10 книг, которые могут помочь пережить и осознать новые странные времена

История Алана оказывается очень частной, очень личной и фантастически детальной: удивительно, насколько точной и подробной оказывается здесь память героя. Она о том, как герой учился водить танк, как избавлялся от мандавошек, как накрепко полюбил друзей, которых так легко можно было потерять навсегда, как искал и нашел их через годы, как ходил по опустевшим улицам, как юная цыганка, живущая с бабушкой в избушке посреди леса, хотела лишить его девственности, и как однажды все это закончилось и можно было просто писать друг другу письма, учиться в Париже в художественной школе, вдоволь валять дурака и ничего не забывать. Жизнь, как показывает история Алана, необратимо меняется во время большой катастрофы. Но кто знает, может, большая катастрофа — это и есть самая концентрированная, самая настоящая жизнь, а все остальное лишь сон вокруг нее.

Британский триллер, главный герой которого, Дэниэл, двенадцатилетним пережил травму и она не отпускает его и в тридцать. Способ единственной возможной терапии здесь — добраться до самой сердцевины правды, пережить все события еще раз, ни в чем себя не обманывая. Одним августовским утром за ним заезжает отец, человек «двух погод», бывавший ласковым и внимательным, а в другие дни отчужденным и порочным. Родители в процессе развода, но мальчика тянет к отцу, а тот, театральный реквизитор, обещает сыну поездку на съемки его любимого сериала «Кудесница». Но настоящее путешествие оборачивается кошмаром и отнюдь не волшебным. Это не триллер ради триллера, и главная цель автора здесь не в том, чтобы хорошенько напугать читателя, хотя и это ему удастся. Но рассказчик восстанавливает события с такой тщательностью именно для того, чтобы очиститься, чтобы передать следующим поколением чувство родства, связи с землей, радости и счастья. Именно возможность счастья в конце туннеля, вопреки любому злу, и делает роман Вуда таким завораживающим чтением.

Более ранний и куда более краткий, на вечерочек, роман Ферранте — для тех, кому только предстоит осилить ее «Неаполитанский квартет». Главную героиню «Дней одиночества», Ольгу, бросает муж после пятнадцати лет брака: сообщает, что потерял смысл жизни, а на самом деле развлекается с молоденькой подружкой. Смысл жизни потеряла сама Ольга — оставшись дома одна с двумя детьми и собакой, она обнаруживает, что ей не всегда хватает сил даже повернуть ключ в замочной скважине, не говоря уж о погулять с собакой или детей из школы забрать. Для героини Ферранте дни одиночества становятся долгой дорогой от иллюзорного постоянства, где ты становишься собой, только отражаясь в другом человеке, к настоящей себе. Двадцать лет назад, когда эта книга была написана, истории счастливого развода были для читателя еще внове. Но вот для того, чтобы напомнить себе, что даже из самого тяжелого отчаяния возможен выход в свободу и счастье, трудно найти книгу более психологически точную.

Небольшой сборник рассказов 1992 года по праву считается одним из шедевров американской прозы. Это одиннадцать историй странствий героя к пробуждению от затяжного алкогольно-наркотического трипа. Практически путь из ада до чистилища: он начинается в машине, в которой герой, путешествующий автостопом, попадает в аварию, и затем бродит под дождем в поисках помощи с младенцем на руках. А заканчивается реабилитацией, работой в приюте для престарелых, «месте, куда, в перерывах между земными жизнями, мы возвращаемся, чтобы побыть среди других душ, ждущих нового рождения», выходе из зависимости и радостного осознания, что «раньше я никогда не думал, не мог вообразить даже на секунду, что где-то в мире есть место для таких, как мы».

«Иисусов сын» — из тех немногих книжек, в которых можно найти спасительную, даже терапевтическую силу. Она в том, чтобы почувствовать остроту соприкосновения с биением жизни: так ты смотришь на мертвого и вдруг отчаянно понимаешь, как хочешь быть живым. Это доведенное до предела желание жить и выводит героя из самых абсурдных и темных героиновых скитаний. Каждое столкновение тут, каждая встреча — как экзистенциальное откровение.

Всего пять лет назад журнал Forbes ставил Элизабет Холмс на первое место в списке женщин-предпринимательниц. Компания Холмс Theranos собрала миллиарды инвестиций на одном обещании сделать анализ крови быстрым и безболезненным: незаметный укол микроиглой, стремительная работа микрочипа, и вот уже ваш врач знает о вас все. Но одно расследование журналиста Джона Каррейру из The Wall Street Journal показало, что технология Theranos не то что не работает, а даже и не сможет работать никогда.

Theranos наверняка не единственный стартап, который окончится большим пшиком. Но сам масштаб этого пшика показал, как слепо мы верим в чудеса, как неоправданно уверенны, что современные технологии способны нам эти чудеса предоставить, как закрываем глаза на тревожные звоночки, пока деньги звонкой рекой текут в карман. Этот выбор — между неудобной правдой и деньгами тем нагляднее в случае Theranos, что на кону оказались тысячи жизней. И кто знает, что случилось бы, если бы разоблачение последовало чуть позже, и миллионы людей получали бы лечение, доверившись технологии, которая не работала. Каррейру такой беспринципностью создателей Theranos весьма добропорядочно возмущается, и его подробная история голой королевы стартапов Холмс интересна не просто как увлекательная афера длиною в десять лет, но и как диагноз обществу в целом. Мы хотели, чтобы вечную жизнь нам поставляли по клику вместе с новенькими смартфонами, придумано в Кремниевой долине, сделано в Китае? Простите, но так это не работает, и кажется, не заработает никогда.

Эпидемии обостряют наши страхи перед неизвестным — страх войны, ядерной войны, голода, инопланетного вторжения, взрыва Солнца, наконец. Тем полезнее книга веселого американского астронома, который ловко подменяет страх перед космосом любопытством перед его разнообразными проявлениями. Да, Вселенная такая большая и враждебная, и в любой момент может шарахнуть по нам астероидом, и даже делала это раньше. Но мы-то выжили, и даже несколько процветаем, и потому можем просто подивиться тому, как все удивительно в ней устроено. Да, падение астероидов, магнитные вспышки на Солнце и его смерть, рождение сверхновых и встреча со странствующей, очень голодной черной дырой возможны, даже неизбежны. Но все это случится нескоро, а кое к чему можно подготовиться — и выжить. Это очень успокаивает: представить себе по-настоящему большие проблемы планеты, а потом порадоваться, что хотя бы их пока решать не придется.

К гадалке не ходи, этот неторопливый норвежский роман, то ли приключения, то ли нонфикшн об устройстве маленькой норвежской жизни и рыбалки, то ли повесть о настоящей дружбе станет главной утешительной книжкой этой весны. Сюжет его нехитрый — одним летом двое друзей выходят в море, чтобы поймать легендарное морское чудище, гренландскую полярную акулу, один из самых древних видов на Земле. И осенью возвращаются, и зимой, и весной. Час в море становятся часами разговоров и историй: поговорим о рыбной ловле, Норвегии, маленькой жизни, правах животных и многом многом другом.

Бесконечность пространства этой книги строится на ярком контрасте: с одной стороны тут все очень маленькое, два героя, тихое норвежское побережье, лодка-плоскодонка, сюжет — не бей лежачего. Но вокруг этого ведутся разговоры почти космического масштаба: о том, как зарождались континенты, как двигались материки, как проходили миллионы лет эволюции, как животные получали права и как пластик с теплиц Испании заканчивает свой путь в брюхе северной рыбы. В итоге получается книга о том, как жизнь устроена, как много удивительного мы можем понять о ее устройстве, глядя даже из самой маленькой ничтожной точки.

Южнокорейская писательница Хан Ган прославилась благодаря Международной Букеровской премии за роман «Вегетарианка», историю своеобразного женского бунта против насилия. Героиня отказывается от мяса и рыбы, а затем и вовсе от своей человеческой сущности, и только так получается прервать эту цепь насилия, от родителей, близких, общества. Роман «Человеческие поступки» основан на реальном бунте и реальном насилии — истории студенческого восстания в корейском Кванджу, жестоко подавленного властями в 1980 году. Семья самой Хан Ган родом из Кванджу, но всего за несколько месяцев до восстания переехала в Сеул. Ей было девять лет, и все ее детство прошло под перешептывания взрослых, разглядывание фотографий изуродованных штыками тел подростков в спрятанном на верхнюю полку от детских глаз альбоме, попытки понять, что же случилось, узнать историю погибшего ученика ее отца.

Это роман, в котором практически нет приема, всё напрямую и под дых, и никакая литература не заслоняет внутренней правды текста. Он о том, являемся ли мы, люди, существами жестокими по своей природе, может ли каждый из нас, полагающий себя достойным человеком, однажды превратиться в ничего не значащее существо, обречены ли события в Кванчжу вечно повторяться. Но Хан Ган находит способ ответить «нет», и он в том, чтобы смотреть, не отводя глаз. Такое свидетельство — как стража, залог того, что прошлое прошло и пока не забыто, не повторится.

Если в романе Хан Ган демократичная Южная Корея предстает одним из самых жутких мест на земле, то в книге норвежца Мортена Тровика, наоборот, обращается в шутку жизнь в Корее Севера. Нет, это все еще диктатура, или, скорее, общество тоталитарного спектакля, каким оно видится норвежскому художнику, режиссеру (окончившему, кстати, курс Петра Фоменко в ГИТИСе) и немного, кажется, пранкеру. Но кому писать еще о Северной Корее, как не человеку, который впервые приехал в страну с дискошаром под мышкой, а перед тем, как покинуть ее навсегда, устроил в Пхеньяне концерт группы Laimbach.

Некоторый опыт общения с тоталитарными режимами у Мортена Тровика к тому времени уже был — его угораздило приехать в Москву учиться театральной режиссуре у великого Петра Фоменко осенью 1993 года, прямо под свист пуль у Белого дома, как он довольно драматически описывает в предисловии. Именно там он понял, что любое человеческое общество — это абсурдный театр, и годы наблюдения за северокорейцами стали тому подтверждением. Это, возможно, и не глубокий взгляд изнутри севернокорейского общества, общаться с народом любопытного норвежца особенно не пускали, окружив его плотным чиновничьим кордоном. Возможно именно кордон помогает видеть Северную Корею не как государство-агрессор, не воспринимать все ее акции устрашения всерьез и попытаться увидеть жизнь и трагедию ее жителей за парадным фасадом. И это, в свою очередь, дает нам возможность понять, что даже в самом абсурдном обществе или самых невероятных условиях продолжается жизнь.

Ннеди Окорафор — уже даже не восходящая звезда американского фэнтези. Ее родители, студенты из Нигерии, не сумели вовремя вернуться на родину из-за гражданской войны, и Ннеди родилась и выросла в Америке, но постоянно ездила в Нигерию и не потеряла связи со страной, ее мифологией и языком. Эта густая африканская этнография становится постоянным фоном ее произведений. Героиня ее самого известного романа, Оньесонву, в переводе с языка игбо означает «кто боится смерти» — живет в далеком будущем Судане, где светлокожие нуру воюют с темнокожими океке. Она — эву, то есть метис, рожденный от насилия. Но еще и могущественная колдунья, которой предстоит найти отца-насильника, тоже колдуна, и исправить искривленный мир.

Формально книга проходит по разряду young adult, практически базовый сюжет о девочке-спасительнице с кровью, любовью и чем положено. Но густой африканский фон не дает ей слиться с остальными достойными представителями жанра. Тут все вывернуто на полную яркость, и насилие, и любовь, и этнография. И сцены, вроде обряда инициации одиннадцатилетних девочек через калечащую процедуру обрезания, дают повод поговорить о том, что в Африке не так прямо сейчас. Изменения требуют жертв и усилий, и все же они неизбежны, и как яркая демонстрация их неизбежности книга Окорафор очень даже спасительна.