«Заветы» Маргарет Этвуд — продолжение «Рассказа служанки», вышедшее спустя 34 года после первой книги. Публикуем фрагмент романа
Статуи дозволительны только мертвым, а вот мне статуя досталась при жизни. Я уже окаменела.
Статуя — небольшой знак благодарности за мой обширный вклад; об этом говорилось в приказе, который зачитала Тетка Видала. Что она сделала по поручению нашего начальства и не испытывая ни капли благодарности. Призвав на помощь всю свою скромность, я сказала спасибо, потянула за бечевку и сдернула свой тканый саван; ткань спорхнула на землю — и мне явилась я. У нас в Ардуа-холле гикать не принято, однако сдержанные хлопки раздались.
Я в ответ склонила голову.
В камне я больше, чем в жизни, — со статуями так бывает сплошь и рядом, — и статуя моложе, худее и в лучшей форме, нежели последние годы была я. Спина пряма, плечи расправлены, губы изогнуты стоической, но великодушной улыбкой. Глаза мои устремлены к некоей космической точке отсчета, каковой надлежит олицетворять мой идеализм, мою несгибаемую верность долгу, мою решимость идти вперед вопреки любым препонам. Моя статуя, правда, никаких небесных явлений не узрит — ее поставили в кустах посреди угрюмой рощицы, обок от тропинки, что бежит вдоль фасада Ардуа-холла. Нам, Теткам, даже в камне кичливость не к лицу.
За мою левую руку, доверчиво взирая снизу вверх, цепляется девочка лет семи-восьми. Моя правая рука возлежит на темени женщины, что скорчилась рядом, — волосы под вуалью, взгляд заведен на меня, в лице читается то ли робость, то ли признательность: кто-то из наших Служанок, — а за моей спиной стоит одна из моих Жемчужных Дев, готовая приступить к своим миссионерским трудам. На поясе у меня висит электробич. Оружие напоминает о моих изъянах: если б я работала плодотворнее, этот инструмент мне бы не понадобился. Я убеждала бы одним лишь голосом.
Не самая удачная скульптурная группа — чересчур перегруженная. Лучше бы внятнее сделали акцент на мне. Зато на вид я хотя бы в здравом рассудке. А могло выйти иначе: престарелая скульпторша — правоверная, уже скончалась — имела обыкновение передавать благочестивый пыл, наделяя свои изваяния выпученными глазами. Бюст Тетки Хелены страдает бешенством, у бюста Тетки Видалы гиперфункция щитовидки, а бюст Тетки Элизабет с минуты на минуту грозит лопнуть.
На открытии скульпторша нервничала. Льстит ли мне статуя? Одобряю ли я? Одобрю ли зримо? Я подумывала нахмуриться, едва упадет простыня, но отказалась от этой мысли: у меня все-таки есть сердце.
— Прямо как живая, — сказала я.
Было это девять лет назад. Время не щадило статую: меня изукрасили голуби, мои повлажневшие складки заросли мхом. Почитательницы завели привычку оставлятьподношения у моих ног: яйца — знак плодовитости, апельсины — намек на вынашивание, круассаны — аллюзия на луну. Хлебные изделия я оставляю — как правило, их успевает полить дождь, — а вот апельсины забираю себе. Апельсины весьма освежают.
Я пишу в своем личном кабинете в библиотеке Ардуа-холла — одной из немногих библиотек, что сохранились после увлеченного сжигания книг, прокатившегося по нашей земле. Прошлое оставило уродливые и кровавые отпечатки пальцев — следовало их стереть, дабы освободить пространство чистому душой поколению, которое несомненно явится со дня на день. Так гласит теория.
Но кровавые отпечатки пальцев оставляли и мы, а их так просто не сотрешь. За долгие годы я захоронила немало костей, а теперь склоняюсь вновь извлечь их из-под земли хотя бы тебе в назидание, безвестный мой читатель. Если ты это читаешь, значит, моя рукопись по крайней мере уцелела. Впрочем, возможно, я фантазирую: возможно, у меня никогда не будет читателя. Возможно, единственным собеседником моим будет стенка — во многих смыслах.
На сегодня довольно бумагомарания. Ноет рука, ломит спину, и меня ждет еженощная чашка горячего молока. Сочинение свое я сокрою в тайнике, избегая камер наблюдения — где они, я знаю, я сама их устанавливала. Невзирая на такие предосторожности, я вполне сознаю, чем рискую: писания бывают опасны. Какие вероломства, а затем и доносы уготованы мне? В Ардуа-холле найдутся те, кто с дорогой душой наложил бы лапу на эти страницы.
Не спешите, безмолвно советую им я: будет хуже.