пользователей приложения для знакомств Feeld, созданного как раз для тех, кто ищет нестандартных отношений (почти половина пользователей его — супружеские пары в поис- ках перчинки в лице дополнительных партнеров), с января 2020 года удвоилось.

По данным другого недавнего масштабного опроса (участвовало около 3500 взрослых американцев), который организовали ученые из знаменитого Института Кинси, каждый девятый опрошенный хотя бы раз в жизни находился в полиаморных отношениях и каждый шестой хотел бы такой вариант семьи попробовать.

А что происходит с детьми, чьи родители практикуют полиаморию? Эксперты из Института Кинси считают, что у них может быть ряд преимуществ. Например, в их окружении больше взрослых, готовых уделять им внимание. Видя разные ролевые модели, дети становятся более гибкими и адаптивными, у них лучше развиваются навыки комму- никации и расширяется кругозор. Возможно, в семьях, где меньше обмана и тайн, а родители довольны личной жизнью, более стабильный эмоциональный климат, чем там, где присутствуют измены или хроническое недовольство друг другом и собой3. Но когда дополнительные взрослые после разрыва отношений исчезают из жизни детей, последних это, конечно же, может травмировать — так же, впрочем, как и при разводе моногамных родителей.

38-летняя Анна, копирайтер из Анапы, с последним тезисом категорически не согласна. Они с гражданским мужем практикуют полиаморию уже больше 10 лет и воспитывают троих детей. Около 5 лет в их семье проживал дополнительный партнер Андрей. У детей с ним сложились отличные отношения. Анна с мужем, в свою очередь, объяснили им, что это друг семьи, который поживет у них какое-то время. Когда «дядя Андрей» семью покинул, переехав в другой город, дети немного погрустили, но это, по словам Анны, не стало для них ни стрессом, ни тем более травмой.

По ее мнению, самое важное в любой семье, в том числе там, где взрослые выбирают полиаморию, — качество детско- родительских отношений. Прежде всего это касается отношений с матерью: «Если мама не отстраненная и не холодная, если она эмоционально и физически вовлечена в жизнь детей и те не ищут в других людях замену родителям, то никакой травмы, если что-то в полисемье не сложится, не будет». Анна подчеркивает, что мамы в жизни ее трех дочек всегда было много: «Поэтому у нас хоть цыганский табор может жить. Главное — соблюдать иерархию и границы».

Она добавляет, что ее консервативные знакомые, узнав про формат их семьи, нередко делают круглые глаза: «Они начинают что-то говорить про разврат, падение нравов и про "обожеэтожевидятдети". Я всегда спрашиваю максимально доброжелательно: а вы сами прямо при детях сексом с мужем или женой занимаетесь? В 100% случаев люди смущаются и начинают мямлить, мол, конечно же, нет. Тогда я задаю вопрос: а с чего тогда вы взяли, что у полиаморов иначе? Почему вы допускаете, что в нуклеарной семье мама и папа могут умудриться вести интимную жизнь, ограждая детей от лишних подробностей, а полиаморы, в вашем понимании, при любом удобном случае выпрыгивают из штанов? Откуда такие убеждения, с чего? Обычно крыть нечем».

Как объясняет Анна, полисемья — это в первую очередь расширенная семья, где в том числе более удобная логистика: «Нам, например, было очень на руку, когда в семье трое взрослых — как с финансовой точки зрения (три бюджета же лучше, чем два?), так и чисто бытовой: еще один человек на подхвате — погулять с ребенком, помочь с уборкой или готовкой. Сейчас, когда мы с мужем вдвоем, у нас с тремя детьми практически не остается времени друг для друга».