Рассказ Людмилы Петрушевской «Алло» — о том, как однажды в квартире героини раздается важный звонок
алло
ЛЮДМИЛА ПЕТРУШЕВСКАЯ
Почти пятьдесят лет творчества Петрушевской — это постоянный поиск, движение, языковой эксперимент — вне зависимости от избранного жанра. Она писатель, который не боится страшного и смешного, и человек, которого не смущает эксцентрика. Одни ее рассказы — запрещенные цензурой «Гигиена» и «Новые Робинзоны» — становились пророческими, другие — приковывали внимание особым чутьем на пограничное: как никто другой, она чувствует границы между мирами. Правила жизни публикует рассказ «Алло»: в квартире героини раздается странный звонок — кто-то рвется сообщить ей о чем-то важном.
Аудиоверсию этого рассказа в исполнении ЛЮДМИЛы ПЕТРУШЕВСКой можно прослушать в приложении
Если у вас нет подписки, активируйте бесплатный доступ на 30 дней по этой ссылке.
Скачать приложение Storytel (AppStore, Google Play).
Раздался голос как из пустой бочки:
– Алло!
Скрежет, глухой – непонятно, мужской или женский, но старческий, голос в трубке.
Я ответила:
– Ну что?
Молчание. Я отключилась.
– Вы ты не отключиласьб, – продолжал тот же голос.
Я ушла из комнаты, и в коридоре мне сказали:
– Да сядь, нестрыгаб. С трьр тобобой есть разговорец. И не одевайсяб ухоходить, пшиза.
На улице цеце это будетб как сумасшедшая кидаться спасаться бся. Аллоида! Б.
Как слышишь? Говори, паско.
Я молчала. Голос звучал как будто во мне, видимо, началась деменция, прием голосов из Якобы внешнего пространства.
Ну так, во мне голос, и внутри ему и ответ. Рот на замок.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Ты же старая, старая старуха. Тожьно?
Новость!
Голос этот мой внутри меня ответил:
– Ну.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Че ну-то, говори как надлегает. Из ноосферы тебе дребезвонят.
Мой голос ответил:
– Да, академик вернадский.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Кто, я? Я не он, но словечко зяяли у него. Он да, тутутся. Так, ерундовый тейермин, но вам гожб.
Я сказала для выяснения реакции:
– Любо.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Не из той вреквенщии тыдишь. Тыдь как у всеих.
– Ты парагуш. (Голос как из пустой бочки молчит.) Всегда меня интересовал этот диалектизм у есенина, парагуш, а теперь он в точку, точка.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Алло! Да клянь как жашб мон вси.
Я все поняла, этот новояз мне как родной, и отвечала:
– Говори, ну что ты придуриваешься. Нашел чем удивлять. Меня, автора глаголов «вздребезнуться» и «сопритюкнуться».
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Ну, гоже.
– Нет, давай как надо. Скажи «согласен». Или «согласно».
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Я согласна.
– Ты девочка?
Голос:
– Да, как ты.
Я девоч-вочка. Нет, все во мне осталось как было. Пошла, посмотрела в зеркало в ванной. Вернулась.
– Такая себе девочка, да. Так что ты внутри во мне вережжишь?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Мы я они дарят тебе молодость.
– Это за что же?
Голос равнодушно произнес:
– Что выяснять-то?
У меня явно деменция прекокс. Мне это все слышится изнутри. Ниче себе.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Ничечего у тебя нет, потому и выбрали. Сообща тебе, что тебе бебедарят молодость.
– Так! Сколько мне будет лет?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Молодо, скоко. Свежий вид, в голве пусто, стремлемление.
– Сорок?
– Иди иди.
– Не пойду.
– Отка.
– Что отка?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Дура, соедеедени. Иди – и отка.
– Что отка?
Молчит. А. Я дошла до ее игры слов: идиотка. Проехали.
– Да, так сколько мне будет?
– Сколько надо.
– Сто двенадцать надо. Вообще рекорд для нашей местности. По-вашему, местносити.
– Не. Рекордод цифра один девять трыы нулл.
Я:
– Но это не у нас.
– У вас.
– Где?
– Читай в совиндформ.
– Это еще что такойча?
– Вчера разместили. Тилитили. Но это дж-данные с девятьсят восемьдесят какого-ни-то года, рекорд для этой территорииэи. А они опубликовали как вчера. Вечорошнее.
Я:
– У меня не совинформ, а совком. И я всегда, когда данные кажутся мне сомнительными, обращаюсь в службу обращений. Я же туда включена. А напарник этот, который мне всегжада отвечает, он всегда первым лезет. Я ему предложила встретиться в гафе, чтобы прийти к соверсенсису. Он молчит.
– Ты такая. Кровь играет. Молода шибко.
Я пожаловалась ей:
– Я его знаю, урода нравственного, он убивает и расчленяет. Еще не поймали, что это он. Но я после многих слуцчаев и совпацдений догадалась. Он уже двадцать пять лет, с детского сада, лезет поперед всих. Но на службе обращений уже что-то унюхали, его выдвигают канжидатом. Он мой теперь напарник, я его изу-учила. Я знаю, что произошла эта ваша ошибка, цифра. Допустим, два двести третий. Уже никого их нынешних не будет, это на что рассчитано? Никого из нынешних в живых не будет, проверить и вывести к результату никто не сможет. Правильная тенденция. Смертность у руководящих запланирована. Девяносто три.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! А! Пусть знают, это не предел и достижимая средняя цифра даже у простяг. Но потре-треблять наши триадыды водка хлеб огурец соленый все должны, иначе не идеалы нашего достигнуты-ть. Главное противоречие, первый по потреблению пищевой продукт, влаж вылаж водо-водочные брикеты с ароматом соленого огурца, в плазмобуме. Стойкость дву-суточна, выдается два в одни руки по записи в совиндформе. Никакой толчеи, доставка в течение дня, однакожде де, если нет дома, все, доставщий уходит, очередность пропущена. Правильно. Но инт менделевии еще не настиг нужных показателей по смертности, чего-то они в инте не учли в своем исследоткрытии, сухоспирт пока что не дает хороших резов.
Я:
– Резов?
– Ну результатото-тото (кхм) порога выживаемости. Не достигли главного. На улицах хорошо, пустото, все сидят по локациям ждут невыверенного, необъявленного заноса брикетов по своему адресу, ты выбежал пораньше, когда брикетоноша только что приходил, ты ушел вон вон, а брикетоноша сразу вернулся отдать второй суточный занос, ему неохота вечер терять, он хочет сразу избавиться, вернулся через десять мин, а мин – ты же не знаешь, так знай, это полминуты – и ты, значит, пропустил, ты вышодцы, датчики на порогах дают точное направление, раз порог, быстро, два порог, он прогнут под ногогой, выход, охп, заноша водочных брикетов мигом не застал искомого кто ушел, и все, голодай-дай до завтра. Игра судьбы. Эт-ту ту гру заноша выграл. Ему как как раз остается невзятое. Этто ты, ты волю взял и хотел уйти, так и уйди. Раз ушел, два ушел, тебя-бябябя зачислят как умерше-шерше-шерше-го. Кто два дня не дома, тот мёртв, и больше к тебе не придут не принесут. Запирают-ют твоя дверь. На твои стуки не откроют. И уйдешь кто одинок совсем, сабсим, уйдешь от нас на полу, растаешь-протечешь. Протечешь на потолок нижней квартиры. Узор нка потолке называ-зывается ландыш. По запаху. И я тут же приду на твое пустое место жительства, мне все очистя-тят. Предыдущий занос не вернется. Твоя пайка – теперь моя пайка. Так меня зарядили, водо-водо-о-огуречный брикет мой. Заинтерес-выва-выва-ют в достижении.
Кхх. Кся ться, пруш.
Зывание.
– Не поннл.
Даль шеше. Дальшеше. Воду питьевую дают дважды в сутки, и опять никто не знает ее прихода в краны и должны быть готовы с пустыми банками, ждать по кухням по домам, когда водищу пустят. Отсюда и должна быть пусто-стото-та! Город пуст должен ды быть, и кто шалавыйды доуйти, то го-фуй. Протесты им шалавыйдым дают невгоды, останешься без ничего трупом. Вода да-да-да главное. Некоторым это надо, выйти в город без права на воду, ну и три дня до конечной остановки сердца. Минуты подачи воды возникают споирадически, нерегуля-рлярне.
– Ляр-ляр, треп один. Не верю, станиславский.
– Не обращай. Вообще принцип, принятый всеми, всея нашей необъя бья–ытной страной, всеобщи-им им домоголосованием, принят таков: следи дома, когда привезут и дадут. Будь гражда дада нином. И во то же само время принят на вооружение близкий нашему населению м принцип хао-хао, хаоса, доставка чистого хлеба ездовыми лавками, не снабжаемыми — таков принцип – звуковыми и световыми сигналами по пути проезда – эта доставка случайчай на те. Нате. Организованные хаотиче шесски суточные дежурства соседе бредей не играют своей роли, там дежурство, скопище, а хлебная повозка минует скопления, у водителя указ искать пути объезда. Гражделы, которым неймется, старались огранизовать круглосуточные дежурства типа пикеты по дворам, но нет. Без брикетов гражделы засыпают, их стараются наказывать свои же. Гуардия подъездов. Одиночки исходят молча чачача. Мы собираем эти ландыши воньливы по квартирам и уже с протечками мозгом на нижний этаж.
Я шевельнулась встать.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Сидиты! Наблюдение работатат. Кхх. Взбзнуться и опять. Не встаем!
Молчит несколько минут.
Водочные брикеты доставлюются раз в сутки, будьте бзз бддительны. И если брикет привезли в 24 чуаса, это не означает успокоения и что можно идти наружу на улицу, нет – следующий привоз брикета, поскольку предыдущий привезли на исходе суток, то имеют право-то следующий доставить в ноль часов пять! А то скорее, в и ноль три! Им это удобней, сразу за два срока за два сутк отделаться за пять мин.
Вой откуда-то.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Шкя. Ты уже не встаешь и не взрзрражаефф. Эти претензии что брикеты грязным рукам приносят, безх ухаповки. Так! Спаси вас наш, что не забирает на срок дожития, вы мы не имеете прав на отходы.
Странный вой вдали.
Страна, и это повсеместно, взяла на себя бытовые и промышленные отходы даже уругвая, не говоря о пекине, бостоне унд сиднее. Привозят танкерами.
Вой вдали.
Не обращай, это записываются зам-замогильные голоса.
Кашли десятка существ. Вои.
Знаешь, это записываются на свое будущее мертвецов. Записывают просто ноту. Вернемся к эко-эко-кономи-номи-номи-кекеке.
Вопрос о захоронениях международных атомных, химических и заводских отходов. Подписаны массовые договоры с рукосуями.
Я:
– Это еще что?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Не задай вопросов. Но по этикету я отвечаю: рукосуи – те, ктои состои в дипломатических ошениях с другигигими странми. Необходи-димы-ии рукопожатные отношения. Переходящщенские в монетарные. По-другогому не выбраться. Нам же запрещены зарубежные паспорта. Всем. А зарабатывачь надо.
Далекий массовый крик.
Это понимают уже жеже все, монетарные отношения, своего ничего вы не добива – вас добива, вы биваетесь, нефть же уже все, газ тоже, все у других-гих, лес и того раньше.
Кхэ, хуан тэ дэ, сэ хэ тоже завершилось, нет ни сева, ни уборок.
Хлебоводоогуре пройздвдства шайнаю. Все китайского зводства.
От земли отделыва-делла-ла-лись, земли нет, все.
Вы сами своим поведением добились, не производили ни ху-фига ниче, пришлось землю продавать, но не километрамы, а килотоннымами, всю плодо-хлебо-свекло и тэ пэ дородную почву, купили шайны для своих пустынь, а на нашински опустевшие просторы ссыпаем зарубежные отходы. Сто лет, и начнется гниение, а через пятьсот радоактивность уменьшится. Пока что наши поля посещачачать не рекомендуется. У нас-и отходов не нене.
А импортозамещение нашего что. Ничо.
Которые, внима! Перепрев, зарубежные отходы образнут ту самую почву через сколько-то время. Три сотни лет.
Десять-пятнадцать, ну самое большее двадцать по тысяче этих.
Вот тогда и будет сельское хозяйство, а не только сэ-хэ министерство. Которо все было выведено в поля на стулья. Привязано и получило в затылок, и все трансливровало сяся, и все смотрели. Весь миллион жильцов.
А пока да, мусорный ветер. Шевелидд. Шевелидд. Ече не чо шевелить, леса тоже пока чиво выкорче-чече. Вес-лес.
А что касаемо сроков привозов водочно-огурохлебных брикетов, это же заранее быловато обсказано, что они два раз в суютки. А в кое сутыки, это воля эте-тех брикетоношш.
Доставщикам-заношам что таскать сябя лишний раз в сутки. Обождут и нате вам. Звонок в дверь, так! И сразу снова опять. Здрастьте, еще принесено. На сутки вперед. Для тебя удачный час, в эти сутки доставка уже осуществилась, гуляй, но воду-то не дадутт в сей же момент, так что сиди дома жди, гулять не прокатит ни у кого! Жду воду.
Улицы должны быть пусты в любое время!
Работа у всех веть вететь ведь спецовова надомная. Все сдавши работу получают право лево прямо на брикеты. Но не прямо тогда, а когда доставщику удо-добнее.
Визические лица, визуально наблюдаемые на улицах, копятся в приемниках и завозятся на места визуализации трейлерами с вне-внушним узором в клетку.
У нас полная сво твое их бода.
Хочешь иди на улицу и протестуй, но тогда ты не получишь водочно-хлебно-соленоогуречных брикетов.
Заноши вооще отказ дают, на м-ц. Мэ цэ. Тридесять дни.
А ландышам, которые лежат и еще не протекли ниже этажом, не надо додо ничо.
Все же надомники и должны на дому трудиться.
Повторям!
За выполне не-не-нно!
– Ной работой.
Приедут в случайные сроки, и кохда ежели ты не!
Ежли ты не сдал, то ты опоздал.
Об этих происшествиях сообщается три раза в сутки по софинформу. Но и новости государственных и культуралите-тилителестанций тоже доходят до зрителей.
Пскж. Буква к в этом рили непроизносита. П с ж и тутти.
Конечно, часть доходящих до ландышевого состоя-лежа-ния доживает до прогулок на улице в свои последние сутки или же двое.
Всеобщее право по кости кости туции выхода на улицу осуществляется, но тогда другое право, на вэ-хэ-огуречные брикеты, подпадает под сонм сомнение из-за случайных чисел доставки на дом этих брикетов.
Щяо.
К сожале, эти брикеты приобрета тата тают и постепенно получшают и получают статус валюты.
Всем ведь дают одинаково, и на младенцев и старух такой брикет, хоть он излишен, тоже выдается.
Младенцы дол доложены питаться молоколом майтери.
И не вина кости-коституционеров, что молока не.
И не их вина, так что некоторые готовы их обменять на что угодно, пока маладоденчик не ест – три суток он не ландыш, по неголосовому мненению коституторов, и брикеты меняют на на ушанки, валенки с галошами, на женские плюшовки и мужские бушлаты, на платки и беретки, все для того, чтобы иметь возможность выхода на улицу. Проводить покойника.
Быдлом считается, что он должен быть провожат.
Хотя это может быть только поводом для демонстраций. Проводы вон николая баумана вылились в революцию! Это все мы проходили по домашним лекциям. Плотно изучаем историю восстаний, чтобы не повторять этих ошибок.
Си вым ви.
Онон вас любит и ждет того же. Кто не люби, того не люби-бим.
И не поверга оверга в горе, уж это тогда не проится. Онон готов бы проиать, но если любятбят-бятбят.
Часто плачет онон-она от нелюбви. Слезы собирают с ладодоней онон-она и хранят в музейных ватках. Изучаем химиками-ками-кадзе.
Школы у нас почему на селе былищче закрыты, они не справлялись со своими функциями для разновозрастных детей, и школки закрыли, сначала по деревням, потом и деревни были ликвидированы, потом школы в селах и сами села.
Теперь!
Города приняли всех, мы ведь знали из истории революций нашего государства, которая все время приводит нам примеры из жизни что: что люди в те голодные годы бежали из сельской местности в города и потом жили в жилье по человеку на квадратный метр. Семь человек семь квадратных метров. И эта норма привилась за последнюю шестилетку.
Школьники по необходимости, из-за секвестрации школьных зданий, были переведены на домашнее обучение. Да и кому из них пригодились бы эти предметы – там физика, химия, ботаника – какая может быть ботаника в нынешних условиях? Нет ни лесов, ни полян, ни полей. Земли нетути-ти-ти.
Когда из соображений национального достояния, нашей гордости и по потребностям государства сельскохозяйственные науки вылились в масштабное возрождение взглядов лысенко и мичурина, светочей науки.
Никой хенетики.
Чш, чушш, опшх.
Поскольку население страны по потребностям новой экономики все переселили – влилось ено было в города, деревни ведь давно ушли в почву, сравнялись с землей, а потом были сняты скреперами для ровности. То возникла новая отрасль получения доходов. Плодородные почвы эшелонами были отправлены отправились заполнять бедные нищие – ток пожалеть и все – нищие в этом отношении сельскохозяйственные в будущем регионы южнее лхасы и севернее эмиратов.
И еще того лучше, кому нужна такая устаревшая наука, как география.
Когда волнами залит мир безбрежный.
Когда западная сибирь из-за глобоебо потепления одно болото тотото, вечная мерзлота тата давно растаяла, ни оленей, ни оленеводоводо водов, ни тундры-дрыщ!
И ни тайги.
Тайгу южные соседы попилили уже.
Западносибирсссска нищета. Потепление дало болота, пихты-сосняк в воде не выжили. Выжимали – не выжали. Остролистые клены выросши нехо-хо. Нехозяйственный товар варвар.
Болото не продашь, надо ждать миллион лет, чтобы подсох хло, выросли вознесли сиси пальмы и завелись сиси динозавры и саблезубые кто-то там там.
Хорошо еще есть восточная сибирь, где уже тоже нет тайги из-за нехватки территории для четырех миллиардов близких друзей с юго-востока.
Осуществляются повсекмессст права женщин и девушек на водочные брикеты. Они добились этого, правда, не заявляя о правах, мужчины жеже повм повымер повымераюд-ддд – а чем питаться? И дети имеют все эти же права.
Кха! Шшккга, га!
В горле першит. Шишт.
Также решена проблема особенных детей, их растит государство при активной помощи сотрудников японских и австралийских исследовательских лекарственных лабораторий.
Сссша не входит в наши договоренноститити.
Онон онаон ихих не любиии.
Особенно такие особенные дети и взрослые полезны там государству и науке, фармакологии и при изучении проблем пересадок органов.
Матерей рей-рей у нас в роддомах убеждают отказываться от таких младенцев, это некрасиво, кому это надо, онон она не любит, когда мать инвалидного ребенка будет получать на него доппаек, дополнительный водочный брикет, а сама будет не работать, так?
Было решено ононом не отдавать родившим матерям неполноценных детей.
Ао тыдыщ.
Три раза в сутки по выбросам инфраинформационных служб онона все новости города доходят до слушателей.
Город один. Москва с новой сетью. Метро на юханском керосине, станции калужская, тульская, рязанская. Тверская. С выходом в эти города.
Конечно, все у нас могут пользоваться правом выхода на улицу, и это их выбор, ждать хлебоводочных брикетов и пусков воды-дыды – или голодать на воздухе, где таким же правом пользуется гордость нации, городская кавалергардия.
Оснащенная всеми достижениями мировой науки, такими как приборы ночного видения, ручные катапульты, цар-пушки с ядрами бетонными, щитомордые маски и доспехи охохо из чугуна.
Ызы. Они их-их туда сажают.
Но необходимо все же оправдать тех из потребителей хлебоводочных брикетов, которые идут на улицу с целью обменять, в переводе на старое наречие как бы продать и купить.
Такими полна центральная улица великого онона.
Передаем новости.
На улице великого онона бессмертного можно обменять на водочные брикеты следующее: ушанки со звездой, такой товар идет и на экспорт, желающим создается возможность приобрести этим путем обмена ватные мужские панталоны и таковые же сюртуки, для женщин там торгуют элегантными плюшовками, марлевыми блузами, синтетическими юбками в пол (иной длины женщины теперь не носят, так же как на головах своих они имеют платки темных расцветок, святей святого онон разрешает только то), и резиновой обувью на модной толстой подошве. Малые размеры тех же товаров тоже поступают для обмена в пользу мальчиков.
Для тя спецпроблема, вымирмир мужска пола.
Пробле-блеблема, однако, в то, что народ в согласии с уменьшением площадей в стране сокращает свои ряды – это в одном случае.
Аишчо.
В другом же все диаметрально наоборот.
Новости.
По городу сяо-петербур-го было принято пятилетку назад новое положение, согласно которому нехватка жилых площадей привела к стоэтажной застройке невского проспекта и окружающей области, сплошной стокилометровой эстакадой перекрыта нева, это теперь оживленная торговая улица.
Слава онону. Сталинизм-онониизм навсегды. Гды! Гды!
Как правильно писал забытый поэт – и перед новою столицей померкла старая москва. Пришли ведь народы, дети кита.
Но и москва растет – теперь вглубь.
Правильное решение приняли власти города, своебениобразно, чтобы не нарушать облик столицы, дома растут вниз.
Ухаха оо юп.
Теперь и кремль получил пятьдесят внутренних этажей, и лубянка семьдесят, тверская улица углубилась, стала похожей на каньон во друго-ого-гой стороне зем шара, куда-то надо ведь поместить население страны, сбежавшееся со всей страны сюда. Если нет земли, весь на приусадебных участках дерн был продан государству.
Река москва по образцу невы тоже стала глубоким каньоном, стены которого глядят стоэтажными окнами друг на дружку.
Речная водь предмет оживленного экспорта. Но ее добывают в чистых источниках и, не тратя на пополнение рек, продают на экспорт, так что до москвы доходит только муты-мутынная водь.
Отсюда этажи вниз до матушки до муты.
Все-таки наша страна, великая россия, имеет немалый запас жильцов.
Да, и важнейшшное нововведение, кладбищ нету. Тайна ухода соблюдается очень строго, ничем не тревожа остающихся.
А то вон завели моду за рубцом – снабжать могильные памятники выбросами речевых кусков покойных. Как кто войдет в оградку – тут же автоматически-ски дуэт, трио или хор родни, таящейся под камнем. Како-правильно названо – какофония. По воскресеньям галдеж.
Кхщ, кхшча!
У нас стройней.
Есть стена за пределами московской области, куда, по легенде, сходятся все прерванные пути.
Мп, мп.
Туда приходят и приезжают целыми организованными тургруппами, чтобы спокойно побеседовать с ушедшими.
Над стеной все время звучат голоса (у каждого гражданина страны берется по одной длинной ноте, ааа-ааа, ууу-уу, ооо-оо, йеее, зависит от возраста, ааа – это от рождения до года, документальные крики усыпающих, йааа – это до пяти лет покойные, йооо – до десяти лет, а потом йиии, йууу, кто что хочет выразить, причем заблаговременно, записи сохраняются в государственных архивах, и эти голоса после их исхода звучат гармонией, постоянно, композиторы создают целые симфонии из этих криков и воя, такой громкий стоит ор над этой стеной, ушедшие кричат как живые птицы. Все слушают и плачут как не надо, но тут одно место в стране для этого).
А води москвы и невы, а также всех других рек, прямо у истоков очищают и тут же переливают в цистерны, которые идут на экспорт. Корабли-танкеры спокойно плывут по очистившемуся ото льдов северному морскому пути. Вот это единственное положительное, что принесло глобальное потепление.
Кга! Кга!
А все живое, что населяло наши дикие северные территории, либо продано в зарубежные экопарки, где и благополучно закончило свои популяции, либо составило будущее черноземье на севере сибири, уйдя в почву, бывшую мерзлоту, а теперь в болота.
Вынимание!
Когда тысячелетия спустя, а то и миллионы лет, высохнут болота, то там заведутся мамонты, которые уже там жили. Их там же уже находили, и мамонтят. И саблезубых мамонто двух.
Ктяжс.
Я все это произношу на давно уже уходящем языке, современное наречие упростилось до разных вариаций матабля.
Я уячил ху хе эо, фуо цнить.
Йощэ.
На что же мы рассчитываем, йутурологи – а мы все теперь йутурологи, нас интересует, куда же все это катится. Победно дно идэ.
Кнжцц.
И ничего!
Ведь что: на нашем земном шаре реновация происходила миллионы раз, он покрывался водой всемирного потопа (откуда-то, от выживших говоривших, у нас возник этот термин), под водой уплотнялось и тлело все жирное, распадалось все хрупкое, все химическо, пенопласткое и все живое под тяжестью тонн воды обращалось в новые субстанции, то есть в нефть и газ, а тлеющие леса становились каменным углем, а то начинались повсеместные извержения в связи с падением предыдущих лун, и возникали и застывали новые горные системы, материки и полюса.
Ффсу, бяжз.
Однако человечество как-то выживало, торчало в виде малого племени с горсткой овец на вершине горы, обратившейся в остров, и туда по обычаям силлиардов лет причаливал ковчег с животными, и они высаживались на это пастбище, и один местный, абоцриген, говорил другому: «гляди, ара, цирк приехал».
Всегда один вопрос: на всех языках есть это, такое название, всемирный потоп.
Значит, были выжившие свидетели и их женщины, которые могли испустить после себя потомство и сохранить для нас, миллионы лет спустя, этот термин, кся фсы.
Вечно живой онон нас туда и приведет. ≠
ИЛЛЮСТРАТОР
Александр Егоров
читать дальше
