10 главных переводных романов, которые нужно читать этой осенью (и еще восемь — бонусом)

Издательство «Азбука» выпустит осенью новый роман Дэвида Митчелла «Проспект Утопии» — историю вымышленной психоделической британской группы — и новый детектив Ю Несбё под названием «Королевство», не о Харри Холе. В «АСТ» выйдет новый Стивен Кинг — сборник новелл под названием «Если пойдет кровь» — и детская книжка Дэна Брауна «Звериная симфония», которая ненавязчиво привьет детям любовь к классической музыке (или к Дэну Брауну). Очень сильный список осенних новинок у издательства Polyandria NoAge, здесь в переводе Дмитрия Коваленина выйдет роман «Полиция памяти» японской писательницы Еко Огавы, вошедший в шорт-лист Международного Букера и получивший множество других наград, и роман очень самобытной исландской писательницы Аудур Авы Олафсдоттир «Отель "Тишина" в переводе известного скандинависта Татьяны Шенявской. No Kidding Press выпустит первую часть копенгагенской трилогии Тове Дитлевсен, классика датской литературы, и это такой важный текст о взрослении. И издательство "Книжники" выпустит свежий роман Натана Ингландера Kaddish.com в переводе Светланы Силаковой.

Кэйко Фурукура с самого детства была не такой, как все, — например, не понимала, почему обязательно надо плакать над мертвой птичкой вместо того, чтобы принести ее домой и сделать из нее якитори, птичку-то все равно не вернешь, — но когда поняла, что ее поведение и эмоции не совпадают с социально одобряемыми, принялась это социально одобряемое поведение имитировать. Устроившись на работу в магазин комбини, этакий усложненный японский «Вкусвилл», Кэйко наконец-то обрела счастье: научилась двигаться, здороваться, общаться с покупателями, имитировать речь и стиль коллег — в общем, стала практически полноценной моделью нормального человека. Но вот беда — по мнению общества, нельзя всю жизнь проработать в супермаркете, и в тридцать шесть лет Кэйко, бездетная, незамужняя и без приличной работы, снова оказалась не такой, как все. «Быть собой» — расхожая голливудская формула, которую в этом романе не то чтобы выворачивают наизнанку, а скорее обнажают до подлинной точности, потому что это роман о том, как реагирует общество, когда человеку хочется именно что быть собой, только собой настоящим.

К 32 годам Оушен Вуонг собрал почти все сколь-нибудь значимые поэтические премии в США и Англии. Можно по-разному относиться к его дебютному роману — потому что в рамках прозаического жанра Вуонг все равно ведет себя в первую очередь как поэт, — но появление этого текста на русском языке (как и на 30 других) все равно важное событие. Вуонг семимильными шагами идет к статусу живого классика, хотя на этом пути, от вьетнамского беженца до призового голоса новой американской поэзии, ему и пришлось сносить семь пар условных железных башмаков, следы которых (иногда даже слишком сильно) отпечатались во многих его текстах. «Лишь краткий миг...» — это полуавтобиографический, собранный на ритмизованную сюжетную нитку роман-письмо автора к матери, написанный короткими поэтическими приступами, от сцены к сцене. Маленький мальчик подрабатывает вместе с нелегальными мексиканскими иммигрантами на уборке табака, мать делает педикюр фантомной ноге клиентки, бабушка Лан заваривает рис жасминовым чаем — и между этих быстрых, ярких точных картинок летают рассуждения о бабочках-монархах и, скажем, истории оксиконтина. Не самое простое чтение, хотя бы потому, что Вуонга больше интересует язык и структура фразы, чем структура романа, и на долгой дистанции история начинает заметно уступать стилю, увариваясь в нем почти до незаметности, но, безусловно, чтение не проходное.

По-настоящему знаменитой Эмили Сент-Джон Мандел стала после публикации четвертого романа «Станция Одиннадцать», постапокалиптической элегии о современном мире с его супермаркетами, включающимся по щелчку электричеством и взлетающими самолетами. «Стеклянный отель» в какой-то мере кажется продолжением этого романа, хотя в нем — за исключением буквально двух-трех пасхальных яиц и одной героини, которая живет здесь совсем другую жизнь, — почти нет сюжетных совпадений. Основная тема «Стеклянного отеля» — это призрачная жизнь, которую мы волей-неволей начинаем проживать в уме, сделав какой-то важный и необратимый выбор, воспользовавшись возможностью, сказав себе: «А почему бы и нет?» Все герои романа, чьи судьбы так или иначе переплетаются, — от финансового махинатора до тоскующей по матери барменши, от композитора-наркомана до бывшей художницы — все время возвращаются мыслями к моменту, когда своим выбором они навсегда переменили или свою жизнь, или жизнь других людей, подчас совершенно трагически. И в этом отношении «Стеклянный отель» кажется таким же призрачным и стилистически, структурно более совершенным вариантом «Станции Одиннадцать». Это идеально выстроенный и невероятно элегантный роман с той же интонационной ноткой — как прекрасна жизнь, которую мы больше не проживем, — но только более простой и строгий. В нем нет того сюжетного изобилия, что было в «Станции Одиннадцать» (комикс, культ, убийство, трагическая любовь), а есть лишь чистые, ясные линии нескольких сложных жизней, которые, единожды соприкоснувшись, навсегда изменили мир.

Никакой, даже самый маленький текст о Джаннет Инг сегодня невозможен без упоминания того, как она получила премию имени Джона Кэмпбелла (если вкратце и совсем грубо, то это серьезная награда в области фантастической литературы) и добилась того, что эту премию переименовали из-за расистских и фашистских взглядов Кэмпбелла. Понятно, что дебютный роман Инг получил из-за этого еще больше внимания читателей фантастики и фэнтези — и не всегда лестного. Действительно, роман «Под маятником солнца» — это примерно такое же фэнтези, как, скажем, и роман «Лилит» викторианского автора Джорджа Макдональда, то есть скорее донельзя атмосферная, странная, временами почти бессюжетная история, плотно связанная с классической британской литературой.

Буквально же на первых страницах книги героиня Кэтрин Хэлстон с тоской вспоминает вымышленную страну Заморну, которую они с братом выдумали в детстве, и одно это упоминание становится гиперссылкой к ангрианским хроникам Шарлотты и Бренуэлла Бронте и невероятной судьбе герцога Заморны, основного героя ювеналий Шарлотты. «Под маятником солнца» вообще во многом опирается на вот эту буйную, неукротимую фантазию ангрианского и гондальского циклов семейства Бронте — тут тебе и солнце-маятник, и рыба-луна, и похожий на Сент-Джона Риверса проповедник, который отправился в Аркадию, страну фэйри, обращать волшебный народец в христианскую веру. В общем — это невероятно приятное, узнаваемое чтение для всех любителей викторианской литературы, всем же остальным стоит сразу настраиваться на то, что эта книга и живет по законам викторианской литературы, и атмосферным отступлениям здесь уделено почти столько же времени, сколько и живому бегу сюжета.

«Особое мясо» — это самая, наверное, странная антиутопия последнего времени, в которой у мяса появляется точка зрения. Действие в ней происходит в мире, где всех без исключения животных поразил смертельный для человека вирус GGB. Есть животных больше нельзя, и все силы брошены на поиски нового источника белка. Сначала им становятся бездомные, бродяги и нелегальные иммигранты, и постепенно мир приходит к признанию каннибализма: одни люди начинают разводить других людей на мясо и забивать их на скотобойнях, которых, впрочем, никто так больше не называет из соображений политкорректности. В этом дивном новом мире, где тело готовят не к лету, а к ужину, и живет наш герой Маркос, который однажды получает в подарок женщину, выращенную на бургеры... Роман Бастеррики, конечно же, подчеркнуто провокативный, убивающий аппетит (хотя как знать) и возбуждающий дискуссию, но помимо тематических достоинств у него есть и структурное преимущество. Это очень, очень читабельный роман. Well done, короче.

Энергичная сошиалитетка Ноэми Табоада, дыша мехами и грозовым воздухом надвигающейся эмансипации, отправляется выручать из уз патриархального брака свою кузину Каталину и из Мехико 1950-х переносится в атмосферу отъявленного девятнадцатого века. Мрачное поместье, окруженное кладбищем, английский муж Каталины, то и дело выпускающий наружу внутреннего Хитклифа, семейные тайны, злобная домоправительница, которая как будто совсем недавно притворила за собой дверь Мандерли, потемневшее серебро и гнетущее молчание за обедом — «Мексиканская готика» буквально лопается от обилия привычных тропов и тропизмов готического романа, связанных, впрочем, в быструю и динамичную историю. «Мексиканская готика» выглядит и ведет себя как совершенно твидовый британский роман, но с самого начала повествование в нем захвачено латиноамериканской нарративной традицией — с неожиданным соскальзыванием в галлюцинации и гротеск. Изредка, и всякий раз внезапно, история оборачивается к читателю ковром, который нужно не читать, а смотреть, но зато от этого становится только объемнее.

Сэм Уиндхэм, инспектор Скотленд-Ярда, прошедший Первую мировую и потерявший из-за эпидемии испанки жену, приезжает работать в Индию. Уже понятно, что швы огромной Британской империи трещат и кровоточат, но англичане по-прежнему поддерживают жизнь в этом чудовище Франкенштейна, закусив многострадальную верхнюю губу. В эту атмосферу сложных политических разборок, общей неустойчивости и надвигающегося нового времени попадает Уиндхэм, которому с ходу достается непростое дело — убийство важного чиновника. Вообще, написать хороший детектив достаточно сложно, как раз потому что это жанр с самой строгой рецептурой, и если не следовать заданным рамкам жанра, то детективный роман или рассыпается, или в лучшем случае превращается в триллер. Но, несмотря на то, что здесь есть элементы, словно бы перешедшие в роман из серии «Библиотека приключений», Мукерджи удалось создать именно что хороший, построенный по всем правилам полицейский детектив с убедительной атмосферой, и еще лучше, что это только первая книга серии, в которой уже написано четыре романа.

В начале года этот роман вызвал огромный, оглушительный скандал в англоязычном издательском бизнесе и напряженную дискуссию о том, кому какие истории можно рассказывать. Взявшись писать о мексиканских нелегальных иммигрантах, Дженин Камминс, белая, в общем-то, женщина, не имеющая особого отношения к Мексике, допустила определенные неточности в изображении мексиканской культуры, а ее издатели не просто заплатили за этот роман семизначный аванс, но еще и устроили презентацию с колючей проволокой в качестве украшений для букетов. Теперь у русских читателей появится возможность самим прочесть этот роман — который по сути своей в первую очередь все-таки крепко сбитый триллер о побеге от наркомафии, чем серьезное высказывание о судьбе нелегальных иммигрантов, — и тут надо отдать Камминс должное: да, скорее всего, она не слишком хорошо разобралась в мексиканской культуре и с размаху наступила на оголенный общественный нерв, но в том, как устроена структура прямолинейного остросюжетного романа, она разбирается очень даже неплохо.

Международная Букеровская премия в этом году досталась роману «Неловкий вечер», и это тот случай, когда чтение тоже может быть очень неловким — не потому, что это плохо написанный роман, нет, Рейневельд пишут (автор просит в отношении себя употреблять местоимение третьего лица множественного числа, чтобы подчеркнуть свою гендерную нейтральность) хорошо, резко и продуманно, но весь роман в целом — это такая пощечина общественному вкусу, с которой, наверное, по-прежнему начинают свой литературный путь многие авторы. История Яс, девочки в красном пальто, растущей на ферме и остро проживающей смерть брата, эпидемию ящура, болезненное взросление, судороги пубертата, сексуальные эксперименты, осознание тела в период дефекации и похожие на сопли молочные пенки, по сути своей мало чем отличается от любой бунтарской, неприкрытой, несахарной истории взросления, которых довольно много в литературе. Но, возможно, неувядающая притягательность таких историй в том, что они всякий раз пишутся как будто бы в первый раз, и чем ближе автор к этому болезненному периоду (Рейневельд еще нет и тридцати), тем громче и честнее они звучат.

В США Та-Нехиси Коутс стал известен в первую очередь благодаря книге «Между миром и мной», нон-фикшену, написанному в форме писем к сыну, в которых он пытается постичь природу американского расизма. «Танцующий на воде» — это в некотором роде продолжение этой книги, только в более популярной, доступной жанровой форме. История Хирама, раба на виргинской плантации, который вдруг обретает могущественную силу, которая может помочь ему освободить своих товарищей из рабства, — по сути, та же попытка вывернуть корнями наружу саму суть расизма и рабовладельчества, только теперь уже с привлечением магического реализма. Это не самое простое чтение — Коутс все-таки заметно сильнее там, где текст позволяет ему создавать острые углы, а не сглаживать их при помощи лирической прозы и магического реализма, — но довольно важное для какого-то общего понимания, как в другой культуре образовалась огромная травма и почему она отзывается болью до сих пор.