Удивительная жизнь Алена Делона: публикуем фрагмент биографии актера из новой книги кинокритика Зинаиды Пронченко
В 1964 году Делон знакомится с очень колоритным персонажем, влияние этой встречи на политические взгляды звезды будет чувствоваться и годы спустя. Жан Ко — бывший секретарь Жан-Поля Сартра, писатель и журналист, лауреат Гонкуровской премии за роман, повествующий о суровых тюремных буднях, «Милосердие божье». Некогда ярый левый активист, в начале 1960-х Ко начал дрейфовать вправо, очутившись к 1964-му в полной интеллектуальной изоляции. Традиционно французская творческая богема всегда придерживалась либеральной повестки (в тот момент, например, жестко критиковала де Голля за войну в Алжире и первобытный колониализм: из героев-освободителей лидер нации в глазах интеллектуалов превратился в пускай и просвещенного, но диктатора). Поэтому Ко больше не был вхож в литературные гостиные Парижа, только Патрик Модиано и Жан Даниэль Бенсаид, привечавшие разномастных парий, одержимых гневом и меланхолией одновременно, продолжали свое с ним общение. Конечно, мимо подобного человека не мог пройти и Делон с его тягой к изгоям и отступникам. Установившиеся между ними отношения были, мягко говоря, своеобразными. Ко проводил со звездой занятия по политподготовке, Делон в свою очередь угнетал Ко своими манерами хозяина жизни, наглеца из расы господ. Жан-Пьер Мельвиль рассказывал о посиделках вчетвером с Делоном, Ко и Бенсаидом в квартале Сен-Жермен: за вечер актер несколько раз публично унизил друга.
Делон, имея за плечами уже более чем впечатляющий список актерских работ, — глава парижской синематеки Анри Ланглуа даже решает устроить ретроспективу из шестнадцати фильмов еще не достигшего тридцатилетия артиста — чувствует, как его имя приобретает не только культовый статус, но и коммерческий потенциал. «Делон — это товар, — говорит он в интервью. — Почему бы и мне не попробовать им поторговать?» Вместе с поверившим в него с первых дней Жоржем Бомом он основывает собственную продюсерскую компанию Delbeau (название составлено из первых трех букв фамилии обоих владельцев); впоследствии после размолвки с Бомом актер переименует бизнес в Adele Productions. Metro-Goldwyn-Mayer в качестве бонуса к будущему голливудскому контракту Делона предлагает финансовую помощь Delbeau в любых проектах. Именно провокатор Жан Ко подкинет Делону идею снять кино о недавней истории, о еще не зажившей и нарывающей ране, — национальном фиаско в Алжире. Военный опыт самого актера, отслужившего два с лишним года на другой «маленькой проигрышной войне» — в Индокитае, окажется тут как нельзя кстати. А вот отношение к колониальной политике родной страны — в отличие от примкнувшего к команде молодого режиссера Алена Кавалье — и у Ко, и у Делона было совсем не либеральное.
Кавалье Делону представила Шнайдер еще за несколько лет до того. Она снималась в картине Кавалье «Поединок на острове», в которой тема борьбы за независимость Алжира выступала тревожным фоном семейной драмы. Делон и Кавалье принадлежат практически к одному поколению. Однако они исповедуют совершенно разные идеалы. Кавалье — пацифист, выпивший яду перед прохождением армейского медосмотра, — настолько мысль о срочной службе и участии в боевых действиях, в карательной, по сути, алжирской операции была для него непредставима. Дело в том, что режиссер рос в Тунисе, где его отец в период так называемого протектората работал на государство. И о дискриминации автохтонного населения североафриканских французских колоний он знал не понаслышке. Для своего второго фильма Кавалье было принципиально важно выбрать историю, связанную с борьбой за независимость, пропитанную антимилитаристским пафосом, резко критикующую колонизаторское сознание и основанные на нем дискриминаторные практики и иерархии. Такую историю и напишет Ко, однако речь пойдет не о торжестве абстрактных либеральных ценностей, а о разочаровании, поражении и гибели конкретного человека — контрактника из Люксембурга, Томаса Влассенрута, покинувшего дом, семью, прежнюю жизнь ради пригоршни франков. И ради душевного спокойствия. От Томаса, как он обронит позже в беседе с Доминик, ушла жена, и свой гнев он все чаще стал обращать против родных людей или верного пса. Война, как и для многих других отчаявшихся мужчин, показалась ему единственным выходом. Разумеется, насквозь, как и пуля-дура, разрезавшая селезенку Томаса, приговорившая его к долгой и мучительной смерти.
К 1964 году в активе французского кинематографа уже имелось порядочно смелых и ярких фильмов, обличавших политику родины в Алжире. Снятый в 1961-м и вышедший на экраны в 1963-м «Маленький солдат» Жан-Люка Годара, «Прощай, Филиппина» (1962) Жака Розье, «Прекрасная жизнь» (1963) Робера Энрико, наконец, «Мюриэль, или Время возвращения» (1964) Алена Рене. Однако ни в одной из этих картин актер, чьи слова и дела разоблачали бы методы партии и правительства, не был так близок к сумеречной зоне обыкновенного фашизма, где обесценивается и жизнь, и смерть, — коей является любая, даже самая «справедливая» война. А Делон был. Армия сделала из него человека, —повторял он из раза в раз в интервью. А генерал де Голль заменил отца (и по сей день каждое 18 июня — день рождения французского Сопротивления актер совершает паломничество на кладбище в Коломбэ-ле-Дёз-Эглиз).
На площадке коротко остриженный, неделями не снимающий одну и ту же потную гимнастерку, Делон неотличим от рядовых, что продолжают патрулировать улицы Алжира. Опыт армейской муштры, бессмысленный и беспощадный; опыт пребывания на передовой и в тылу противника; умение обращаться с оружием (особенно заметное в хрестоматийной сцене, в которой он разбирает и чистит пистолет, не отвлекаясь от беседы); животный инстинкт учуять опасность и встать в стойку — все это позволяет ему осуществить, пожалуй, самое мощное перевоплощение в карьере. Кавалье вспоминает, что «Делон двигался в кадре, как зверь, шкурой чувствуя его границы: будто бы место съемки было охотничьей засадой, а за пределами композиции его поджидала линия капканов». Оператор «Непокоренного» Клод Ренуар, племянник великого Жана Ренуара, чей фильм «Великая иллюзия» Делон называет главным шедевром мирового кинематографа, снимал его определенным образом, помещая актера всегда между светом и тенью, уподобляя звезду античной статуе. Каждая мышца, каждая прожилка стараниями Ренуара обретали подчеркнутую рельефность; за холодным мрамором чувствовались горячее биение жизни, ее оголенный нерв, что прижжет выпущенная умирающим Америо пуля. Сыгравший убитого убийцу Робер Кастель позднее рассказывал, что как-то, чуть ли не десять лет спустя, столкнулся с Делоном на концерте Жоржа Брассенса в театре Бобино. «Америо!» — окликнул его Делон. «Но почему ты меня так называешь?» — удивился Кастель. «Потому что так тебя и зовут», — последовал ответ. Обретший благодаря «Непокоренному» себя и свою истинную сущность, актер в некотором смысле продолжал жить, не выходя из роли.
Но ведь и правда, «Непокоренный» открыл Делону настоящего Делона. Кавалье удалось показать актера с новой, доселе невиданной стороны. И Висконти, и Мельвиль превращали его в призрак, асексуальный и глубоко умозрительный концепт, мираж, фантом. В «Непокоренном» Делон, напротив, полон энергии и не стесняется собственной сочащейся эротикой телесности. Перед нами — мужчина, а не символ мужественности, маскулинность, а не маскулизм. Сильнее всего это чувствуется в сцене, когда Томас, запершись в туалете поезда, перебинтовывает себе рану; или когда, одурев от полуденного солнца, он обливается водой на балконе; или же когда сосредоточенно поит колой через трубочку, просунутую в замочную скважину, свою пленницу. Но в «Непокоренном» Делон демонстрирует не только жажду жизни. Жажда смерти, одержимость неизбежным, своей злой судьбой, по воле которой его тело гниет на глазах, также ощутима в этой картине чуть ли не на тактильном уровне: чем дальше Томас ощупывает свое ослабевающее тело, тем глубже наш взгляд затягивает в воронку небытия.
Финал — возвращение блудного сына домой, на землю предков, — подсмотрен Делоном у Джона Хьюстона в «Асфальтовых джунглях». Актеру хотелось, вслед за героем Стерлинга Хейдена, умереть в поле, среди диких лошадей. Разумеется, Делон думал не только о культурных реверансах, лошадь для него — тотемное животное, символ непокорности и свободы. Свой первый актерский гонорар в 400 000 франков он потратил не на гоночную машину, а на породистого жеребца. На протяжении многих лет Делон держал в коммуне Соланж конюшню скаковых лошадей. А коллекционируя живопись, он всегда отдавал предпочтение тем рисункам и холстам, на которых автор изобразил это дорогое его сердцу божье создание, — этим, к слову, объясняется страсть Делона к мастерам анималистического жанра Теодору Жерико или, например, Эжену Делакруа. «Непокоренный» — его первый продюсерский опыт — обернется для Делона финансовой катастрофой. Он по теряет на фильме огромные деньги. Алжирская тема не вызовет энтузиазма ни у публики, ни у цензуры. Кавалье заставят изменить начало фильма — сократить сцены профранцузской демонстрации. А затем режиссера с продюсером затащит в суд Мирей Глайман — правозащитница, чья история отчасти вдохновила сюжет картины. Роман между похитителем и жертвой — Томасом и активисткой Фронта национального освобождения Алжира Доминик — по мнению Глайман, порочил ее репутацию. Процесс она выиграет, Делон будет вынужден снять фильм с проката и перемонтировать, вырезав лучшие двадцать минут.
Реплика Томаса, произнесенная им незадолго до смерти в машине, которая не увезет от судьбы: «Я люблю свободу. Свобода — это женщины, которые курят или не курят, которые дарят нам детей. Я люблю детей, дети — это жизнь», была посвящена жене Делона, Натали. В обнимку с ней, любимой женщиной, которая курит и скоро подарит ему сына Энтони, разочарованный, но непокоренный, свободный и живее всех живых Делон взойдет на борт теплохода France, отплывающего к берегам Америки. Они отправляются в Голливуд. Весь его багаж — черный Ferrari GT 250 California и копия фильма Кавалье. Строить свою американскую мечту Делон собирается на крепком французском фундаменте. Увы, ни одна из его трех голливудских картин: «Жил-был вор» Ральфа Нельсона, «Техас за рекой» Майкла Гордона или «Пропавший отряд» Марка Робсона, кстати, тоже посвященная алжирской войне, — даже близко не сравнится с «Непокоренным».