Писатель, денди и офицер Эрнст Юнгер: участвовал в двух мировых войнах, объездил полмира и прожил 102 года
Ему удавалось быть одновременно в самом сердце событий — и проходить их по касательной. Всему двадцатому столетию он смотрел прямо в лицо — и все же умудрялся держать его от себя на аристократической дистанции. Правила жизни рассказывает про Юнгера через эту изящную способность, в которой, возможно, и крылась тайна его долголетия, — оставаться денди при любых обстоятельствах.
В русскую литературу фигура денди вошла через Евгения Онегина, этого щеголя, франта, проводившего у зеркала по несколько часов в день, обладателя блестящего холодного ума и покорителя женских сердец. Но заслуга Онегина была не только в умении носить костюм, но и в особой манере держать себя, манифестации собственного «я».
Фигура денди появилась в Англии — благодаря легендарному моднику Джорджу Браммеллу. Сам же дендизм как явление был осмыслен и изобретен уже во Франции усилиями в первую очередь писателя Барбе д’Оревильи и поэта Шарля Бодлера. Дендизм — это не только платье с иголочки, но и целая философия. «Последний взлет героики на фоне всеобщего упадка» — так рассуждал главный его теоретик и практик Шарль Бодлер. Французский поэт связывает появление дендизма с безвременьем излета старых аристократий. Тогда появляются оторванные от своего сословия одиночки, которые провозглашают создание нового нобилитета на основе собственных уникальных свойств души и «божественных дарований, которые не дадут ни труд, ни деньги». Денди — это разночинцы, которые примеряют на себя аристократические стандарты поведения, сопротивляясь нарастающему влиянию буржуазных нравов.
Счетоводам и торговцам отныне противостоят не рыцари, но поэты, художники, главным произведением искусства которых становятся они сами. Денди были и Джордж Гордон Байрон, и Оскар Уайльд, и Обри Бёрдслей, и Жорис-Карл Гюисманс — cписок можно продолжать. Дендизм прочно вошел в культуру вкупе с эстетизмом и декадансом. Но его традиция продолжилась и в XX веке в лице, например, итальянского поэта и авантюриста Габриэле д’Аннунцио и его двойника-антипода, лидера итальянских футуристов Филиппо Томмазо Маринетти. Тогда же дендизм стал идти рука об руку с радикальными политическими взглядами, как правило, правыми, а одной из центральных его идей стало стремление к созданию новой аристократии — принципиально антиэгалитарное движение.
Денди в окопах
Дендизм в практически неизменном виде перекочевал и в эпоху масс — XX век. Его хранителями остались одиночки, принципиально не принимавшие демократических стандартов нового времени. Такая позиция была свойственна и Эрнсту Юнгеру — писателю, энтомологу и офицеру, прожившему 102 года в одном из самых тревожных столетий за историю человечества. Юнгер отправился на Первую мировую добровольцем в 1914 году, прошел ее всю и спустя два года после ее окончания дебютировал в литературе романом «В стальных грозах», основанном на его воспоминаниях. Эта книга стала настоящим бестселлером в Германии межвоенных лет и выдержала несколько десятков переизданий. «В стальных грозах» — мужественное и холодное повествование о буднях окопной войны, но при этом не сухое, в нем Юнгер уже демонстрирует свой стиль: описательную точность, лишенную менторства позицию наблюдателя, высокий ницшеанский героизм.
Вот характерный отрывок, в котором при описании природы войны акцент делается не на ее ужасах, а на мужестве участвующих в ней солдат: «Во время бушующего вокруг нас урагана я обошел участок своего взвода. Люди, с каменной неподвижностью и с ружьями наперевес, стояли у переднего склона лощины и не отрываясь глядели вперед. Время от времени при вспышке осветительной ракеты я видел, как сверкал ряд касок и ружей, и меня наполняло чувство гордости, что я командую горсткой людей, которых можно уничтожить, но нельзя победить. В такие мгновения человеческий дух торжествует над властительнейшими проявлениями материального мира, и немощное тело, закаленное волей, готово противоборствовать самым страшным грозам». Именно такой литературой зачитывались в те годы.
Произведения пресловутых «писателей потерянного поколения» появились много позднее. Хрестоматийные «На Западном фронте без перемен» Ремарка и «Прощай, оружие!» Хемингуэя были опубликованы в 1929 году.
Ремарк высоко ценил произведения Юнгера, а тот своего коллегу не жаловал. Ремарк упомянул Юнгера в статье «Пять книг о войне» и указал, что его герой — особый человеческий тип, которого сформировала Первая мировая. Писатели при жизни никогда не виделись, но их воображаемую встречу подстроил другой немецкий автор — Гюнтер Грасс в романе 1999 года «Мое столетие». В главах, посвященных событиям Первой мировой, Эрих Мария и Эрнст вместе вспоминают то лихолетье. Но если бы такая встреча и состоялась, то авторы не смогли бы разговаривать на равных: Юнгер был боевым офицером, командиром штурмовой роты, провел три года на фронте и получил 14 ранений, а Ремарк две недели занимался шанцевыми работами и угодил в госпиталь, когда его поразил осколок от разорвавшегося шального снаряда, — вот весь его боевой опыт. Сведения для книги «На Западного фронте без перемен» Ремарк получил в основном от солдат, с которыми лежал в лазарете.
«В нем было что-то от священника или от офицера»
В 1920–1930-е годы Юнгер, уже как признанный автор, окунается в атмосферу богемной и политической жизни Берлина. Американский писатель Эдгар Аллан По в рассказе «Человек толпы» пишет, что публику на бульварах подстерегают «джентльмены удачи», сведенные в два батальона: батальон денди и батальон военных. «Обладая несколько иными привычками, они тем не менее были птицами того же полета». Если бы Эдгару По довелось повстречать Эрнста Юнгера, то он тут же бы определил его как уникального носителя черт сразу двух этих типов, хотя немецкий писатель тогда уже и сменил форму офицера на гражданский костюм.
Веймарская Германия за свой недолгий период успела прославиться как место, где атмосфера разнузданной свободы сочеталась с расцветом интеллектуальной мысли и где собрания многочисленных салонов обсуждали утопические социальные проекты.
В России уже произошла большевистская революция, в Италии пришел к власти Муссолини, в Германии противостоят друг другу группы крайне левых и крайне правых. Они спорят о переустройстве страны не только в газетах, но и на улицах — с оружием в руках.
Юнгер не поддерживает ни одну из сторон, хотя многие его считают предводителем фронтовиков и ярым националистом. Он публикует свои статьи в периодике, путешествует по Европе, пишет книги, в том числе сюрреалистические дневники «Рискующее сердце». Ни к кому не примыкая, он водит дружбу с очень разными людьми, среди которых художники, литераторы, политики и поэты. Он знаком с Рудольфом Шлихтером, Альфредом Кубином, Гансом Ляйпом (автором песни «Лили Марлен»), встречается на званых вечерах с Геббельсом, а на приемы в советское посольство ходит с Бертольтом Брехтом.
В 1923 году появляется его, пожалуй, главное дендистское произведение «Лейтенант Штурм». Этот небольшой роман — первый опыт по-настоящему художественной прозы Юнгера. В книге повествование о событиях минувшей войны соседствует с фрагментами недописанной книги главного героя, лейтенанта Штурма. Он пишет о «горожанине поздней эпохи» по имени Тронк. В Тронке узнается сам Штурм, а в Штурме — его автор, Юнгер. Так немецкий писатель превращает в творчество собственную жизнь, следуя главной заповеди дендизма. Штурм сохраняет стоическую невозмутимость перед лицом ужасов войны — его ведет в бой «утонченное чувство чести, когда малейший намек на трусость отторгается с брезгливостью как нечто нечистое». Герой Юнгера остается одиночкой даже в скученности окопов, но верен дружбе, фронтовому братству. Часы затишья между сражениями посвящает литературной работе, без раздумий жертвуя рукописями, чтобы осветить укрытие во время обстрела. В облике Тронка Штурм находит «странное смешение скованности и свободы». «В нем было что-то от священника или от офицера: строгое, традиционное, смягченное, впрочем, с проглядывающей артистической непринужденностью. Так должен был одеваться человек, из приверженности к форме: принимающий законы и правила определенного общественного круга, духовно будучи выше», — описывает он своего героя.
«Само лицо его говорило о превосходстве как в энергии, так и в интеллекте, тонкое бледное лицо, в котором на ходу чувствовалось напряжение мысли. При этом его обладатель проходил сквозь толпу с уверенностью прирожденного горожанина, как лунатик минует все преграды, в то время как его духу открываются совсем иные пути» — такому точному описанию денди позавидовал бы сам Бодлер. Немецкий писатель мастерски внес в суровый сюжет «окопной прозы» изящную эстетико-экзистенциальную линию, грубую жестокость военной действительности он сплетает с тонким содержанием стоической натуры главного героя, бросающего ей вызов. Лейтенант Штурм погибает, предпочитая смерть плену, — подобный жест может трактоваться как преодоление дендизма или как вывод его на иной уровень.
«Я не хочу вступать в спор с обществом. Для меня главное — не подпускать его к себе слишком близко»
Юнгер работал как писатель в течение 70 лет своей жизни. За этот период его взгляды если и менялись, то очень незначительно. А многие ранние позиции он пронес через всю свою долгую жизнь. Одной из таких осталась приверженность категориям дендизма, строгому определению не поддающихся, но доступных чувственно-интуитивному уровню. Литературовед Отто Манн в своей работе «Дендизм как консервативная форма жизни» пишет:
«То, что для Юнгера денди является не только литературным героем, подтверждается самим его обликом, тем, что именно он выделяет и приветствует в позиции человека в своих произведениях: величие и аристократическую дистанцию, олицетворяемые его героем, позицию трезвого (холодного) зрителя, опыт мира — как лишь спектакль, пристрастие к маскам и маскировке, желание провоцировать — то есть типичный для денди образ поведения».
Сам же Юнгер в своем позднем литературном манифесте, романе 1977 года «Эвмесвиль» заключает: «Я не хочу вступать в спор с обществом — например, чтобы улучшить его; для меня главное — не подпускать его к себе слишком близко».
Умение держать общество на расстоянии от себя — одна из важнейших дендистских добродетелей. «Принципом всякого аристократизма служит точное соблюдение всех границ между людьми», — писал австрийский философ и психолог Отто Вейнингер.
Похожим образом формулируется одна из главных тем творчества Юнгера: сохранение индивидуальной свободы человека перед лицом социально-политических стихий. Вызовы менялись, менялись и рецепты автора. Но неизменным оставалось убеждение, воспитанное на идеалах позднего романтизма и подкрепленное богатейшим жизненным опытом (которым не мог бы похвастаться ни Бодлер, ни Гюисманс). Убеждение это состояло в том, что лишь через героизм самопреодоления и самовоспитания открывается дорога к подлинному «я» — что и стоит отстаивать даже ценой собственной жизни.
Хороший костюм на этом пути может быть уместным дополнением, но он вовсе не обязателен.