Как человеческая агрессия стала частью театра и перформанса
С этологической точки зрения ритуалы помогают наладить коммуникацию, устранить двусмысленность, добиться ясности сигнала. Сигналы направлены главным образом на представителей собственного вида. Поведение животных в отношении других видов обычно более «однозначно»: сражаться, бежать, прятаться, убивать. Ритуалы биологически необходимы, поскольку представители одного вида должны спариваться, выстраивать устойчивую социальную иерархию, делить территорию. Взаимодействие, определяющее урегулирование этих процессов, нередко приводит к конфликтам. Ритуалы опосредуют его через создание другой реальности, более привлекательной, чем прямое действие. Эта новая реальность — перформанс.
В перформативных действиях агрессии не меньше, чем в прямых, но они менее опасны. У животных существуют два разных вида агрессии: та, что направлена на жертву, лишена эмоций и смертоносна; та, что направлена на сородичей, напротив, эмоциональна, но ритуализирована. Айбль-Айбесфельдт пишет:
Антилопы орикс никогда не пытаются забодать друг друга — схватки между ними ведутся в соответствии со строгими правилами. Однако в схватках со львами они используют рога. Жираф в борьбе с соперниками [другими жирафами] использует свои короткие рога, но, защищаясь от хищников, пускает в ход копыта. Хищник по-разному сражается с представителями своего вида и с жертвами. С помощью электрической стимуляции мозга удалось показать, что двум этим типам поведения у кошачьих соответствуют разные нейрональные субстраты. (Eibl-Eibesfeldt, 1970: 314)
Когда речь идет о человеке, вместо взаимодействия с разными видами возникает взаимодействие со «своими» и «чужими». Во многих языках это различие выражено в обозначениях: собственное общество называется «человеческим», остальные же либо не считаются человеческими, либо причисляются к варварским.
Поразительный пример этого можно найти у Рюша и Бейтсона. Незадолго до появления на Яве европейцев на берег выбросило большую белую обезьяну. Ее принесли ко двору раджи, советники которого сказали, что обезьяна чем-то разозлила бога моря, и тот выгнал ее из морского царства, устроив страшный шторм. Раджа приказал приковать белую обезьяну к камню.
Доктор Cтюттерхейм [археолог, присланный на Яву голландским правительством] рассказывал мне, что видел камень, на котором были неаккуратно выцарапаны имя погибшего и сведения о потерпевшем крушение корабле — на латыни, голландском и английском. Этому человеку, знавшему три языка, явно не удалось установить вербальный контакт со своими тюремщиками. Он, очевидно, не понял, что его приняли за белую обезьяну, неспособную к вербальному общению. Вероятно, ему и в голову не пришло, что в его человеческом происхождении можно усомниться, как, быть может, усомнился он сам в происхождении туземцев. (Ruesch, Bateson, 1951: 204–205)
Разумеется, люди способны охотиться и на другие виды — Homo sapiens, как нетрудно заметить, специалист по истреблению живых существ.
У человека, как и у других животных, попытки отделить своих от чужих порождают две дополняющие друг друга системы конфликтов: 1) агрессия по отношению к чужим («не мой народ»); 2) агрессивная солидарность со своими («мой народ»). Эти две системы находят выражение во многих сферах, особенно на войне, в бизнесе и спорте. Убийство, видимо, не вписывается в эту классификацию, поскольку члены одной группы нередко убивают друг друга. Другое дело — война, на которой убийство обезличено и которая статистически более смертоносна, она уничтожает целые народы, перемалывает в кровавой мясорубке целые страны с их богатствами, не делая различий между победителями и побежденными.
Способы разрешения конфликтов — посредничество, суд, дипломатия — направлены на то, чтобы превратить первый вид агрессии во второй, то есть расширить круг «своих». Нередко процесс разрешения конфликта зеркально отражает сам конфликт, редуцирует и преобразует его: конфликт разыгрывается заново в театрализованной форме.
В театре система сюжета и действий может включать ужаснейшие поступки: кровавые распри между людьми, богами, тварями и демонами, войны и убийства, зверства, пытки — все виды насилия, какие только можно вообразить. Однако они разыгрываются в ритуальной и/или игровой форме. Это связано с тем, что перенаправленное поведение и замещающая деятельность у человека создают сложные последовательности превращений, уникальные для каждой культуры, а возможно, и для каждого индивида, но представители разных культур безошибочно распознают в них притворство. Действия, за которыми с удовольствием наблюдает публика, порой принимая в них участие, и которые с удовольствием разыгрывают исполнители, в других ситуациях были бы опасны, запрещены или противозаконны. Разыгрывать злоключения Эдипа, убийства, совершенные Макбетом, деяния Рамы, распятие Иисуса, борьбу шамана с демонами, вызывающими болезни, фарс или суд в Когу — все это приносит огромное удовольствие. Удовольствие — в серьезной драме, трагедии или фарсе — возникает из переизбытка энергии, высвобожденного после того, как внезапно исчезают препятствия, мешавшие наблюдать за табуированными действиями или участвовать в них. В смехе слышится триумф агрессии.
Театр всегда возникает в результате процессов, аналогичных деятельности сновидений и остроумия. Эти виды деятельности, в свою очередь, представляют собой разновидности перенаправленных действий и замещения. Театр у человека возникает в тех же условиях, что и ритуал у животных, и удовлетворяет похожие потребности. Такие представления — лиминальные события, призванные опосредовать или открывать потенциально опасные, разрушительные формы взаимодействия ради получения удовольствия. Если переходы/преобразования оказываются опасны, возникают вновь изобретенные «обряды перехода», как называет их ван Геннеп; если действие чревато последствиями, их может смягчить развлекательная природа театра.