Что читать на выходных: отрывок из книги лидера «Ночных снайперов» Дианы Арбениной

А еще была ты. Ты первая назвала меня по имени. Ты первая позвала меня, произнеся мое имя вслух. Помню, услышав его, я поморщился — такое сладкое, даже приторное слово. Чтобы меня — отважного, свободного, гордого зверя — так звали? Ну нет. Ни за что не стану отзываться. Но ты настаивала. Ты звала и приглашала, а я любил все слова, которые ты произносила.

И я ответил. А потом привык. А потом влюбился в свое имя. А потом стал ждать, когда ты опять позовешь меня, а я делано хмуро качну головой и, аккуратно ступая на своих, странным образом оставшихся детскими, лапах, поднимая их по очереди и чуть закругляя на манер скрипичного ключа, вразвалочку, с замирающим от нежности сердцем, поплыву к тебе.

Я всегда боялся тебя сломать. Всегда боялся тебя повредить. И когда ты просила обнять тебя так, чтобы хрустнули все косточки, я делал вид, будто напрягаюсь изо всех сил, демонстрировал свои мускулы, нежно пыхтел, но никогда не обнимал так сильно, как мог и хотел.

Я о многом жалею. Я не обнимал тебя так сильно, как мог, я не говорил тебе о любви так часто, как хотел, я не погулял с тобой по склонам наших гор. Мы редко танцевали, а еще я не подарил тебе нашего сына, о котором ты мечтала, о котором мы вместе мечтали, но постоянно было много работы и планов, как будто рождение детей предполагает полный вакуум в жизни.

В общем, мы не успели. И сейчас, после твоего ухода, я остался абсолютно один и знаю, что буду тонуть в своем беспросветном одиночестве до конца дней.

Я не знаю, кто скинул тебя с нашей скалы. Говорили, ветер. Говорили, люди. Говорили, волки. Говорили, ты сама. Но я-то знал тебя лучше всех. Сама бы ты не прыгнула. Ты боялась боли, боялась крови, боялась всего, что может сделать тебя уродливой. Да к тому же зачем тебе было убивать себя? Ты чувствовала свою красоту, ты была счастлива. Никаких скелетов в шкафу, психоаналитиков, слез по ночам, болезней и тайных страданий. Ни одной причины свести счеты с жизнью.

У тебя не было врагов. Тебя не могли убить. Тебя любили все. Ты умудрялась жить, балансируя между племенами хищных зверей, и даже люди испытывали к тебе молчаливое уважение. Так что это было не убийство.

Я думаю, тебя снес ветер. Ударил в спину, ты споткнулась, оступилась и улетела вниз. Самое хрупкое, нежное существо на земле — моя девочка, моя косуля.

Перегретый запах хлеба и кофе в «Старбакс». Светло-коричневые, испещренные царапинками столы и не подходящие к ним стулья и диваны. И так в каждой кофейне каждого города каждой страны. И везде стойкое ощущение, что мебель сюда свозили, чуть ли не по дешевке купленную на блошином рынке. А может, была просто идея сделать хипповскую бестолковую большую комнату, в стиле «нам в принципе пофиг на стиль». Нам важно хором пробубнить: «Здравствуйте» и «Скажите, как вас зовут».

Я люблю «Старбакс». Я покупаю кофе, но не пью его здесь, а, как миллионы людей, уношу с собой. Подойдя к стойке, я всегда заказываю два стаканчика. «Double espresso for me and double macchiato for my girlfriend». — «What is her name?» — «K». — «What?» — «K — big letter K». — «Oh, yes, sir, I gotcha».

Как будто он что-то понял. Смешно. И вообще не смешно. Куски мозаики современного формализма, пропитавшего мир, несущийся в пропасть. «Как зовут вашу девушку?» — «Ее зовут заглавная буква К». — «А, хорошо, понял». Что ты понял? Что ты мог понять? Так не зовут людей. Ты же это понимаешь, надеюсь? Побеги нашей так называемой толерантности и стремление быть открытыми большому миру. K так K, B так B. Какая, в принципе, разница. Важнее вышколенный тон и зеленый передник с непременной черной бейсболкой.

Я люблю «Старбакс». Больше всех остальных кофешопов в мире. И весь мир любит «Старбакс» больше всех остальных кофешопов в мире. И их разномастные диваны, кресла и обшарпанные столики тоже. Я люблю стоять у стойки и наблюдать, как люди намного моложе меня готовят кофейные смеси, включают пар, жонглируют пакетами соевого молока и плюхают лед в прозрачные стаканы с лого. Меня успокаивает их работа и делает десять минут моего времени осмысленными. Но как только я получаю два стаканчика нефти и толкаю входную дверь, где бы я ни находился, на меня накатывает зима, и порыв ветра заставляет прикрывать глаза. Я опять один. Один в мире. Никому не нужный. Никому не интересный. Никем не любимый. И несмотря на все прелести уюта желтых ламп и плакатов с видами Африки на стенах, этот ловкий и равнодушный парень в бейсболке ни черта не понял, ни черта не вник, мгновенно согласившись с нелепым недоименем, состоящим из одной буквы. Ну, конечно, у него же потоки таких, как я, но он даже не удивился и уж точно не запомнил меня.

Господи, как же я тоскую по тебе... Всепоглощающая тоска такой силы и глубины, что мне постоянно не хватает воздуха. Сделав вдох, я забываю, что нужно сделать выдох. Как восьмидесятилетний старик, я хватаюсь за край стола и жду, когда пройдет очередной приступ отчаянья. Ко всему этому то и дело непонятно откуда просачивается твой запах. Твой. Запах. Куда бы я ни шел, где бы ни находился, вдруг, неожиданно, как удар под дых, возникает твой запах. Иногда мимолетно, иногда он остается на какое-то время, бывает, даже на пару часов, и мир становится ирреальным вместе с недоумевающим собеседником, сидящим напротив. Недавно я понял, что источник твоего запаха — я сам. Он поселился во мне, а температура тоски раскаляет докрасна твои молекулы, оставшиеся в порах моей кожи, под пластинами ногтей, в волосах, везде, где ты касалась меня, выцеловывая каждый миллиметр моего тела, проникая ручьями своей слюны мне под кожу, сочась в меня в каждую нашу близость. Все это никуда не делось, не смылось душем, морями и моим собственным потом. Я — носитель твоего запаха. Я сам — его источник и провокатор. Бежать некуда.

Я давно перестал думать большими сложносочиненными предложениями. Я стал суше. Мир стал лаконичным. Язык стал конкретным. А жизнь предельной. Ты ушла, и я оказался в потоке бесконечного времени, несущегося на меня лавиной, не оставляющей никаких следов, кроме морщин на коже. Все несется вперед вместе со мной неизвестно куда, а главное, неизвестно зачем. Я ношу дырку в груди размером с пушечное ядро. Она настолько реальна, что порой я не рискую переодеваться в общих раздевалках на корте или когда прихожу в бассейн. Я иду в туалет и там, корчась от боли, прижимая ладонь к груди, вполне ощутимо чувствую круглое отверстие, как в детском камушке под названием «куриный бог». Отверстие идеальной круглой формы, и никаких ошметков плоти, крови, сухожилий по краям. Я беру себя в руки и, прыгая на одной ноге, влетаю в плавки и в шорты. Затем, стараясь не касаться стенок кабинки, натягиваю идеальные белые носки и ослепительно-белую футболку. В коконе своей тоски по тебе я во всем идеален и во всем стерилен. Мое пребывание на земле до того аккуратно и формально, что я бы не удивился, узнав, что вообще не оставляю следов пребывания.

Я постоянно жду тебя. Ждать того, кто уже никогда не придет, и понимать, что смысл твоих дней только в этом ежедневном ритуальном чувстве, — катастрофа всей жизни. Что бы ты ни делал, как бы ни пытался переключить себя и нырнуть в новое русло, ожидание преследует и напоминает о себе каждым бряцаньем колокольчика на входной двери. Опять не ты...

<...>

***

спасибо за то что все кончилось.

спасибо за то что расстались.

спасибо за одиночество.

за то что вернуть не пыталась.

спасибо за ужин на гриле.

за чистые вилки с ножами.

спасибо за сигареты.

за сны что меня поражали.

спасибо за месяц в марокко.

спасибо за смуглое солнце.

спасибо за неповторимость.

за то что не стою червонца.

спасибо за библиотеки.

за книги. за новые ноты.

спасибо за то что я знаю

теперь горький запах свободы.

спасибо за первое лето.

и нашу последнюю осень.

спасибо за то что мне больно.

за то что не я а ты бросил.

спасибо за ночь до рассвета.

за то что просила пощады.

спасибо за то что мы правы.

и что навсегда виноваты.

2018 г.

Вы скажете, так не бывает. Но она появилась настолько внезапно, настолько неожиданно, что он до сих пор так и не понял, как упустил начало. «Хотите кофе?» — «Нет», — улыбаясь. «Подумайте». Подумал, улыбаясь: «Да». «Хорошо». И ушла. А когда вернулась, держа в неимоверно тонкой руке чашку, из которой поднимался категорически вкусный пар, он уже потерял голову.

Она, разумеется, почувствовала. Он, разумеется, не мог остановиться. Они, разумеется, начали переписываться. Она, разумеется, держала оборону. Он, разумеется, продолжал осаду.

Потом они поцеловались, и он понял, что погиб.

Вы скажете, так не бывает. Но он бросил пить и компании. Она развелась с мужем. Ей предложили контракт в Австралии, и они уехали. Они живут вместе уже двенадцать лет, а как вчера познакомились. Он встречает ее у сиднейской оперы, и она целует его, по-прежнему чуть заметно краснея.

Все эти события произошли за полтора месяца. И как после этого не верить в судьбу? Как не верить в чудо, которое, возможно, ждет нас за углом?

О да, я романтик, и, безусловно, по-прежнему идеалист. Пусть так, но жизнь — удивительная штука. Ну правда, удивительная, непредсказуемая штука. И нет в ней паттернов, и заранее выбранные ответы лучше подарить Алисе, которая замурована в черный ящик Яндекса.

А как время то несется, то плетется и внешне это ничем не обусловлено? Только давайте не будем сейчас про фазы луны и ретроградный. Избито, право.

Вы скажете, так не бывает, но я сижу здесь в это великолепное утро, только что проводив любимого, который, прыгнув в машину, тотчас начинает писать мне, что хочет обратно и ждет вечера, а я в свои с сорок пять — девчонка с всклокоченной головой, прыгаю от радости под эфир радио Maximum и, предвкушая ночь, танцую на залитом солнцем балконе.

И, кстати, как можно выспаться за полтора часа после ночи сногсшибательной близости и не выспаться за восемь часов, встать разбитым, проклиная весь земной шар? Вот как?

Вы скажете, так не бывает, но у меня не было ни одной депрессии и ни одного пасмурного утра. К чему приукрашивать — я знаю, что такое боль, и в силу рода своих занятий вижу ее каждый день. Но откуда эта неугасимая сила и энергия, которая не оставляла меня ни на один день?

Магия магия магия, куда нам без нее.

Химия химия химия, куда нам без нее.

Вы скажете, так не бывает, но меня окружают только хорошие люди. О да, скажете вы, — поливай, поливай. Зачем ты такое пишешь — хочешь потрафить тому, кто сейчас это читает? Да, хочу. Ибо людям необходимо говорить, что они классные, тогда они расцветают самыми красивыми бутонами. Людей необходимо хвалить, и тогда они стараются быть еще лучше. Людям необходимо доверять, и тогда они стремятся оправдать доверие. Мы же вечные дети. Всем нам без исключения нужна ласка, нужна забота или хотя бы элементарный знак внимания, который вполне может быть восклицательным знаком после «доброе утро», а не партикулярной точкой.

Вы скажете, так не бывает, но отец моего друга упал с двенадцатого этажа и остался жив.

Вы скажете, так не бывает, но моя бабушка в девяносто три года была молодой девчонкой, прекрасно формулирующей свои мысли. Она выпивала 50 граммов белорусской водочки с карамелькой и острила так, что мы падали от смеха под стол.

Вы скажете, так не бывает, но после трех лет жизни с человеком, которого полюбила моя мама, мои руки стали точь-в-точь, как его.

Вы скажете, так не бывает, но, когда я впервые встретила отца моих детей, я знала, что он будет их отцом.

Вы скажете, так не бывает, но то, что у меня будет сын и его будут звать Артем, я знала в седьмом классе.

Вы скажете, так не бывает, но моя дочь — один в один моя погибшая, невероятной красоты подруга, и я застываю, когда вижу, как Марта, точно как Светка Голубева, домиком поднимает брови.

Вы скажете, так не бывает, но парень, который пришел ко мне, умея талантливо играть на гитаре, стеснялся клубной публики, а теперь выходит на авансцену и поднимает стадион.

Вы скажете, так не бывает, но моя подруга, до чертиков близкий мне человек, родила второго сына в тот же день, что я родила своих двойняшек.

Вы скажете, так не бывает, но все, что происходит в нашей жизни, уже написано, и важно только уметь ждать.

<...>