Что читать на длинных выходных: отрывок из биографии Сьюзен Зонтаг — писательницы и одной из главных звезд культуры США XX века
«Она чувствовала непреодолимое желание поехать в Европу, — писала Зонтаг в одной неопубликованной автобиографической истории, — и в голове ее отдавалось эхо мифов о Европе. Коррумпированной Европе, усталой Европе, аморальной Европе». Она стремилась в Европу, которая захватила ее воображение с тех пор, как она прочитала Томаса Манна, в Европу, которая была любимым интеллектуальным спутником монашеской жизни с Филипом. «Романтически темпераментная» Сьюзен мечтала о «путешествиях по Европе, любовных романах и славе».
Брак заставил ее снизить планку ожиданий, научил быть практичной, находить компромисс в «собственной карьере, но в том же мире», в котором вращался Филип. Она делала безопасный выбор, ведь в 50-х женщина-ученый все еще была в диковинку. В любом случае в интеллектуальном смысле университетская среда предоставляла ей благоприятную атмосферу. Несмотря на то что ее романтический темперамент требовал большего, при отсутствии альтернативных вариантов она не торопилась бросать единственное окружение, которое знала со времен поступления в Беркли. И поэтому она продолжала оставаться в этой знакомой ей среде даже после отъезда за границу.
Все, что она увидела в Оксфорде — средневековая архитектура, полет интеллектуальной мысли и мировая известность университета, — соответствовало ее устремлениям. Однако в Оксфорде было холодно и влажно. Американцы всегда признавали превосходство англичан, но Англия никак не могла оправиться от последствий войны, и в целом Сьюзен была разочарована этой страной. «Сейчас уже сложно объяснить, — говорила одна из ее знакомых, Джуди Спинк, — ту прошлую ситуацию, в которой американцы выросли в более богатом, счастливом и удачливом мире». Она «хотела уехать из Америки, — рассказывал приятельствовавший с ней в то время Бернард Донохью, — но вышло так, что она очень скучала по Калифорнии». Все разговоры сводились к тому, как ей было холодно, и почему английская система центрального отопления не работает». Спинк отмечала, что Сьюзен часто жаловалась на холод: «Я помню это, потому что она носила пижаму под одеждой».
Сьюзен была разочарована и ощущала свое превосходство. «На всех тех, с кем она общалась в Оксфорде, она произвела впечатление своей сдержанной силой, — говорила Спинк. — Частично это объяснялось ее внешним видом. Она была похожа на черного принца. Я говорю "принц" из-за ее доминантности». Когда через много лет опубликовали дневники Сьюзен, Спинк с удивлением узнала, какой неуверенной чувствовала себя Зонтаг. «Мы совершенно не замечали слабостей, —говорила Спинкю — Оставалось ощущение ее преимущества по всем фронтам. Мы подозревали, что она знает гораздо больше, чем готова была нам сказать». Черный принц одевался во все черное. Когда Спинк в первый раз увидела Сьюзен в ковбойских сапогах во внутреннем дворике, то не могла понять, откуда она: «Из Южной Америки? С гор Гиндукуш?».
Не будем утверждать, что Сьюзен заранее не продумала свой туалет. «Я никогда не упоминал ковбойские сапоги, — говорил Бернард Донохью, — но через некоторое время она сама обратила на них мое внимание. Ее задело то, что на меня они не произвели никакого впечатления».
Художники и мыслители XX века стремились открыть скрытый внутренний смысл в архитектуре, литературе и теологии, если таковой вообще существовал. Они пытались найти самые простые и базовые формы устройства и построения разрушенного мира. Зонтаг привлекали новые идеи в области танца и рисования, но вот все, что касалось философии, основной задачей которой было открытие языковых формул, наподобие математических, привлекало ее в меньшей степени.
«Помню, что я задал вопрос моему преподавателю философии, — говорил Донохью, — И тот мне ответил вопросом на вопрос: "Что ты имеешь в виду под фразой "имеешь в виду"? Актер и режиссер Джонатан Миллер, ставший со временем другом Сьюзен, написал на эту тему сатирический скетч "Философия Оксбридж", в котором сыграл Джон Клиз:
Клиз: Да, да.
Миллер: Скажи, ты в данном случае используешь «да» в качестве утверждения?
Клиз (после долгой паузы): Неееет.
«Ее интерес к философии был гораздо шире», — заявлял Донохью. Она написала важную книгу о Фрейде, знала известных и амбициозных мыслителей: Штраусса, Герда, Таубеса и Маркузе. «Аналитическая философия казалась ей предметом слишком узким и академичным», — вспоминала Спинк. В период, когда Сьюзен пыталась вновь обрести энергию, с которой развивалась ранее, такая философия слишком напоминала о мистере Кейсобоне, а также плаксивых и асексуальных мужчинах. «В Англии есть такой тип мужчин — мужчина-девственник. Здесь таких много», — писала Сьюзен в своем дневнике. Сексизм был распространенным, но не явным. «В Оксфорде вообще было мало чего явного», — говорил Донохью, и мужчины, по мнению Сьюзен, умудрялись быть «одновременно против женщин, но при этом не были настоящими мужчинами».
Кстати говоря, именно этим и объяснялась привязанность Сьюзен к Донохью. Хотя позже тот получил титул барона Донохью Эштона за свою службу при трех правительствах лейбористов, он был одним из немногих студентов Оксфорда выходцев из рабочей семьи. («Мне говорят, что я служил при четырех правительствах», — сказал он, показывая, что эти цифры не являются преувеличением.) Однажды на званном ланче он заметил интересную женщину, которая оказалась ему аутсайдером. «Я обратил внимание на то, что она пребывает сама в себе и не вовлечена в происходящее. Мы как-то вяло подошли к друг другу и разговорились. Все всякого сомнения, она скучала», — говорил он.
«Меня в ней что-то сразу привлекло. Она очень эффектно выглядела. Лицо прекрасной формы, замечательные глаза, чудесные волосы. Она была высокой и немного долговязой, немного островатой, что ли. Такие дамы обычно не в моем вкусе. Я люблю худых, невысоких девушек, которых так и хочется обнять. Но эта была не такой».
По инициативе Сьюзен у них начался роман, который хотя иногда и укладывал их в кровать, но большей частью был философским. Они оба считали себя радикалами, однако разница между левыми взглядами каждого из них оказалась значительной. Донахью был ангажирован вопросами политики: «Меня интересовали скучные темы, наподобие того, как обеспечить людей жильем, пенсиями и подобные вопросы».
«Я приехал в Кентукки и занимался расследованием одной забастовки на шахте, во время которой были жертвы. Расследовал одного адвоката, который оказался абсолютно коррумпированным, — рассказывал он о поездке в США. — Но ее все это не интересовало. У нее были грандиозные интеллектуальные левые идеи, касающиеся исследования собственной сексуальности, всего личного существования, недоверия истеблишменту, отрицания любых форм власти и т.д.».
Для Сьюзен радикализм означал новые возможности личной свободы и самоизменения. Если она и намекала на то, что ей нравятся женщины, то не на прямую. «Она говорила, что надо перерасти это общество, которое считает тебя чем-то определенным, — вспоминал он. — В этом обществе считается, что женщина должна выйти замуж за мужчину и всю жизнь находиться в этом браке. Она хотела исследовать другие варианты сюжета. Она рассказывала о том, что хотела бы сделать».
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: