5 главных книг о Владимире Набокове, которые помогут лучше его понять

Слава Набокова не всегда равна его грандиозной фигуре. Можно помнить его за уникальный стиль, за непримиримое сопротивление всякой халтуре, за то, как даже в эмиграции он сохранил русский язык в концентрированной высокой чистоте. Можно оценить, как проживя большую часть жизни вне России, он полностью переизобрел себя, обрел мировую славу, сочиняя не на родном языке, и в итоге стал автором, более американским, чем сама Америка. Несмотря на то, что все лучшие книги Набокова написаны примерно об одном — о тайнах и ужасах внутреннего мира человека, о том, к каким печальным и чудовищным последствиям может привести столкновение внутренного сложного мира и подлого внешнего — нельзя не оценить, насколько по-разному это столкновение показано в его ранних немецких повестях и поздних американских романах.

Впрочем, сегодня Набокова больше всего помнят по «Лолите». Этот роман он сначала не хотел печатать — жена Набокова, Вера, буквально спасла рукопись из огня, — затем уверился, что она его увековечит, а в конце глубоко переживал, что книгу его читали и понимали совсем не так, как она была написана. Но чтобы понять Набокова, в его мир стоит погрузиться глубже, изучить его внимательнее. Феномен именно этого писателя в том, что ученые, исследователи и даже простые читатели, оказываясь в его мире, отказываются из него уходить, так ярко, удивительно и сложно он устроен.

Образцовая биография, за которую в 2000 году американская журналистка Стейси Шифф получила Пулитцеровскую премию, рассказывает историю Веры Слоним — любимой и единственной жены Владимира Набокова и женщины, настолько преданной ему во всех отношениях, что в голодные двадцатые в Берлине она работала на износ, чтобы муж мог заниматься литературой, а в годы набоковской славы оберегала рукописи и вдохновляла на новые тексты. Шифф писала, что для биографа Набоковы предоставляют неблагодатный материал — они слишком редко разлучались. Но именно в этой тесной близости биограф видит секрет набоковского успеха: жена окружила его таким почитанием и восторгом, что он вырос в гении прежде всего в её глазах — чтобы потом стать им в глазах всего мира. Эта приоткрытая завеса над жизнью Набоковых на самом деле ближе всего дает подобраться к настоящему Набокову — не герою собственных романов и мистификаций, а человеку со своими слабостями и причудами, которому, помимо безмерного литературного таланта, просто чрезвычайно повезло с женой.

Письма всегда составляют огромную часть писательской биографии — обыкновенно гений, убежденный в своей гениальности, обращает свои послания не столько к адресату, сколько к толпам восторженных читателей из будущих веков. Не так было с Набоковым — его переписка с женой, продлившаяся более полувека, была обращена только к ней, он не раз говорил, что не хотел бы, чтобы они были опубликованы после его смерти. Но Вера Слоним решила иначе, передала письма биографу писателя, Брайану Бойду, и зорко следила, чтобы они были отредактированы и опубликованы в наилучшем виде. Английское полное издание писем вышло почти сорок лет спустя набоковской смерти, в 2014 году. Эти письма одновременно очень эмоциональные и очень интимные, ещё один способ увидеть другого Набокова, влюбленного, страстного и щедро рассыпающегося в эпитетах, на которые обычно был довольно скуп: «мы с тобой совсем особенные; таких чудес, какие знаем мы, никто не знает, и никто так не любит, как мы».

Новозеландский литературовед Брайан Бойд считается одним из главных специалистов по Набокову в мире с тех пор, как в 70-е занялся набоковской библиографией, познакомился с Верой Слоним и сумел убедить её в основательности своего подхода настолько, что она доверила ему доступ к письмам и дневникам писателя, а когда биография вышла, до самой смерти держала её у себя на прикроватном столике и перечитывала перед сном. Особенность биографии Бойда в том, что в первую очередь он даёт слово самому писателю, его дневникам, воспоминаниям, переживаниям прошлого. Получился очень подробный и обстоятельный двухтомник, который помогает не только изучить обстоятельства русской юности или американской старости писателя, но и понять, как он был устроен. Например, почему при такой ясности и чистоте го собственного сознания Набокова так сильно занимали чужие отклонения или чужое безумие, почему в его словах и записях не бывает ничего случайного, и где находится тот опыт, что позволяет человеку выйти за пределы своего абсурдно ограниченного тела или разума и пережить что-то намного большее.

Геннадий Барабтарло — легендарный набоковед, и ещё одно доказательство, что изучение Владимира Набокова оставляет непреходящий след на тех, кто отважился им заниматься. Филолог по образованию, Барабтарло уехал из СССР в 1979 году, в Америке познакомился с Верой Слоним, консультируясь с ней, перевел на русский роман «Пнин» и защитил по нему диссертацию в Иллинойском университете, и ещё тридцать лет продолжал преподавать русскую литературу, а заодно заниматься изучением Набокова, переводом его рассказов и романов, изданием его американского собрания сочинений, статьями и эссе. В частности, именно Барабтарло подготовил к изданию самую удивительную из посмертных набоковских книг — «Я/сновидение Набокова», дневник сновидений писателя, в середине шестидесятых боровшихся с бессонницей. Сам Барабтарло известен был пристрастием к дореволюционному стилю и орфографии, его собственные тексты часто кажутся посланием из прошлого, результатом огромной внутренней дисциплины и тяжелой внутренней работы. «Сочинение Набокова» — это попытка увидеть всё, написанное автором, как некий единый текст, по выражению Барабтарло, «самоучитель условий существования», а затем представить, к какому принципиально новому опыту нас может привести изучение этого существования, ведь книги Набокова «суть сложные эксперименты, поставленные в надежде открыть, путем чрезвычайной, никогда прежде не удававшейся экстраполяции, последнюю истину не только о здешнем мире, но и о нездешнем».

Пушкинист, набоковед и почетный профессор Университета штата Висконсин в Мэдисоне Александр Долинин довольно много и популярно рассказывает о Набокове в своих статьях и лекциях. Многие из них можно найти онлайн, но и эта книга — гораздо больше, чем просто комментарий к тексту романа, который заслуженно считается самым литературным, и заодно самым сложно устроенном текстом Набокова. Рассказывая о том, как создавался роман, как привередливо и сложно Набоков подбирал в нём каждое имя, каждое слово, как много связей и цитат заложено внутри и как складывалась судьба романа после, Александр Долинин как будто позволяет любому читателю приблизиться к набоковской загадке, к таинственному устройству его текста. Тем более, что ни к одному другому роману Набокова нельзя применить столько «когда?», «зачем?» и «почему?». Почему он, всегда чуравшийся политического контекста, вообще взялся за роман, одним из главных героев которого был Чернышевский? Как тут отличить правду от вымысла? И почему продолжение так никогда не было написано? Верно одно: «Дар» был написан как любовное письмо к русской литературе, «Комментарий» Долинина написан как любовное письмо к «Дару», и эта любовь никогда не заканчивается.