Кто хлебал в моей чашке: слова и крылатые выражения, которые придумал Лев Толстой

Сам он писал про себя в письмах, что единственное средство радости для него — быть апостолом, «не в том смысле только, чтобы ходить и говорить языком, а в том, чтобы и руками, и ногами, и брюхом, и боками, и языком между прочим служить истине (в той мере, в какой я знаю ее) и распространению ее — вселению ее в других». Перейдем же к выражениям, которые мы употребляем до сих пор, не подозревая, кто их придумал.

Откуда: Так называется статья 1908 года, написанная Толстым против смертной казни. Статья была напечатана в отрывках в газетах «Русские ведомости», «Слово», «Речь», «Современное слово», за что все они были оштрафованы, а впервые вышла полностью в Петербурге на латышском языке. Обличительный текст обращен к государству, людям правительственным, и говорит о том, что все его действия, тюрьмы, каторги и казни, не укрощают народный гнев, а, наоборот, распаляют его: «Вы, правительственные люди, называете дела революционеров злодействами и великими преступлениями, но они ничего не делали и не делают такого, чего бы вы не делали, и не делали в несравненно большей степени».

Сегодня: Название самой известной статьи Толстого где только сегодня не обыгрывается: от гораздо менее известных статей до песен Сергея Лазарева. Но наиболее известны два случая, когда она повлияла на общество почти так же, если не больше. В 1933 году дочь Толстого Александра озаглавила так свою статью против Голодомора и преступлений советской власти. В России она, конечно, выйти не могла, напечатали ее в испанских газетах, и то не во всех, а сама Александра уехала в США и до конца жизни занималась хозяйством на отдаленной ферме. А в 1988 году другое открытое письмо, считается, положило начало Перестройки — речь, конечно, о «Не могу поступаться принципами», письме преподавательницы Ленинградского технологического института Нины Андреевой. Забавно, что призывая к реабилитации Сталина и возвращению к истокам партии, Андреева, возможно неосознанно, цитирует письмо, в котором ровно эти методы и критикуются.

Откуда: Какой бы русской и народной ни казалась нам сегодня сказка «Три медведя», на самом деле в России она впервые появилась только в 1875 году, когда Лев Николаевич Толстой включил ее в новое издание своей «Азбуки» для детей, собрания рассказов, пособий и советов для первых уроков арифметики, чтения и письма. А взял он ее... из сборников английских сказок, где история про девочку и медведей пересказывалась на протяжении нескольких веков с разнообразными вариациями. Так что самый прямой предшественник русской сказки про медведей — сказка из сборника «Сокровищница занятных книг для маленьких детей», составленного Джозефом Кандэллом в 1850 году.

Сегодня: Вряд ли сегодня можно встретить человека, который не знал бы сказку про трех медведей, но забавно понимать, что, например, самой успешной своей анимационной франшизой, мультфильму «Маша и медведи», который во многих странах почти затмил «Свинку Пеппу», Россия обязана Льву Толстому, его знанию английского языка и стремлению рассказывать детям истории, которые бы им запоминались и нравились.

Откуда: Краеугольная идея толстовского мировоззрения — она повторяется не раз, и в статьях, и в письмах, но больше всего известна по тексту толстовской «Исповеди»: «Непротивление злу насилием — это не принцип насилия, а согласия и любви и потому не может быть сделан насильственно обязательным для людей». Он часто повторял, что всякое насилие есть зло: в том числе, и насильственный отказ от насилия, то есть физические наказания, предусмотренные за него царской властью.

Сегодня: Идея о том, что насилие порождает большее насилие, конечно, не только толстовская, это одна из многих евангельских истин, которые он упрощал и объяснял своим читателем. Но простая эта мысль стала одной из главных в ХХ веке. У Толстого всегда была идея объяснить православие, сделать его более доступным для повседневной жизни. В призывах, вроде «Любите друг друга» (так называлась одна из последних статей писателя, обращенная к молодежи), евангельский призыв не требовал ни церковного послушания, ни слепого догматизма. Наследниками Толстого, стали все, кто требовал политических перемен через любовь: от Солженицына до Махатмы Ганди. И сегодня эта простая мысль остается столь же важной.

Откуда: первая фраза романа «Анна Каренина», 1875 год. Для Толстого был только один тип счастливого семейного существования — в труде, в рождении детей, в простоте быта. И примеры таких семей у него есть — в «Карениной», например, это брак Кити и Левина, списанный с отношений самого Толстого с его женой. Но действительно ли это семья счастлива еще останется вопросом. Как и то, что вкладывал в самое понятие «счастье» сам Толстой, часто переживавший периоды глубокой депрессии, тревоги и недовольства собой. Кажется, что урок его, тем не менее, прост: каждому несчастливому писателю нужна выглядящая достаточно счастливой жена.

Как сегодня: Цитата Толстого приобрела новую жизнь в эпоху, когда все мы озабочены счастьем, скорее, правда, своим, чем семейным, и вокруг нас существует целая армия психологов, коучей и прочих работников сердечных дел, которые пытаются не дать нам быть несчастными, вместе и врозь. Многие из них поспорили бы с Толстым: несчастливые браки часто похожи друг на друга. Но в фокусе внимания нового века оказался и сам брак Толстого, и его жена, Софья Андреевна, служившая мужу и подушкой утешения, и личной секретаршей, и объектом насмешек, и, как многие считают, объектом плагиата — ведь линия Наташи Ростовой в «Войне и мире» возможно почти целиком списана из уничтоженной повести Софьи Андреевны «Наташа». И первая фраза «Анны Карениной» теперь как будто призывает приглядеться к собственному браку Толстого повнимательнее.

Откуда: так это же Шекспир, скажет читатель, и будет совершенно прав — такое название носит комедия Шекспира про сложную жизнь аристократов. А ещё так в первых редакциях назывался роман «Война и мир». Хотя в итоге книга была переименована, нельзя не оценить иронии, если знать, что Шекспира Толстой не выносил и говорил, что он писал «скверно».

Сегодня: Что ни делается, то к лучшему, что ни кончается, то и хорошо — не те постулаты, которыми мы сегодня представляем и оцениваем Толстого. В конце концов, не у него ли отчаявшиеся женщины бросаются под поезд, какой тут счастливый финал. Но если присмотреться, то и счастливых историй у писателя достаточно. В конце концов, он никогда не разбивает нам сердца, наоборот, легонечко подталкивает к убеждению, что все наладится, жизнь продолжится новые Наташи наплодят новых пьеров. Вы может и не знали, а он оптимист — и этому стоит у него поучиться.