10 главных переводных романов 2017 года

Молодой нигерийский писатель Шигози Обиома с романом «Рыбаки» вошел в шорт-лист Букеровской премии 2015 года, но до нас перевод доберется только в этом году. Поскольку дебютный роман удался настолько, что его номинировали на всевозможные премии (не только Букер, но и Guardian First Book Award, и The Center for Fiction First Novel Prize), то Обиома постарался уже на ходу придать роману социальной значимости: мол, вот у меня в романе появляется пророк-безумец и три брата, так братья – это три основных нигерийских племени, а пророк – английское иго. Конечно, роман Обиомы важен – не так в мировой литературе много нигерийских голосов (они, конечно, есть, но пока такое ощущение, что за них громче всех отдувается одна Чимаманда Нгози Адиче). Но «Рыбаки» – это не просто очередная телега на коммерчески острую тему, склепанная из досок, которыми нужно охаживать народ, чтобы до них побыстрее дошло: колониализм – это зло, и Африка в огне. Нет, роман Обиомы – это на самом деле прекрасная, очень крепкая история о том, как было у отца три сына, и однажды они встретили пророка, который одним словом чуть не разрубил всю их семью до самых родственных связок.

2. Ханья Янагихара – «Люди среди деревьев».

Даже, пожалуй, хорошо, что Янагихару у нас переводят не по порядку. Для тех, кто прочитал «Маленькую жизнь», «Люди среди деревьев» могут стать чем-то вроде нелинейного зеркального продолжения ее черной-черной сказки. В «Маленькой жизни» читатель выкручивал себе глаза над калейдоскопными страданиями человека, подвергшегося насилию; в «Людях» показан взгляд сильного на слабого, история человека, который оказался в ситуации, когда он заведомо сильнее не просто окружающих, но буквально всего окружающего, и он этой ситуацией пользуется.

В основе романа лежит реальная история нобелевского лауреата Дэниэла Карлтона Гайдузека, который открыл редкое заболевание у одной из народностей Папуа-Новой Гвинеи, но прославился, увы, совсем не этим (он попал под суд по обвинению в растлении собственных приемных детей, – Правила жизни.). Внутреннее устройство этого романа – особенно если его сравнивать с подчеркнуто нереальным, отгороженным миром «Маленькой жизни» – с виду как будто бы понятнее, привычнее. Здесь есть узнаваемые структурные и сюжетные черты, от дневниковых вставок до будней антропологов (с обрядами инициации и поеданием черепашьей плоти, само собой), но в какой-то момент, незаметно для читателя, «Клуб кинопутешественников» воспринимается как сцена из «Даун-хауса», когда ноги Настасьи Филипповны уже съедены и ничего ты тут не поделаешь.

3. Себастьян Фолкс «Энглби».

Когда речь идет о каком-нибудь безусловном шедевре Себастьяна Фолкса, то на роль этого шедевра обычно все, не сговариваясь, назначают его чрезвычайно длинный роман «И пели птицы...» о любви с привкусом Первой мировой. И за этим огромным во всех смыслах романом, где здравый смысл иногда, увы, тонет в пороховом дыму, как-то всегда теряются остальные его произведения – а уж «Энглби» и подавно.

«Энглби», пожалуй, самый странный роман Фолкса. В хорошем смысле слова, потому что, в целом, это роман о том, как писатель решил побыть Хичкоком и у него получилось. Более того, Фолкс то и дело съезжает с тонкого психологического нуара в темноту ночных кошмаров, и ему на этой грани удается хорошо балансировать – без провалов в темную область кишечника. В романе мы следим за большим отрезком жизни некоего Майка Энглби, студента, журналиста, желчного наблюдателя за людьми и людской природой. Но вокруг Энглби все время происходит что-то странное – исчезновения, убийства – и, несмотря на то, что всю книгу мы фактически не покидаем головы Энглби и понимаем, что он чего-то недоговаривает, искажает факты и вообще переделывает реальность словно кубик Рубика, ответить на вопрос: «Он или не он?» все равно не получится до самого конца романа.

4. Майкл Шейбон – «Лунный свет».

Когда у Майкла Шейбона умирал дедушка, тот сидел возле его кровати в больнице. Его поразило, что дед – под воздействием то ли обезболивающих, то ли близкой смерти – рассказал ему за эти десять дней медленного прощания с жизнью кучу семейных историй и анекдотов, которых Шейбон раньше вообще ни разу не слышал. Так вот, эта книга – головокружительная история целой жизни, которая, как водится, вмещает в себя весь двадцатый век. Она как будто бы о том самом реальном дедушке. Но на деле это псевдомемуар, в котором Шейбон жизнь своего деда попросту домысливает. За 10 дней в больнице выяснилось, что он очень мало о нем знал, так почему бы его деду не взорвать, скажем, мост и не поработать над созданием ракеты? Не поймать нацистского преступника и не влюбиться в актрису? Новый роман Шейбона – это одновременно и выдумка, и правда – какой она предстает не в реальности, а в наших воспоминаниях.

5. Пол Бейти – «Продажная тварь» (рабочее название).

Бейти – букеровский лауреат прошлого года, высказавший трехсотстраничным рэпом все, что он думает о состоянии современного американского общества и, в особенности, о его отношении к расизму. (Спойлер: все плохо и с обществом, и с расизмом.) Его главный герой – чернокожий, которого судят за то, что он использовал рабский труд и организовал расовую сегрегацию в местной школе. В дальнейшем роман бойко катится по колесам сюжетного абсурда, стилистически прыгая от Кафки до Канье Уэста, но именно этим своим разноуровневым – подчас идиотским, подчас гениально идиотским – многоголосьем роман, в первую очередь, и интересен. Тематика-проблематика и прочая –атика романа вполне понятна: это роман о том, что расизм – это плохо; а то, что некоторым людям это до сих пор приходится по сто раз повторять – просто ужасно. Зато стиль и сам голос рассказчика, который умело сочетает сортирные шутки с энциклопедическими знаниями, определенно заслуживает внимания.

6. Жоэль Диккер – «Книга семьи Балтиморов».

Жоэль Диккер – это тот швейцарский француз, который написал американский по духу роман «Правда о деле Гарри Квеберта». Роман имел такой успех, что Квеберт решил ловить удачу за звездно-полосатый флаг и написал не только еще один американский роман, но и своего рода побочную линию к «Гарри Квеберту» (и, кстати, планирует трилогию). Писатель Маркус Гольдман теперь расследует дела своей семьи – точнее, ее балтиморской ветви, богачей, которые много лет подряд жили в атмосфере непрекращающейся золотой вечеринки у Гэтсби (яхты, пляжи, шампанское, частные школы, дома в Хэмптонс и прочие пахнущие деньгами атрибуты счастливой жизни). Но тут, разумеется, что-то случается, что-то ломается, у балтиморских Гольдманов кончается их золотой период, на свет лезут унавоженные несчастьем семейные тайны, и Маркусу предстоит выяснить, нет ли тут материала для еще одной книги.

7. Ричард Руссо – «Эмпайр Фоллс».

Наконец-то у нас купили права на Руссо – пулитцеровского, между прочим, лауреата и одного из самых важных современных американских писателей (сериал «Эмпайр Фоллс» снят по его роману). Чем же прекрасен Руссо? Если честно, то попросту своей искренностью и какой-то заметной незаметностью. Этот человек еще раньше Франзена написал о том, как легко поехать головой в маленьком американском городке, потому что заводы стоят – все ушли в баристы; но сделал он это с невероятной нежностью к жителям таких маленьких умирающих городков (которые, если честно, мало чем отличаются от жителей какого-нибудь нашего Усть-Пыпинска). Но там, где у условного Большого Американского Писателя тлен, сатира и альцгеймер, у Руссо все сводится к простым историям – развод, проблемы с детьми, с работой вот что-то делать надо, но сводится так, что в какие-то моменты роман начинает звучать посильнее Франзена – как жизнь всегда посильнее фейсбука (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации).

8. Уильям Голдман – «Принцесса-невеста».

Фильму «Принцесса-невеста» в этом году исполняется 20 лет, но роман Уильяма Голдмана, по которому, он собственно и был снят, на русском языке выходит только сейчас. Можно, конечно, много говорить о том, что это классика – и литературы, и кинематографа, и даже интернет-мемов. Это тот самый фильм и та самая книжка, подарившие миру фразу «Привет, я Иниго Монтойя. Ты убил моего отца, приготовься к смерти». Как выяснилось, главное достоинство фильма «Принцесса-невеста» в том, что он не хуже книги, и теперь мы, наконец, можем в этом убедиться. Конечно, книга была написана в 1973 году и от него за версту несет постмодернизмом (Голдман оснащает сказку о Лютике и Уэстли редакторскими врезками, сносками, вставками, кольцевым нарративом и рассказами о жене). Но юмор, благодаря которому стал популярен не только роман, но и снятый по сценарию Голдмана фильм, достаточно универсален, чтобы дожить до сегодняшнего дня в целости и сохранности.

9. Дэниэл Коул – «Тряпичная кукла».

На разных книжных ярмарках, фестивалях и в прочих местах литературной купли-продажи такие истории обычно растут как алисы после грибов. Один автор был таким талантливым, что издатель дал ему миллион долларов, едва увидев, как называется файл с его рукописью, потому что автор, конечно, будущий Стиг Ларссон, Стивен Кинг или все вместе сразу. Как правило, потом эти истории тихонько затухают, автор сдувается еще на стадии бета-чтения или не оправдывает возложенного на него аванса. История Коула действительно похожа на такую издательскую сказку. Писатель довольно долго проработал на скорой, насмотрелся во время работы всего и написал кинематографичный триллер, в котором фигурирует кукла, сшитая из человеческих частей. Говорит, вдохновлялся творчеством Джей Кей Роулинг. Издатель получил рукопись и в течение 48 часов заключил с Коулом договор и выплатил ему шестизначный аванс. Нам же только осталось посмотреть, стоит ли он своих денег.

10. Адам Робертс – «Нечто в себе».

Это и хоррор, и научная фантастика, и любовное письмо Канту. Сказать по правде, это такой идеальный роман для гиков – о природе всего. Ощутимую часть романа два мужика разговаривают о философии, однако делают они это на одинокой станции в Антарктике. И приехали они туда, чтобы попробовать установить контакт с внеземной цивилизацией. Разумеется, вскоре выясняется, что с внеземной цивилизацией установить контакт проще, чем друг с другом – и вот, пока физики ссорятся и пытаются головой объять необъятное, от теории искусственного интеллекта до ноуменов, во льдах за окном что-то начинает шевелиться... Этому роману как раз таки не повезло с тем, что его слишком часто со всем и со всеми сравнивали – от «Улисса» до «Нейроманта», от Томаса де Квинси до Лавкрафта, но здесь как раз тот случай, когда уже стоит заметить, что делает сам Робертс. А он просто-напросто делает страшный-престрашный триллер из разговора за жизнь между двумя нердами. И это круто.