«Шкалик» — полуфантастический рассказ Антона Секисова о писателе, которому случайно найденный пузырек водки помог написать лучший текст

Каждый день Анатолий встает в семь утра без будильника, тщательно делает зарядку и садится за стол. Он глядит на пустой экран и ничего не пишет. Ему мешают писать. Все его мысли посвящены одному вопросу: это вопрос туалетной бумаги в общем туалете. Она то возникает сама собой в огромном количестве, то исчезает без следа. Никогда не знаешь, к чему готовиться, входя в туалет. И эта непредсказуемость его сильно нервирует. Казалось бы, чего проще – купи индивидуальный рулон и ходи в туалет с ним. Но для Анатолия этот вариант слишком сложный. Да и к тому же он боится покупать рулон в магазине. Анатолия буквально сжирает заживо стыд при одной мысли о таком действии.

Анатолий догадывается: между главным героем его романа, газетным листом, и туалетной бумагой есть какая-то связь. Вернее, в этом есть символизм. Провидение не случайно подсовывает ему коллизию с бумагой, но пока Анатолий не может собрать этот пазл. Когда соберет, роман будет в кармане.

Итак, сейчас понедельник, час дня. Анатолий сидит перед пустым экраном, как персонаж компьютерной игры, ожидающий, когда игрок наведет на него курсор. Так и не дождавшись этого инициирующего события, он встает и направляется к двери. На нем синяя однотонная рубашка, свитер без цвета, просторные светлые джинсы и пушистые тапочки. Сложение у Анатолия крупное, но двигается он порывисто и все время сшибает предметы. Он выходит в коридор, длинный и темный, да вдобавок еще извилистый, и идет на кухню. Анатолий толкает застекленную дверь.

На кухне сидят трое его соседей-писателей и пьют водочку без закуски. Точнее, пьют двое из трех, а третий – Леня – пьет отвар шиповника, но выглядит он пьянее всех. Он качается из стороны в сторону, и выражение лица у него глуповатое. Губы и пальцы рук у Леонида ярко-оранжевого оттенка. Леня налегает на куркуму: кто-то ему сказал, что куркума предотвращает рак. Он пьет ее в таблетках и осыпает куркумой в порошке еду. Вся кухня и коридор в его оранжевых отпечатках пальцев. По ночам он поет, и поет жутко, как маньяк-похититель детей в хоррорах, тоненьким кастратическим голосом: ла-ла-ла-ту-ру-ру-ла-ла-бом-бом!

Двое других писателей — Андрей и Степа. Андрей веселый и симпатичный: у него интересная жизнь. Еще он любит готовить – все время готовит что-нибудь вкусное и угощает жильцов. Степа насупленный и молчаливый. Он носит кожаный жилет на голое тело и пишет исповедальную прозу.

Хочется рассказать о соседях Анатолия еще хоть немного, но эти скупые сведения – все, что у нас есть. Анатолий, Андрей, Степа и Леонид общаются друг с другом ежедневно, иногда по многу часов, но умудряются не сообщить о себе никакой существенной информации. Соседи-писатели боятся слишком раскрыться друг перед другом, и их разговоры напоминают тактическую дуэль.

Итак, понедельник, второй час дня, Андрей и Степа пьют водку, и Анатолий молча присоединяется к ним. От водочки у Анатолия мутнеет в голове, и даже если он пьет немного, похмелье потом держится несколько дней. Хотя недавно Анатолий довольно активно пил водочку, и похмелья не наступило. Зато из его очков непостижимым образом пропали линзы. Он снимает очки и смотрит внимательно: а линз нет!

Анатолий думает, что их украл домовладелец Феликс Демьянович. Хотя с виду это совершенно бескорыстный мужчина. Второй месяц подряд Анатолию не удается заплатить за аренду комнаты. Он стучится к Феликсу Демьяновичу и слышит, как в комнате выключается музыка и звучат шаги. Но Феликс Демьянович не открывает. Тогда Анатолий звонит ему. Он слышит звонок из комнаты домовладельца. Из нее же раздается отчетливый голос Феликса Демьяновича: «Алло». Анатолий сообщает ему, что хочет заплатить за квартиру. «Давай попозже, мой дорогой, сейчас катаюсь на лодке в Гатчине, с одной привлекательной дамой», — отвечает хозяин и снова включает музыку. Анатолий пожимает плечами и идет в свою комнату.

Еще Феликс Демьянович любит спрятаться в коридоре и из темноты любоваться тем, как его жильцы днем понедельника пьют водку. Анатолий хотел бы выпить из своей хрустальной рюмки, но хрустальную рюмку кто-то украл. Анатолий и тут уверен, что это Феликс Демьянович. Анатолий смотрит в коридорную тьму, пытаясь разглядеть фигуру арендодателя.

Так его и не разглядев, Анатолий берет обычный граненый стакан и наливает туда водки. Раз работа никак не идет, нужно перезагрузиться. Андрей и Степа с готовностью поднимают стаканы, чтоб чокнуться. Время от времени Анатолия так и подмывает спросить у своих коллег-писателей: на что вы живете? Но Анатолий не спрашивает. Он знает, что соседи только рассмеются в ответ.

Они выпивают подряд две рюмки, и Анатолий чувствует, что его лицо покрывается аллергенными пятнами. Далее он отвешивает коллегам-писателям церемонный поклон и отправляется на прогулку.

У Анатолия всегда один и тот же маршрут. Он идет к набережной высыхающего канала и смотрит с нее на недействующие заводы. «А когда-то они действовали», — думает Анатолий. Потом он идет вдоль набережной до супермаркета, в котором берет что-нибудь немудреное и дешевое на обед.

Но в этот раз Анатолий сходит с маршрута и идет не к набережной, а к садику возле районного суда. Но ни суда, ни садика он не обнаруживает. Тянется дальше и дальше однообразная улица, и Анатолий идет по ней. Он идет так 20-30 минут и наконец доходит до небольшого кладбища. Прежде Анатолий его никогда не видел.

Это современное кладбище, хотя есть несколько довоенных и даже дореволюционных могил. На табличке у входа написано, что на этом кладбище есть могилы XVII века: то есть, получается, они появились здесь еще до основания Петербурга. Вот это да! На первый взгляд, это кладбище не отличается ни от какого другого, но Анатолий чувствует: что-то не так.

А что может быть не так? В первую очередь, кое-что не так с самим Анатолием. Он третьи сутки ходит в очках без линз и так и не удосужился решить эту проблему. Впрочем, зрение у него не настолько плохое, чтобы носить очки.

Анатолий замечает, что к нему целеустремленно идет пожилой мужчина, похожий на сторожа. Во всяком случае, он одет в спецовку. И еще весь покрыт пылью, как пугало из чулана. Сейчас выгонит, – заранее обижается Анатолий, – видит, что пьяный пришел. Мужчина подходит к Анатолию очень близко, недопустимо близко для незнакомого человека. Мужчина в спецовке спрашивает: «Не знаете, где мне Иисуса Христа найти?»

В жизни Анатолий совсем не находчивый, а уж после двух рюмок не может и слова сказать. Но тут он проявляет сообразительность и даже артистизм. Возложив руку на грудь незнакомца, в район сердца, Анатолий вкрадчиво отвечает: «Вот здесь». Мужчина счастливо улыбается, Анатолий кивает ему, приподнимая невидимый котелок, и они расходятся. Пройдя до конца аллеи, Анатолий понимает, что вопрос про Иисуса Христа был не праздным. Возле забора, скрываемый тополем и как будто даже прячась за ним, стоит высоченный Спаситель из бронзы.

Иисус Христос весь сияет, за исключением стоп: они у Христа тусклые, потемневшие. Значит, их часто трогают, гладят, может быть, даже целуют. Подойдя еще ближе, Анатолий замечает, что между плит, на которых стоит Христос, втиснуты свернутые бумажки. По-видимому, это просьбы и пожелания. Анатолий не очень любит рыться в чужих вещах и читать чужие записки, но как писатель он обязан этим заниматься, как бы ему ни было неприятно.

Итак, Анатолий достает одну из записок и разворачивает, но она так размокла и загрязнилась, что нельзя разобрать ни единого слова. Анатолий достает вторую записку, но бумажка разваливается в руках.

Тут его охватывает острейшее чувство стыда. Он ощущает себя любопытной служанкой из третьеразрядного фарса. Кроме того, Анатолию кажется, что за ним кто-то следит. На кладбищах всегда возникает такое чувство – из-за фотографий и портретов на плитах. Вот и сейчас Анатолий замечает такую плиту напротив. На памятнике изображен годовалый ребенок, который куда-то ползет. Взгляд у него целеустремленный. Этот ребенок хочет наружу, из памятника, посещает Анатолия глупая, но все-таки напугавшая его мысль. Анатолий решительно направляется к выходу. По пути он старается не представлять, что происходит с изображением ребенка, пока его никто не видит.

Напоследок у Анатолия возникает желание отыскать допетровские захоронения, и он делает пару лишних кругов. Этих захоронений он не находит. Но Анатолий замечает кое-что странное. Читая одну за другой эпитафии, он улавливает в них общий мотив. Во-первых, все они тяготеют к крупной поэтической форме. Во-вторых, нарушают все конвенции жанра, согласно которым смерть – это трагедия, а покойник – некто, пребывающий в состоянии покоя. На эпитафии, где жизнь погибшего в аварии мужчины изложена в формате эпоса, одна из финальных строк звучит так: «Визг тормозов отнял покой...» То есть предполагается, что покоем была земная жизнь погибшего, а вот со смертью началось настоящее беспокойное существование.

Эпитафии выражают радость по случаю смерти, в них покойным желают активной жизнедеятельности, радости, счастья, успехов во всех начинаниях. Некоторые написаны и от лица покойных. На могиле юноши, прожившего 26 лет, Анатолий читает такие строки: «Я счастлив тем, что умер молодым! Навеки смерть меня освободила и сделалась бессмертием моим». А ниже реплика отца с такой строкой: «Теперь земля тебя ласкает...»

Анатолия эта жутковатая подпись заставляет вспомнить о Феликсе Демьяновиче. Одинокий 60-летний мужчина. Интересно, есть ли у него сын или дочь? Почему-то Анатолий уверен, что у Феликса Демьяновича есть сын и что их отношения неблагополучны. Откуда происходит такая уверенность (как и уверенность в том, что хозяин ворует линзы и хрустальные рюмки), понять нельзя.

Анатолий так крепко задумывается о гипотетическом сыне Феликса Демьяновича, что не замечает камня, спотыкается и чуть не сносит ограду. Но ограда выдерживает — крепкие железные прутья такие устойчивые, что, кажется, растут прямо из центра земли. Но вот что они ограждают, не ясно. На участке могилы нет опознавательных знаков: только трава, но растущая не как попало, а вполне ухоженная. Можно даже сказать, что это газон. Наклонившись, Анатолий видит маленькую бутылочку, затерявшуюся в траве. Анатолий поднимает эту бутылочку и внимательно изучает. Это стеклянный шкалик с вытянутым горлом, очень изящный и заполненный прозрачной жидкостью. Бутылка закрыта пробкой из сургуча.

Анатолий долго стоит с этим шкаликом, не зная, что предпринять. Кажется, что вариант-то только один — оставить шкалик там, где он лежал, и идти домой самой короткой дорогой. Анатолий никогда ничего не подбирал на улице. Даже бесхозных купюр. Но тут, повинуясь писательскому инстинкту, Анатолий срывает крышечку и делает глоток. Это водка. Водочка! Как хорошо! Анатолий выпивает всего лишь одну пятую шкалика и идет к дому.

Анатолий чувствует, что опять опьянел. Очень стыдно пьянеть от такого количества водки, такому-то здоровенному лбу, но ничего не поделаешь. Опьянение проявляется не в красноте лица и отупелости, как обычно, а в приятной расслабленности. Но мысли при этом текут как будто даже быстрее, чем на трезвую голову.

Зайдя в супермаркет, Анатолий идет к прилавку с туалетной бумагой и берет самую большую упаковку. Это бумага «Зева» с растворимой втулкой, плотная, двойной слой. Анатолий покупает эту бумагу и идет с ней под мышкой, смотря в глаза прохожих без всякого страха и сожаления. Он даже ловит их взгляд – но без вызова, а просто от хорошего настроения.

С момента, как Анатолий переехал в коммуналку, он не встречался с девушками. Он и не думал, что столько сил и времени будет уходить на фантазии о грядущем писательском успехе и на туалетный невроз. Но вот сейчас он отпил еще немного водки из шкалика и подумал, что стоит пригласить в гости одну знакомую. Ее зовут Эвелина, и она тоже писательница. Они не виделись несколько лет: наверняка с тех пор у нее появилась семья или просто серьезные отношения. Или она переехала — да мало ли что еще! И все-таки Анатолий пишет ей сообщение. И Эвелина сразу же отвечает, что сегодня свободна и охотно придет в гости.

Вот как просто, думает Анатолий. «Ла-ла-ла-ту-ру-ру-ла-ла-бом-бом», — напевает Леня за стенкой. И только Господь знает, чем он занимается во время своего жутковатого пения.

Анатолий смотрит на себя в зеркало, и ему кажется, что он немного преобразился. Его щеки — обычно рыхлые, бледные – как будто бы подтянулись и залились румянцем. Во всегда аморфном лице Анатолия наметилась какая-то твердость и основательность. В его сознании всплывает такое словосочетание: «Преображенный урод». Хотя Анатолия и не назовешь уродом, определенные изменения к лучшему налицо.

До прихода Эвелины остается четыре часа. Анатолий спускается в магазин, чтобы купить вино и фрукты. Затем садится перед ноутбуком и отпивает из шкалика. Он открывает роман и начинает писать. Дело идет легко. Он не успел оглянуться, как исписал 30 страниц. Анатолий пишет почти со скоростью чтения, не задумываясь ни на секунду.

Он пишет с таким усердием, что подушечки пальцев стерлись и теперь ноют. Но это приятная боль! Анатолий ощущает в себе невероятную силу, энергия в нем так и кипит, и каждые четверть часа он подскакивает и ходит по комнате. Во время этой ходьбы Анатолий переставляет мелочи и протирает пыль. Так что когда Анатолий заканчивает писать, оказывается, что он заодно убрался в комнате. Единственное, что до поры осталось нетронутым, — гигантская упаковка туалетной бумаги посередине стола.

Эвелины все нет. Анатолий не переживает и потихоньку пьет водку из шкалика. Он прикладывается к нему часто, но жидкость убавляется очень медленно, если вообще убавляется. Вдруг Анатолий видит, как будто рентгеновским зрением, что Эвелина стоит у парадной и не может войти.

Не успевает Анатолий надеть тапочки, чтобы бежать вниз, а Эвелина уже стучит в его комнату. Анатолий слегка сердится на свое недавно обретенное рентгеновское зрение за то, что оно передает картинку с задержкой. Поэтому он встречает Эвелину несколько грубовато и даже не предлагает сесть. Эвелина так и стоит возле двери и смотрит на гигантскую упаковку туалетной бумаги. Эвелина – молчаливая миниатюрная девушка, про которую Толина мама сказала бы: «В тихом омуте...», – она всегда замолкала на половине фразы, предполагая, что фраза эта слишком расхожая, чтобы произносить целиком. Но Анатолий стеснялся спросить, что же там было, в омуте, и остается в неведении по сей день.

Они садятся за стол и начинают есть фрукты. Эвелина ест, а Анатолий все отпивает из шкалика и говорит, говорит, говорит. Он говорит очень красноречиво: об элевсинских мистериях, об изобретении искусственной кожи японцами и колонизации Венеры.

Ладно, ладно, ладно, говорит Эвелина и кладет руку ему на бедро.

Проходит около часа. Анатолий с Эвелиной лежат на раздвижном диване. Они наверняка голые, но так и не скажешь точно, когда люди под одеялом. Анатолий смотрит на потолок и издает губами странные звуки. Теперь ему очень хочется, чтобы Эвелина ушла, и он мог бы вернуться к работе.

— А что это за бутылочка? — спрашивает Эвелина.

Анатолий честно рассказывает, как нашел шкалик на кладбище. Он признается, что внутри как будто самая обычная водка, типа «Русский стандарт», но эффект от нее необычный, и даже почти фантастический. Анатолий надеялся, что его рассказ заинтригует Эвелину, но та буднично отвечает, что не пьет алкоголь и особенно водку. Что сейчас вообще больше никто не пьет водку.

Сама Эвелина сидит на биодобавке. Это как наркотик, но только полезный, питательный, обогащенный группами витаминов Б, Д, цинком. Эвелина выбирается из-под одеяла, и мы констатируем, что она, да, обнажена. Она идет к своей сумочке, достает пакет с порошком, напоминающим чай матча. Эвелина высыпает немного этого порошка прямо в рот и идет на место.

На несколько секунд Анатолий зависает, наблюдая за движениями голой Эвелины. Как хорошо, думает Анатолий и отхлебывает еще водочки. Ему становится так приятно! Но потом он думает: скорее бы сесть и начать писать. А Эвелина, напротив, делается очень назойливой. Она садится в кровати и начинает щипать Анатолия за пятки. Вдобавок Эвелина болтает без остановки: она говорит про Лавкрафта, еврейскую демонологию, про этичное потребление и беспризорных котов. Ясно, что в ближайшее время она не угомонится. Теперь Анатолий досадует, что позвал Эвелину к себе, а не напросился в гости. Из гостей бы он легко ускользнул под любым предлогом и даже без него. А для того чтобы изгнать вошедшую в раж Эвелину, требуется весомый предлог.

– Ай, – говорит Анатолий, потому что Эвелина очень больно щипает его за пятку.

От нестерпимого желания остаться в одиночестве и от невозможности воплотить его в жизнь немедленно Анатолий покрывается пятнами и начинает чесаться. Он отворачивается к стене, чешет свои волосатые голени и мычит. Эвелина еще долго не замечает, в каком состоянии Анатолий, но когда замечает, то одевается и уходит довольно быстро.

— Я тебе напишу! — кричит Анатолий в уже закрытую дверь. Теперь он садится за письменный стол и продолжает печатать. Стертые пальцы сильно саднят. Нужно найти пластыри, чтобы смягчить боль при печатании.

В комнате пластырей не оказывается, а к соседям идти не хочется, и Анатолий одевается и идет в аптеку. Когда Анатолий возвращается с упаковкой, желание писать пропадает. Анатолия настигает страшный упадок сил. Тут бы и выпить целебной водочки, но шкалик куда-то исчез.

Анатолий ложится и засыпает. Ему ничего не снится. Среди ночи он просыпается от стука в дверь. Стук очень настойчивый. Анатолий думает, что опять прорвало трубу в ванной и бежит открывать. Но за дверью никого нет. Анатолий делает шаг из комнаты, оглядывается по сторонам. Какая же непроглядная чернота! Ну и бог с ним. Анатолий снова ложится и засыпает и теперь видит во сне того мужчину с кладбища, который интересовался Иисусом Христом.

Он в той же спецовке и все еще покрыт пылью, как пугало из чулана. Но теперь мужчина не улыбается, а выглядит угрожающе. Лицо у него очень темное, и вообще лица как будто и нет, а вместо него расплывшаяся черная точка. Анатолию ясно, что мужчина очень сердит. Вероятно, он сердится на Анатолия. Анатолий интерпретирует ситуацию так: мужчина в спецовке — кто-то вроде духа-хранителя кладбища. И этот дух требует, чтобы Анатолий вернул бутылочку. Похоже, кражей бутылочки Анатолий нарушил мировую гармонию или что-то вроде того.

Вообще говоря, нам повезло с главным героем. Потому что если бы Анатолий был туповат и не чуток к знакам и символам, повсеместно окружающим нас, то пришлось бы тащить такого героя через повествование длиной в 300-400, а то и 500 страниц. В котором число странных и пугающих происшествий все множилось бы, а Анатолию так и не удалось бы понять, что от него требуется. Или удалось бы, но только когда реальность буквально схватила бы его за грудки и проорала прямо в лицо: верни шкалик!

Анатолию хочется оправдаться и объяснить хранителю кладбища, что бутылочка нужна ему для работы. И он вернет ее сразу же, как только закончит роман. Но Анатолий не может произнести ни слова, а только булькает. Мужчина в спецовке от этого свирепеет. Анатолий замечает, что мужчина стоит рядом с пустым надгробием. Это надгробие с тем жутким ребенком, который как будто пытается выползти на свободу. Но где же сам ребенок!? Тут Анатолию становится очень страшно. Сейчас этот гаденыш заползет мне в штанину, как змей, думает Анатолий. Он начинает так бешено дрыгать ногами во сне, что скатывается с дивана.

Проснувшись, Анатолий бросается на поиски шкалика. Он надеется, что бутылочка просто свалилась на пол, но понимает, что, скорее всего, ее взяла Эвелина. Анатолий роется под диваном и одновременно звонит Эвелине. Само собой, трубку она не берет, но сам факт, что гудок идет, вселяет маленькую надежду. Анатолий пишет ей сообщение довольно резкого содержания, но просто сидеть и дожидаться ответа нет сил.

Он должен как можно скорее вернуть бутылочку. С ее помощью Анатолий допишет роман — если он сохранит вчерашнюю скорость, на это уйдет от силы неделя. А потом Анатолий вернет шкалик на место. Прекрасный и рассудительный план.

Анатолий был у Эвелины однажды, но хорошо помнил дом и ее окно. Потому что в это окно Эвелина скидывала Анатолию ключи — домофон, конечно же, не работал. Анатолий сначала очень боялся, что эти ключи разобьют ему голову, а потом долго не мог их подобрать, потому что руки тряслись от вожделения.

Анатолий садится в автобус и доезжает до Вознесенского проспекта. Там он без труда находит дом Эвелины, хотя здание как будто нарочно замаскировано строительными лесами. Сейчас только семь утра, и тьма почти непроглядная. Но Анатолию все же удается различить толстозадого мопса, который испражняется на детской площадке. Его хозяин, статный мужчина с орлиным носом и пепельной шевелюрой, явно не собирается убирать за своим питомцем.

Окно Эвелины на втором этаже. Форточка приоткрыта, так что Эвелина наверняка услышит, если Анатолий ее позовет. Он уже открывает рот, но тут возникает помеха. Анатолий не может произнести это имя — Эвелина — вслух. И уж тем более проорать на всю улицу. Анатолий больше всего на свете боится предстать в глазах других идиотом. Этот страх посильнее страха покупки туалетной бумаги, хотя, возможно, отчасти и связан с ним. А человек, который стоит во дворе и кричит: «Эвелина!», это идиот из палаты мер и весов. «Почему ее не назвали Катей?» — думает Анатолий, таращась в окно. Постояв так пару минут, он пробует снова набрать Эвелине.

– Э, маньячелло! – зовут Анатолия из окна. Недружелюбный мужской голос. Полная, гладко выбритая физиономия глядит из форточки на Анатолия. – Тебе чего?

– Эвелина! – орет Анатолий во всю глотку.

– А, Эвелина, — говорит мужчина из форточки. — Сейчас, погоди пару минут.

Лицо мужчины исчезает, и форточка закрывается. Его голос звучит как будто бы даже спокойно, и можно подумать, что сейчас в окне появится Эвелина, но Анатолий догадывается, что, скорее всего, этот мужчина спустится и будет его сильно бить.

Анатолий бежит к метро. Физическая форма его ужасающая, но он ни разу не останавливается, чтоб отдышаться. Больше того, по дороге он записывает Эвелине серию войсов очень грубого содержания. Он называет ее воровкой и принижает ее таланты. По утверждению Анатолия, Эвелина пишет настолько скверно, что никакие ухищрения и даже чудо и волшебство не смогут исправить этого обстоятельства. Анатолий сообщает Эвелине и заодно всему вагону метро, что она, Эвелина, категорически не владеет светским общением: когда нужно поддержать беседу, она молчит как рыба, а когда все располагает к молчаливому наслаждению моментом, Эвелину становится не заткнуть.

Выговорившись, Анатолий понимает, что шкалик мог просто завалиться между подушек дивана. От метро он снова бежит, да так быстро, что сшибает по дороге мусорный бак, теряет подошву и царапается плечом о косяк двери. Эти жертвы оказываются напрасными: шкалика между подушек Анатолий не обнаруживает.

В этот момент он издает что-то среднее между воем и криком, и живущий за стенкой Степан стучит в стену. Анатолий хочет треснуть в ответ, но тут ему приходит новая мысль: да ведь это Феликс Демьянович! Украл шкалик, пока я выходил за пластырем! Ну конечно же! Анатолий совсем упустил из виду, что бутылочка эта очень изящная, с тоненьким горлышком, и вместе с украденной рюмкой они образуют великолепный сервиз!

Но тут следует притормозить и действовать осторожно. Феликс Демьянович очень не прост. Нужно придумать какой-нибудь план, который выманит Феликса Демьяновича из его логова. Например, поджечь что-нибудь в коридоре. Свет там не включается, и какое-то время уйдет на то, чтобы найти источник возгорания. Пока Феликс Демьянович будет искать этот источник, пока будет бегать в чулан за фонариком и ведром, Анатолий обыщет его комнату. Но поджог – это несколько радикально. Можно попросить кого-нибудь из соседей — например, все того же Степана, чтобы он под каким-нибудь бытовым предлогом продержал Феликса Демьяновича в своей комнате 5-10 минут. Но чем больше звеньев у операции, тем меньше шансов на благополучный итог.

У Анатолия начинается тремор рук. Это не от нервных переживаний, а от жажды. Ему необходимо вернуть шкалик, и как можно скорей. Анатолий решает действовать напрямик. Он подходит к двери Феликса Демьяновича и собирается постучать. Но тут он замечает, что дверь в его комнату приоткрыта. Из комнаты доносятся приглушенные голоса. Надеясь застать Феликса Демьяновича с поличным, Анатолий врывается в комнату.

Перед Анатолием предстает чудовищная картина. Феликс Демьянович лежит у стола в семейных трусах. По его серо-зеленому лицу с фиолетовыми прожилками ясно, что скорую вызывать уже поздно. Форточка в комнате Феликса Демьяновича хлопает, и белая занавеска пляшет и надувается. Белая кружевная занавеска, напоминающая Анатолию нижнее белье девушек из эротических фильмов 1990-х. На занавеске огромная клякса крови. Лужа кровавой рвоты сохнет под батареей. Еще одна лужа — между окном и столом. На мониторе ноутбука Феликса Демьяновича проигрывается сериал о жизни английских аристократов.

Анатолий мгновенно реконструирует события последних минут жизни Феликса Демьяновича. Вот он возвращается в свою комнату с украденным шкаликом. Он вынимает пробку и нюхает содержимое. Ему очень нравится этот запах. Выпью-ка я водки из своей хрустальной рюмочки, говорит себе Феликс Демьянович. Он наливает рюмку, достает банку маслин и протыкает одну из них зубочисткой (соответствующий натюрморт находится посередине стола). Феликс Демьянович включает сериал про великосветскую жизнь и присаживается на стул. Но затем он решает, что лучше будет смотреть в окно и медленными глотками пить водку. За окном очень красиво: там находится сквер и игровая площадка среди кустов сирени. Феликс Демьянович смотрит на двор, улыбается и выпивает водку. Он не успевает поставить рюмку на подоконник, а уже чувствует себя сильно хуже. Все горит в животе. Дальше события развиваются быстро и страшно.

В подтверждение своей версии Анатолий отдергивает занавеску: так и есть. Рюмка стоит на подоконнике. Анатолий кладет шкалик и рюмку в карманы штанов. Ситуация с этой бутылочкой усложняется. Возможно, что на одного только Анатолия водочка из могильного шкалика действует благотворно. А для всех остальных это яд.

Но возможен и альтернативный вариант. Все люди делятся на два типа: на условных Анатолия и Феликса Демьяновича – на первых могильная водочка действует как лучший из стимуляторов, а вторых убивает. Но если верна эта версия, то насколько две такие группы равнозначны и равновелики? Можно ли распознать людей из этих двух групп по каким-либо внешним признакам?

Вот о чем думает Анатолий, пока изучает содержимое ящичков в комнате Феликса Демьяновича. Напомню: Анатолий не любит рыться в чужих вещах, но как писатель обязан идти на такие действия.

Итак, Анатолий копается в бумагах Феликса Демьяновича. Среди вороха документов он находит кое-какие наличные деньги. Не такие крупные суммы, как можно было представить, но кое-что. Кроме того, он открывает дверь холодильника, достает тарелку плова и поедает его. Пока Анатолий ест, он читает личные письма Феликса Демьяновича. Остывший плов не впечатляет Анатолия, но он решает, что разогревать плов в микроволновке – это уже перебор.

Вернувшись к себе, Анатолий догадывается, что действовал неразумно. Нужно стереть отпечатки пальцев и любые следы пребывания в комнате Феликса Демьяновича. И не надо было воровать всю сумму, а оставить, например, половину, чтобы ситуация не выглядела как убийство с целью грабежа. Но творческое начало Анатолия решительно протестует. Напрасная трата времени! Ты не профессионал: все равно что-нибудь да забудешь. И в любой момент к Феликсу Демьяновичу могут зайти и застать тебя за уничтожением улик. Лучше не тратить время на все эти глупости и продолжить писать. Звучит сомнительно и даже слегка безумно, но Анатолий соглашается с этим доводом и делает небольшой глоток кладбищенской водочки.

Он работает так интенсивно, что стирается ткань на пластырях, и приходится их заменить.

Анатолий работает много часов подряд. В какой-то момент он осознает, что может закончить роман уже этой ночью. Таким образом, он потратит на написание книги всего сутки. «Этот роман написан за 24 часа» – будет гласить слоган книги, который наверняка вынудит критиков отнестись к содержимому снисходительнее. Впрочем, в качестве этого содержимого Анатолий вполне уверен.

Из-за стука клавиш он не слышит довольно громкого стука в дверь. Не слышит Анатолий еще и того, как сосед Степан заходит в комнату. Степан деловито оглядывается, замечает шкалик очень изящной формы и, даже не нюхая, делает солидный глоток. В голове Степы не проносится даже тени сомнения: подобного рода движения – увидел, протянул руку и употребил – доведены в его случае до автоматизма.

Вернувшись к себе, Анатолий догадывается, что действовал неразумно. Нужно стереть отпечатки пальцев и любые следы пребывания в комнате Феликса Демьяновича. И не надо было воровать всю сумму, а оставить, например, половину, чтобы ситуация не выглядела как убийство с целью грабежа. Но творческое начало Анатолия решительно протестует. Напрасная трата времени! Ты не профессионал: все равно что-нибудь да забудешь. И в любой момент к Феликсу Демьяновичу могут зайти и застать тебя за уничтожением улик. Лучше не тратить время на все эти глупости и продолжить писать. Звучит сомнительно и даже слегка безумно, но Анатолий соглашается с этим доводом и делает небольшой глоток кладбищенской водочки

Анатолий наконец поворачивается и невольно вздрагивает, видя нависающего над ним Степана. Но в следующие 40 секунд возникает целая серия более чем весомых поводов для вздрагивания, вскриков и других проявлений ужаса. Со Степаном происходит то же самое, что и с Феликсом Демьяновичем, но только теперь уже на глазах Анатолия. Спазмы, острая боль в животе, обильная кровавая рвота (парадоксально, но и первой мишенью Степана становятся занавески), падение, судороги, дрыганье ногами, пена изо рта, медленно стекленеющие глаза.

По тому, как Анатолий вел себя в комнате Феликса Демьяновича, можно принять его за человека циничного, и даже с психопатическими наклонностями. Но смерть Степана, его доброго приятеля, производит на нашего героя колоссальное впечатление. Он больше не может писать. Теперь он смотрит на шкалик почти с отвращением. Изменения в сознании Анатолия происходят столь резкие, что можно даже прибегнуть к такому штампу – с глаз Анатолия будто спадает пелена.

Анатолий понимает всю щекотливость ситуации. Труп в комнате по-соседству – то, что теоретически можно проигнорировать, но труп в собственной комнате не замечать нельзя. Анатолий осознает: прежде всего нужно избавиться от шкалика. Нужно вернуть его туда, откуда он был позаимствован. Благо роман почти закончен: Анатолий и без сверхъестественной помощи одолеет несколько последних страниц.

Кроме того, Анатолий понимает, что писательская интуиция его подвела. Мужчина в спецовке злился на Анатолия не потому, что тот похитил могильный шкалик. Мужчина злился из-за того, что Анатолий его утратил. Этот шкалик – подарок для Анатолия, вознаграждение за его находчивость и сердечность. Вероятно, этот пыльный мужчина на кладбище – кто-то вроде современного аналога сфинкса, загадывающего прохожим свои загадки. «Где Иисус Христос?» – задает он каждому один и тот же вопрос. Не хочется думать, что происходит с теми, кто отвечает неправильно. Анатолий справился и получил подарок, но этот подарок слишком опасен, чтобы его принимать. Нужно вернуть шкалик как можно скорее, чтобы он не привнес в жизнь Анатолия еще больше проблем.

На дворе глубокая ночь, но Анатолий действует в лучших традициях хорроров. Согласно им, кладбища, и особенно кладбища с сомнительной репутацией, следует посещать исключительно ночью.

И вот Анатолий идет к кладбищу. Состояние у него взвинченное. Ему кажется, что шкалик остался дома или упал по дороге, и каждую вторую секунду он проверяет карман. Кроме того, у Анатолия есть ощущение, что за ним шпионят из окон. Так он доходит до кладбища. Одет Анатолий не в самую подходящую одежду: в пальто с длинными полами, в котором сложно перелезать через забор. К счастью, в заборе проделана большая дыра.

Анатолий без труда находит дорожку, на которой встретил могилу со шкаликом. Но вот только одна проблема: самой могилы нигде нет. Точнее, наверняка она где-то есть — могилы не исчезают внезапно. Но Анатолий не может ее найти. Он ходит туда и обратно по этой аллее.

Ничего пугающего не происходит. Никаких подозрительных звуков не слышно: даже листья не шелестят. Но само пребывание на ночном кладбище очень уж угнетает нашего Анатолия, по-настоящему угнетает.

Может, просто оставить шкалик где-нибудь здесь, в ареале его привычного обитания? Но это ведь будет неуважением к мертвецу. Хотя есть ли мертвец? Ведь та могила выглядит как кусок газона. Но зачем же тогда оградка?

Размышления Анатолия прерываются: он видит луч фонаря, который скользит по его ногам не задерживаясь. Анатолий, несмотря на отсутствие линз в очках, отчетливо видит два силуэта в полицейских фуражках. Трудно сказать, заметили ли они Анатолия, но он утрачивает самообладание напрочь и бросается наутек.

Так много Анатолий не бегал со школы. Он производит невообразимый шум: одну за другой Анатолий роняет ограды. Теперь его могут привлечь и за вандализм, если обвинений в убийстве двух человек будет мало! Анатолий не сомневается, что трупы уже нашли, и полицейские ищут его как подозреваемого.

Но в этот раз писательская интуиция Анатолия снова дает небольшой сбой. Полицейским нет дела до Анатолия. Точнее, не было, пока он не заявился на кладбище. Это дежурный наряд, который сидит в засаде почти круглосуточно. Они ищут закладчиков, которые облюбовали памятник Иисусу Христу и оставляют закладки среди записок. И присутствие Анатолия на ночном кладбище, и уж тем более та прыть, с которой он бросился прочь, изобличают в нем наркопреступника.

Что особенно иронично: если бы полицейские все же поймали Анатолия, то нашли бы во внутреннем кармане его пальто пакет с травой. Анатолий равнодушен к траве: он надел пальто Андрея по недоразумению. Но трава принадлежала даже и не Андрею, а девушке, с которой он познакомился и провел пару ночей, а потом она куда-то исчезла. Травы в пальто Анатолия хватало на уголовное дело.

Перемахнув через забор, Анатолий обнаруживает, что потерял шкалик. Бутылочка вывалилась, пока он ломал очередное препятствие. Осознав эту потерю, Анатолий отупело стоит посреди проезжей части, пока его не сбивает летящий на полной скорости минивэн «Пежо». Едва ли Анатолия утешил бы этот факт, но для протокола заметим: авария произошла на пешеходном переходе.

Следы волшебного шкалика на этом теряются. Но мы можем проследить судьбы соседей Анатолия. Зайдя в его комнату в ту же ночь, Андрей обнаруживает рукопись романа. Пробежавшись по ней глазами, он понимает, что рукопись не дурна и что Анатолий за ней не вернется.

Позже, дочитав произведение до конца, Андрей решает, что в его руки попал очень энергичный роман, со свежим авторским голосом. Что немного забавно, если учесть, что авторским голосом выступает старый газетный лист. Но все остальное — сюжет, герои, конфликт – никуда не годится. Следующие два года Андрей дописывает этот роман и рассылает его в издательства. Роман публикуют, но эффекта разорвавшейся бомбы он не производит. Рецензенты пишут, что роман сделан высокопрофессионально, по тщательно выверенной рецептуре, но в нем не хватает энергии и свежести. А современной литературе нужно именно это — энергия, свежесть, авторский голос, а не высокий профессионализм — уже все научились строить романы не хуже Набокова.

Сказать, что Андрей делал на этот роман крупную ставку — это не сказать ничего. Но, как ни странно, Андрей не очень расстраивается, а даже напротив, вдруг ощущает освобождение от очень тяжелой ноши. Давным-давно он учился в кулинарном техникуме и теперь решает возобновить поварскую карьеру. Через несколько лет Андрей обнаруживает себя шеф-поваром ресторана со звездой Michelin.

А вот Леня, у которого даже не было видимых поводов для расстройства, сильно затосковал. Впрочем, тоскует он не то чтобы очень долго. Вместо старых мертвых хозяев и жильцов заселяются новые и живые, и все как один тоже оказываются писателями, и тоже начинают пить водочку в понедельник в час дня. А Леня как не пил, так и не пьет, и только временами наводит на соседей ужас своим ночным пением, как в триллерах про убийцу детей: ла-ла-ла-ту-ру-ру-ла-ла-бом-бом.