Дженнифер Линч — «Тайный дневник Лоры Палмер»

9 февраля 1988

Дорогой Дневник!

Со мной случилось нечто весьма странное.

Вчера вечером я улизнула из дому, чтобы повидаться с Лео и Жаком в его лесной хижине. К тому же там должна была в это время находиться Роннетт, и я буквально сгорала от нетерпения с ней встретиться. Уже целую вечность мне не удавалось поговорить о своих делах с подругой. Донна не в счет — она все равно в этом ничего не поймет. А тут требовалось поговорить по душам — позарез требовалось!

Я отправилась к парням пешком, но потом решила, что это слишком долго (капитальный просчет с моей стороны!), и вышла на 21-е шоссе в надежде, что кто-нибудь подбросит меня на попутной машине всего пару миль, а оттуда до хижины рукой подать.

Я подождала на дороге минут пятнадцать, прежде чем увидела двигавшуюся в мою сторону колымагу наподобие той, в какой ездит Лео. Проголосовала, грузовик, естественно, притормозил, дверь кабины распахнулась. Внутри сидело четверо абсолютно пьяных молодых парней: как я поняла, они успели накачаться в городе, откуда возвращались. Один из них протянул мне бутылку пива, которую я охотно приняла. И не из- за того, что мне очень уж этого хотелось, — просто я боялась, что могу ненароком кого-нибудь из них обидеть.

Я сказала, где мне надо сходить, и, когда мы приблизились к этому месту, докончила свою бутылку и начала нервно соскребать с нее этикетку. Мне стало ясно, что грузовик не собирается останавливаться.

— Почему вы не замедляете ход? — спросила я водителя. — Ведь скоро моя остановка?

— Не придуривайся, — ответил он. — Голосуешь на дороге в такое позднее время, да еще в этих обтягивающих задницу джинсах и в футболочке с твоими сиськами!

Клянусь тебе, Дневник, ничего «обтягивающего» специально я не подбирала. Моя единственная ошибка заключалась в том, что я не захотела идти лесной тропой и вышла на этот проклятый хайвей. Совсем одна! Признаю, что совершила глупость, но в тот момент... я ни о чем вообще не думала.

Обогнув по шоссе Твин-Пикс, мы подъехали к какому-то захудалому придорожному мотелю. Мне даже показалось, что там вообще никого нет, а заведение закрыто по причине полной непригодности. Но оказалось, что у парней зарезервированы две комнаты, в первую из которых они меня и втащили — в прямом смысле слова. Я запомнила ее номер: 207. Решила, что если придется звать на помощь, то, по крайней мере, буду точно знать куда. Признаюсь, уверенности в том, что я выберусь оттуда целой и невредимой, у меня не было.

Набившись в комнату, они стали буянить со страшной силой. Орали как оглашенные и ругались самыми скверными словами. Мне даже подумалось, что если бы я смогла в тот момент незаметно встать и броситься бежать, то наверняка никто из этих перепившихся подонков не до- гнал бы меня. Но как только я осторожно попыталась подняться, трое из них сразу же набросились на меня.

— Постой, малышка! Куда это ты собралась? — загоготали они.

А один, самый противный из всей компании, предложил:

— А может, нам с тобой лучше будет пройти в соседнюю комнату и немного подрыгать ножками?

Я понимала: не предприми я срочно каких- нибудь мер, эти подонки сделаются неуправляемыми и, скорей всего, действительно изнасилуют меня. Кто знает, останусь ли я после всего этого жива? И тут мне стало страшно.

Заставив себя улыбнуться, я обратилась к ним со словами:

— Послушайте меня, пожалуйста... все.

Один из парней взглянул на меня так, слов- но перед ним сумасшедшая, если она позволяет себе подобные «вольности». Впрочем, его, казалось, заинтересовало, что именно я собираюсь им предложить. Во всяком случае, он велел своим дружкам заткнуться и подойти к стулу, на котором я сидела.

Выдавив из себя еще одну фальшивую улыбку, я продолжала:

— Послушайте, ребята. Если вы и правда хотите сегодня вечером поиграть... надеюсь, вам ясно, что именно я имею в виду... так давайте сделаем все по-хорошему, идет?

В ответ на мои слова один из парней, весь покрытый татуировкой, подошел вплотную ко мне и шибанул ногой по стулу. Он повторил это раз пять или шесть! Я крепилась как могла, чтобы не выдать своего унижения. Наклонившись ко мне — жирные волосы спадают на лоб, изо рта воняет, как из помойки, — он просипел:

— Ты, голосовальщица, держала бы лучше рот на замке. А то, знаешь, в тех местах, откуда я родом, такая сикуха, как ты, не учит взрослых ребят, чего им делать хорошо, а чего плохо. Они и без нее все знают, поняла?

Я постаралась ответить как можно вежливее.

— Но я вовсе не имела в виду, что вы недостаточно опытны и способны сделать что-нибудь не так. По вашему виду ясно, что этого быть не может.

Господи, до чего же все они отвратительны! У меня прямо язык дрожал во рту от собственно- го вранья. И страха. Нет, это надо же было быть такой дурой!

Тут самый молодой из парней, единственный, кто, казалось, проявлял ко мне какое-то внимание, предложил все же выслушать меня.

Я опять села прямо и внимательно посмотрела на каждого. Пора действовать, сказала я сама себе. Или тебе удастся выкрутиться, или тебя изнасилуют и убьют. Ты не имеешь права позволить таким подонкам распоряжаться своей жизнью. Ты просто обязана с ними договорить- ся, Лора.

— Хорошо. Я не возражаю ни против выпив- ки, ни против наркотиков или секса, но чтоб все было в меру. Я могу пойти на разные штучки-дрючки, кого приласкать как мать, а для кого сыграть роль маленькой девочки... совсем ползунка. Могу выступить и с сольным номером — для каждого.

Ответом было рыгание и дружно кивающие головы. Восемь уставившихся на меня глаз стали еще шире.

— Уверена, вам всем мое представление придется по вкусу... Я постараюсь изобрести для вас даже что-нибудь новенькое, найти подход к каждому... А если кому придет в голову что-то свое, пусть подойдет и шепнет мне на ухо. Я готова играть в любые игры. Но только с одним условием. Меня должны отвезти обратно в город. И я должна выйти отсюда целой и невредимой, как и вошла сюда. И никакого насилия.

Один из парней, по-видимому решивший, что его мужское самолюбие страдает, бросил:

— Слушай, ты, сука, если я захочу тебе вмазать, то долго раздумывать не стану.

Я собрала свои нервы в кулак и наклонилась к нему, стараясь выглядеть как можно уверенней:

— Если ты захочешь мне вмазать, как ты говоришь, это значит, что я плохо сделала свою... работу. — Я сглотнула комок в горле. — Можешь называть меня сукой или как тебе вздумается еще, но давай сначала попробуем, как у нас вместе получится... хорошо?

Мне понадобилось еще минут сорок, после то- го как они все же согласились посмотреть мое шоу, чтобы их наконец угомонить. Я положила каждому из них в пиво по таблетке валиума и велела всем сесть на кушетку — пить и смотреть мое представление.

Никогда в своей жизни я так не боялась. Забудь, Дневник, о моих ночных кошмарах, забудь все те случаи, когда на мокром шоссе меня чуть не сбивала машина, мчащаяся на полной скорости. Даже БОБА — и того забудь. Потому что по сравнению с нынешним страхом то было как один к четырем. И каждый из этих четырех казался таким огромным, что вполне мог съесть меня вместо закуски перед обедом.

Все парни уселись на кушетку, кроме одного, которому я велела стоять у двери, чтобы никто не подумал, что я хочу удрать. Затем я выдвинула стул на середину комнаты. Деревянный, с кра- сивой высокой спинкой... почти идеальной формы, даже слишком. Пройдясь по комнате, я выключила весь свет.

Медленно раздеваясь, я старалась запомнить, куда что бросаю из одежды, чтобы, если парни отключатся, как я рассчитывала, можно было бы тут же одеться и бежать.

При этом я все время разговаривала вслух, убеждая себя в том, что наглоталась наркотиков и сейчас могу расслабиться. Как же я боялась, что кто-нибудь из них вскочит и заорет: «Кончай показывать нам старье, детка!» Но к счастью, никто этого не сделал.

Свое выступление, как обычно, я начала с номера «Маленькая девочка заблудилась в лесу»... Это любимый номер Лео и Жака, потому что после него я очень быстро могу перейти к роли «Мамочки».

Я молила Бога, чтобы у парней не пропал интерес к моему шоу до тех пор, пока их веки не начнут слипаться. Подойдя к стражу у дверей — наверное, самому отвратительному из всех, — я взяла его руку, она оказалась на удивление податливой, положила себе на грудь и начала нежно приговаривать.

Добрых пятнадцать минут он поглаживал меня и что-то бормотал мне в ответ: я чувствовала, что он совсем размяк, прямо как Жак. Один из сидевших на кушетке не выдержал такой несправедливости и крикнул:

— Эй, а как насчет того, чтобы подойти сюда!

— Не беспокойтесь, мальчики. Я не выдохнусь. Это дело мне никогда не наскучит. И о каждом из вас я прекрасно помню.

Нельзя было допустить, чтобы у них испортилось настроение. Я развернула стул и села лицом к стражу, попросив его опуститься на колени. При этом я старалась говорить как можно ласковее, чтобы он не обиделся. Потом я стала танцевать, кружа по всей комнате... и присматриваясь к каждому из них... оценивая их состояние, замечая любое их движение... продолжая морочить им голову... Никто из них пока не вырубился.

В конце концов я вернулась обратно к стулу в центре комнаты. Теперь начиналась самая главная часть моего представления... откровенно эротическая, вызывающая обычно похотливое улюлюканье. Я принимала самые разные позы, то сидела на стуле, то вертелась вокруг него. Все сидевшие на кушетке вытянули шеи в мою сторону и таращили на меня глаза. Я же продолжала в прежнем духе, придумывая все новые положения тела... словом, продлевала свое шоу.

Я делала все, что можно, чтобы вызвать у них не только физическое, но и эмоциональное возбуждение. Парни выглядели уставшими, однако у них хватало еще сил хлопать и свистеть. Короче говоря, представление продолжалось до тех пор, пока трое окончательно не отключились. Я оста- лась всего с одним. Здоровый детина с трехдневной щетиной, глубоко запавшие глаза.

— Ты меня прямо загипнотизировала, — наклонился он ко мне и предложил пройти с ним в соседнюю комнату. По его словам, у него был ключ.

— А может, можно в грузовике? Ты как? — спросила я.

— А что я? Спина-то твоя, малютка, — ухмыльнулся он.

Я похватала все, что могла, из своей одежды, кроме носков и лифчика, которых не нашла, и выскочила в ночную темень, лихорадочно соображая, как бы мне отсюда смотаться... и как можно быстрее добраться до дома. Во что бы то ни стало.

Сразу же забравшись в кабину, я тихонько позвала его. Он тут же скользнул по дерматиновой обивке сиденья и ткнулся лицом мне в грудь. Ну, Лора, подумала я, действуй! Нашарь рукой бутылку... Вот она! Не двигайся слишком быстро, отвлеки его и... бей!

Я треснула его по голове бутылкой и увидела кровь. Он весь был в крови. Выпрыгнув из грузовика, я побежала что есть силы... наполовину раздетая... ну и пусть! Мне надо было убежать, пока те не сообразили, что я наделала.

Я бежала к хижине Жака, надеясь застать его и Лео вместе с Роннетт.

Добравшись туда, я была совершенно без сил, все мои чувства смешались. Разрыдавшись, я бухнулась на колени. Подоспевшая Роннетт помогла мне добраться до диванчика. Слезы так и лились — я не могла их остановить. К тому же мне было еще и стыдно, что я купила себе свободу такой ценой... Боже, какая это все грязь! Да, БОБ, выходит, был прав. И еще как прав!

Крепко ухватившись за руку Роннетт, я услышала ее слова:

— Она же вся в крови! Надо скорей все смыть. А то она никогда не успокоится, пока будет видеть следы крови на своем теле.

Дальше я ничего уже не помню. Очнулась я у себя в кровати. В стиснутом кулаке была зажата записка.

Дорогая Лора!

Мы старались как могли тебя успокоить, но ты была невменяема... все время повторяла, что хочешь домой. По-моему, никто не слышал, как мы вошли в дом. Но если тебя накроют, лучше расскажи им, как все было на самом деле.

Сейчас все уже в порядке. Ты просто очень перепугалась.

...Может, через пару дней повидаемся? Тогда и поболтаем с тобой по душам. Идет?

Роннетт

Вот какая была ночь! Теперь мне — так ты, наверное, думаешь — пора бы извлечь кое-какие уроки, но почему-то у меня ничего из этого не получается.

Представь, проснувшись сегодня утром, я даже стала думать, как еще можно было построить свое выступление перед теми шизиками! Мысли мои возвращаются к событиям той ночи — снова и снова. Как будто пластинку заело. Только каждый раз, прокручивая ее в мозгу, я вижу, как могла сделать все гораздо лучше, быть куда более раскованной. И говорить умнее, и держаться... Я ловлю себя на том, что хотела бы отправиться туда и разыскать их!

Нет, я все-таки схожу с ума!.. Как можно такое думать? Со мной творится что-то неладное!

Поговорим с тобой позже. Лора