«Пищеблок»: отрывок из нового романа Алексея Иванова, автора «Географ глобус пропил»
Дружинный дом был двухэтажным щитовым бараком, построенным лет тридцать назад как совхозное общежитие – тогда деревня Первомайская ещё худо-бедно процветала. Теперь в Дружинном доме располагались жилые комнаты старшей пионервожатой, физрука и старшего воспитателя, а также кружковые комнаты, радиоузел и почти священная Знамённая комната. На первом этаже находился кинозал с затемнёнными окнами. Туда можно было запихать человек шестьдесят-семьдесят, поэтому фильмы в лагере менялись раз в три дня, чтобы их посмотрела вся дружина. Сегодня был вечер третьего и четвёртого отрядов. Игорь, Ирина, Саша Плоткин и Вероника сидели в последнем ряду, и к ним присоседились физрук Руслан и Свистунова.
Радиотехник Саня крутил скучное документальное кино про подготовку к Олимпиаде, но старшая вожатая пообещала, что потом будут мультики, и недовольные зрители терпели, тихо переговариваясь в ожидании зрелища. Стрекотал киноаппарат; в темноте над залом светился расширяющийся дымный луч, в котором мелькали цветные тени, и ребячьи макушки делались то синими, то красными, то жёлтыми.
— Угадайте загадку, пацы,— заелозил Лёшка Цыбастов из второго, не Валеркиного звена. – В тёмной комнате на белой простыни полтора часа удовольствия! Что это?
— Отвянь, все знают! — пробурчал Венька Гельбич.
— Ну-ка прищемились там! — строго одёрнул болтунов физрук Руслан, потом склонился к уху Саши Плоткина и уважительно прошептал: — Не понимаю, как ты ваще этих дэбилов в шахматы учишь? Молоток!
Саша пожал плечами: дескать, что свыше дано, того умом не постичь.
Валерка внимательно смотрел на экран. Ему, в отличие от прочих, было интересно. Столько всего приготовили для Олимпиады!.. Валерку поражала странная инопланетность новых спортивных сооружений: чаши стадионов напоминали метеоритные кратеры, а велотрек в Крылатском был подобен фантастическому поселению на Луне; многоногим марсианским крабом растопырился стадион «Дружба», и на него неудержимо пёр Дворец спорта «Динамо», похожий на старинный танк. На стеклянно-ячеистом вогнутом парусе гостиницы «Космос» дробно полыхало солнце. Блестели вереницы прозрачных и элегантных автобусов «Икарус». Пышно били белопенные фонтаны. Реяли стаи пёстрых флагов. Но сильнее всего Валерку впечатляли спортсмены. Они дружно шагали рядами и колоннами и белозубо улыбались кинооператору. Валерка рассматривал лица атлетов — простые, открытые и мужественные. Спортсмены были как солдаты на параде: им ведь и вправду предстоял бой, жестокая схватка на пределе возможностей.
Валерка завидовал спортсменам. Конечно, не их силе. Он завидовал тому, что у спортсменов были команды, на которые можно положиться во всём, и команды не подведут. А у него, у Валерки, своей команды не было. И надеяться не на кого, и выкладываться не для кого. Что объединяет его с Титяпой или Колькой Гороховым? Палата в корпусе? Желание посмотреть мультики? Это не по-настоящему. Настоящего единения Валерка не встречал никогда. Дружба – не то. Дружба – это когда тебе интересно с твоим другом, когда вы похожи. А команда – когда все разные, но вместе делают одно дело, которое нужно всем, и это дело не сделать в одиночку.
Лёва Хлопов тоже не отрывал взгляд от экрана.
— Ринат Дасаев!.. — восхищённо бормотал он, узнавая футболистов олимпийской сборной. — Черенков идёт!.. Бессонов!.. Гаврилов!..
Документалка наконец-то закончилась, зал облегчённо зашумел, и Саня поменял бобины: началось время мультиков. Правда, мультики тоже были про Олимпиаду. Назывались они «Баба-Яга против!». Цыганистая Баба-Яга, тощий Кощей в пальто и короне и мелкотравчатый Змей Горыныч пытались всячески напакостить пухлому Олимпийскому Мишке, но от недотёпистости путались и мешали друг другу: ничего у них, придурков, не получалось. В общем, было смешно. Отряды разошлись по корпусам удовлетворённые.
Ирина Михайловна быстро провела «свечку».
— Гурьянов и Титяпкин, кто болтал на фильме? — Ирина Михайловна взглядом испепелила нарушителей тишины. – Хотите в следующий раз в корпусе сидеть, пока нормальные кино будут смотреть?
Затем четвёртый отряд сцепился в «орлятский круг».
— День пролетел, и лагерь спешит ко сну, — забубнил Валерка вместе со всеми. — Доброй вам ночи, наши девчата... Доброй вам ночи, вожатые наши... Завтра нам в трудный путь!.. Начинаем операцию «Т-с-с!»
Валерка терпеть не мог этого кривлянья. Какого фига они так задушевно прощаются? Никто же не сдохнет ночью! И они тут друг другу не родня! Валерка даже с мамой и бабушкой перед отъездом в лагерь так пылко не обнимался и к маленькой сестрёнке не проявлял такой нежности!..
В палате пацаны разобрались по койкам, Горь-Саныч выключил свет и закрыл дверь. Пацаны тотчас вскочили и схватили полотенца. Перед сном требовалось перебить комаров, сколько можно, иначе заедят. Отхлестав по стенам, а заодно и друг по другу, пацаны снова улеглись. Теперь можно было приступить к обсуждению дня — настоящему, а не такому, как на «свечке». Комары, переждав суматоху, потихоньку раззвенелись, как прежде.
— Мультики дряньские были, — заявил Гурька. — Не ржачно нисколько.
— А кино интересное, —сказал Лёва. — Я бы съездил в Москву позырить на Олимпиаду. Или хотя бы на футбол.
— В Москву никого не пускают, — возразил Серёжа Домрачев. — Все поезда идут в обход.
— А людям приехать как? — удивился Титяпкин.
— Жопой об косяк, — буркнул Славик Мухин.
— А зрителей для соревнований где возьмут?
— Все зрители — переодетые мильтоны и солдаты, — авторитетно поведал Серёжа. — В Москве во всех школах летом солдат поселили. А стадионы новые построили, чтобы в стенах сделать незаметные окошки, через которые солдатам можно из винтовок стрелять, если что.
Пацаны мрачно задумались. Да, похоже на правду. Олимпиада ведь – та же война, только как бы врукопашную и не до смерти.
— Иностранцы всякие диверсии приготовили, — сказал вдруг робкий Юра Тонких. — Они об этом давно уже целую книгу написали. Кто надо – читал.
— Откуда знаешь? — не поверил Славик Мухин.
— От папы.
Вообще-то нормальные пацаны на слова родителей не ссылались. Это считалось по-салабонски: всё равно, что в школьной ссоре звать на помощь учительницу. Однако в данном случае можно было сделать исключение из правил, и даже Колька Горохов, вздохнув, промолчал.
— Там в той книге написано, что иностранцы будут дарить футболки с Олимпийским Мишкой, – продолжил Юрик. — Так-то Мишка нормальный, а когда постирают – краска облезет, и он оскалится зубами, как собака.
— Т-щ-щётко! — восхитился Гурька. — Мне бы такую футболку!
— А ещё там написано, что будут дарить жувачки, а внутри — бритвочки. А негры через стаканы в газировочных автоматах будут заражать болезнями. И джинсы будут продавать, а в швы там зашиты микробы.
От переполнивших чувств Гурька заметался у себя в койке.
— А чё никто их не поймает? — обиделся Титяпкин. — Они же вредят!
— Папа говорил, что по ночам в Москве мильтоны будут трясти деревья и собирать в баночки жуков, которые упали. Потом их отдадут в медицинский институт и сделают прививку. Но это ведь не сразу.
Коварство иностранцев поразило пацанов, и Валерку тоже. Правильно в мультике было показано, что «Баба-Яга – против». Один только Лёва Хлопов остался недоволен. Он приподнялся на локте, глядя на Юрика. Диверсии – диверсиями, но футбол-то не надо сюда замешивать!
— А про футбол что-нибудь написано, Юрик? — спросил он.
— Написано, что иностранные футболисты везут коробочки с блохами. Выпустят на наших, наши станут дёргаться и чесаться — и проиграют.
Лёва немного успокоился и лёг щекой на подушку.
— Из-за блох-то не проиграют, — убеждённо сказал он. — Блохи — фигня.
Пацаны смотрели в потолок и размышляли о трудностях жизни. Сосны за окном были подсвечены синими фонарями Пионерской аллеи.
— Надо нам футбольную команду собрать, — твёрдо решил Лёва.