Нобеля по литературе получил Кадзуо Исигуро: почему это важно?

Нобелевская премия по литературе имеет одно постоянное свойство – непредсказуемость. Можно гадать по букмекерским ставкам, высчитывать ритмы принятия решений за последние десятилетия, самостоятельно искать высокий политкорректный баланс – но, как и в жизни, понять логику присуждения премии получается только задним числом. Особенно сложно этот процесс идет последние три года.

В 2015-м, когда премию вручили Светлане Алексиевич, часть русскоязычного читательского сегмента взвыла, что это политическое решение, а главное – вообще не литература. После чего немало копий было сломано вокруг дихотомии «документальная литература – художественная литература», которую предлагалось, наконец-то, имея сильный повод, уравнять. В 2016-м академики взорвали мозг даже тем, кто плохо разбирается в писателях-лауреатах: главная мировая литературная премия досталась американскому барду Бобу Дилану. Чтобы осмыслить это хоть как-то, наблюдателям пришлось приложить максимум аналитических усилий, а острая дискуссия «что считать литературой?» вышла на планетарный масштаб. Словом, ни сторонникам, ни противникам решений Шведской академии скучать не приходилось.

После потрясений двух прошлых лет кажется, что (тоже внезапная) премия Кадзуо Исигуро – единственно верное решение, которое можно было принять. По всем внешним параметрам Исигуро – конвенциональная фигура: романист, европеец, этнический японец, мужчина, по нобелевским меркам молодой (всего 62 года!), естественно, талантливый, да еще и политически не ангажированный. А бонусом – он красиво закрывает вопрос, дадут ли премию Харуки Мураками (теперь, если уж и дадут, то очень нескоро). Однако для разрушения рамок премиальной высоколобости Исигуро – такая же бомба, как Дилан и Алексиевич, только замаскированного и замедленного действия.

Во-первых, Исигуро – писатель, которого читают. То есть читают обычные люди по всему миру. За последние десять лет даже на русский язык были переведены все его романы – не только самые известные вроде культового «Не отпускай меня» и идеального «На исходе дня». Давно вы встречали новость о присуждении Нобелевской премии по литературе словами «о, да я ж его читал»? Не говоря уже о том, сколько читателей во всем мире, и в России в том числе, называют Исигуро своим любимым писателем. Любимым, Карл! А не «когда этого парня переведут, наконец-то узнаем, за что же ему там шведы отвалили миллион долларов». В глубине этой любви, кстати, кроется еще один изящный ответ на давний вопрос – умер ли роман? Нет, и не надейтесь. По крайней мере, Шведская академия не сдаст большой нарратив так легко, как о ней можно было подумать еще вчера.

Во-вторых, Исигуро – писатель, чьи романы экранизируют. Фильм Джеймса Айвори «Остаток дня» (или «На исходе дня»), снятый по одноименному роману, номинировался на восемь «Оскаров», а главные роли в нем исполнили Энтони Хопкинс и Эмма Томпсон. В менее известном фильме «Не отпускай меня» по более известному роману играли Кэрри Маллиган, Кира Найтли и будущий человек-паук Эндрю Гарфилд, не считая Шарлотты Рэмплинг. Если это и не имеет отношения собственно к литературе, то к охвату потенциально читательской аудитории — несомненно.

Словом, Исигуро – популярный автор. Не в смысле попсовый, конечно, но и никак не элитарный. Писатель, который «в своих романах невероятной эмоциональной силы обнажает бездну, скрытую за нашим иллюзорным ощущением связи с миром» – такова формулировка высокой награды. Писатель, принципиально желающий быть глобальным, а не британским или японским, и говорящий о памяти и долге так, что в любой земной цивилизации его слово отзывается болезненно актуально. Глобальные темы и писательский талант плюс известность и, извините за выражение, читабельность. Похоже на Нобелевскую премию? Правильно, уже нет – больше похоже на «Оскар», в который литературная нобелевка, похоже, и превращается.

И, хотя нельзя сказать, чтобы Нобелевскую премию никогда не получали писатели, которых активно читают в мире, — все-таки общим считалось мнение, будто Нобель открывает неизвестные имена где-то на девятом десятке жизни лауреатов и ровно с этого момента мир узнает о существовании, допустим, выдающейся шведской поэзии и китайской прозы. Именно поэтому Исигуро выглядит, как та самая революция, которую своими рискованными решениями нобелевский комитет готовил предыдущие два года. В этом году Нобель – премия для людей. Хорошо это, плохо и надолго ли, узнаем с нобелевской скоростью лет через 50. А пока просто: кто бы мог подумать?

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

1. Кто получит Нобелевскую премию по литературе после Боба Дилана?

2. Как правильно сообщать ученым о присуждении им Нобелевской премии