26 переводных романов, которые нужно читать в 2020 году
2020 год обещает быть очень урожайным в плане переводной литературы. Понятно, что нас ждут какие-то ожидаемо громкие релизы, которые от этого, впрочем, не перестают быть менее приятными. Например, «АСТ» издаст новый роман Стивена Кинга «Институт» в переводе Екатерины Доброхотовой-Майковой и Екатерины Романовой, а не Виктора Вебера, и это значит, что у русскоязычного читателя наконец-то будет шанс понять, что Кинг вообще-то очень нормально пишет. Кроме этого, в «АСТ.Жанры» выйдет (относительно) новый роман автора «Вегетарианки» Хан Ган — «Человеческие поступки». «Эксмо» выпустит романы двух букеровских лауреатов 2019 года — «Заветы» Маргарет Этвуд (мягко говоря, дитя повышенного медийного внимания к сериалу «Рассказ служанки») и почти роман-вербатим Бернардин Эваристо «Девушка, женщина и другие» (в любом случае, лучше, чем Этвуд).
«АСТрель-СПб» обещает выпустить наконец-то «2666» Роберто Боланьо — многостраничную классику чилийской литературы — для тех, кто как раз дочитал «Бесконечную шутку». «Лимбус Пресс» выпустит новый перевод классического детектива Жапризо «Дама в автомобиле, в очках и с ружьем». В США на английском выйдет перевод нового романа Ферранте «Лживая жизнь взрослых» — надеемся, что перевод в этом году выйдет и у нас. Конечно же, мы все ждем выхода книг Салли Руни («Разговоры с друзьями» и «Нормальные люди», издательство «Синдбад»), безусловной сенсации англоязычной ирландской литературы, по одному из романов которой уже успели снять сериал.
Но особенно интересно, что в этом году нас ждет много условно новых имен — от забытой классики до писателей, которые пока каким-то чудом оставались почти не переведенными на русский. Так, например, издательство LiveBooks в апреле выпустит перевод романа «Подменыш» Джой Уильямс — и это такой «Стоунер»-кейс, сказочно-жуткий роман о материнстве, получивший новую жизнь через сорок лет после публикации, моментальная классика околомагического реализма. А издательство «Азбука-Аттикус» сделает храбрую попытку вновь познакомить нас с творчеством американской писательницы Джойс Кэрол Оутс. Это такая абсолютнейшая колонна американской литературы, чрезвычайно плодовитая (скорее в хорошем смысле слова) писательница, которую у нас переводили очень редко и вяло. Теперь же — уже в феврале — мы сможем прочесть ее антиутопию «Превратности путешествий во времени».
Кроме этого отдельно хотелось бы выделить следующие 15 книг: от романа, потрясшего всю Норвегию, до романа Оливии Лэнг, который можно описать фразой из него же: «Короткие юбки, но в виде предложений».
1. Вигдис Йорт, «Наследство»
(«Эксмо», пер. А. Наумовой)
После Карла Уве Кнаусгора, написавшего роман буквально на собственном исподнем, литературную Норвегию неплохо так тряхнуло в 2016 году, когда Вигдис Йорт — к тому моменту уже зрелая, сложившаяся писательница — написала роман «Наследство», воленс-ноленс превратив жизнь своей семьи в реалити-шоу. Самый скандальный на сегодня норвежский роман начинался как что-то вполне скандинавское — семейная сага о дисфункциональной семье, вечная вариация на тему винтерберговского «Торжества». Четверо детей после смерти отца собираются делить наследство, и тут-то выясняется, что отношения в семье недалеко ушли от скотоложества. И все бы ничего, но главная героиня романа — Бергльот, которая и выдвигает решающие обвинения против умершего отца, — это практически автопортрет самой Вигдис Йорт, а изображенная в романе семья имеет много общего с реальной семьей писательницы. Разгоревшийся в итоге скандал миновал все таблоидные стадии, включая и не самую очевидную: сестра Вигдис Йорт, Хельга, в отместку написала роман о семье, которая оказывается в центре жадного медийного внимания после того, как одна из дочерей семейства написала о семье скандальный роман. Сама же Йорт утверждает, что писатель может сколько угодно черпать вдохновение из реальности и вплетать ее в текст, а ей своим романом было важно решить следующую художественную задачу — воссоздать в литературе голос человека, пытающегося рассказать важную историю, но которому никто не верит.
2. Саманта Харви, «Ветер западный»
(«Фантом Пресс», пер. Е. Полецкой)
«Ветер западный» начинается с того, как в сырую предвесеннюю ночь, да еще в XV веке, священник вылавливает из реки труп пропавшего деревенского богача — заранее, еще до страшного открытия, отяжелев душой, но, несмотря на внешние детективные признаки, судить только по ним эту книгу не стоит. Жанровая определенность романа или какие-то очевидные проявления сюжета на поверхности — совсем не самое важное в «Ветре западном». Скорее, читателю, если он хочет действительно прочитать эту книгу, стоит с самого начала присматриваться к тому, что в тексте находится вокруг сюжета. Безысходность, которая камнем лежит на сердце священника Джона Рива, странные намеки дьякона, мертвая собака, темная история с рубахой, а кроме того, выстроенная против часовой стрелки хронология романа — вот крючки, за которые постоянно должно цепляться читательское внимание. И тогда последняя фраза романа, разом объясняющая всю невероятно срежиссированную и продуманную до последней точки структуру романа, окажет на читателя еще более сильное воздействие.
3. Стина Джексон, «Серебряная дорога»
(«Рипол Классик», пер. И. Петрова)
Редкий скандинавский нуарный роман долетит до середины истории, не плеснув в нее желчи из пропоротого маньяком желчного пузыря, но «Серебряная дорога» — как раз пример такого триллера. Сюжетообразующей пружиной здесь служит исключительно сгущающееся психологическое напряжение, и долгое время в романе не происходит вроде бы ничего. Отец ищет пропавшую три года назад дочь, разъезжая по трассе, которая в народе называется «Серебряной дорогой». Мея и ее богемная мать-художница приезжают в глухую деревню на севере Швеции, где Мея — в поисках человеческого тепла — знакомится с одной не то чтобы очень обычной семьей. В какой-то момент две эти истории столкнутся, все тайное станет явным, но до этого вся история держится не на мостике из трупов, а на почти забытом искусстве нагнетания саспенса из темного нутра души и читательских страшных страхов, и это, конечно, делает «Серебряную дорогу» неожиданно свежим явлением.
4. Кармен Мария Мачадо, Her Body and Other Parties
(«МИФ.Проза», пер. Л. Сумм)
В прошлом году литературная общественность вынесла миру на руках сборник рассказов Кристен Рупеньян, оказавшийся куда слабее выстрелившего в онлайн миллионами перепостов «Кошатника», а выносить на самом деле надо было Кармен Марию Мачадо, которая в 2017 году дебютировала со сборником рассказов удивительной цельности и какой-то морочной красоты. Мачадо удалось то, что не совсем получилось у Рупеньян: откалибровать повествование ровно по той незаметной линии, которая отделяет сказочный абсурд от условной литературной реальности, поэтому ее рассказы кажутся этакими сюрреалистическими сказками, нашпигованными настоящим: узнаваемыми деталями, от торговых центров до тягот семейной жизни. Особенно удивителен в этом отношении рассказ, полностью составленный из описаний серий «Закона и порядка», — он начинается как вполне себе скриншот с IMDB, но постепенно эти описания становятся все страньше и страньше, из них проступает юмор, жизнь и огромный, тщательно простроенный сюжет. В общем, это сложная, слоистая и редкая проза, и нам очень повезло, что это все появится на русском в прекрасном переводе Любови Сумм.
5. Оливия Лэнг, Crudo
(Ad Marginem, пер. С. Кузнецовой)
В самом начале Crudo его героиня — условно сорокалетняя писательница по имени Кэти, то ли списанная, то ли нет с умершей в 1997 году феминистской секс-поэтессы Кэти Акер, — сидя на балконе тосканского отеля, видит кружащий рядом дрон и лениво думает, что мыслит примерно так же: кружа надо всем, превращая свои мысли в стихийный фид. В целом весь роман устроен ровно так же: Кэти выходит замуж, Кэти не хочется думать о свадьбе и поэтому она думает обо всем остальном — от пожара в Гренфелл-Тауэр до сиротливо висящего в шкафу костюма Chanel. Думает очень откровенно, выкладывая мысли в книгу, будто в безразмерный твиттер, сырыми, безо всякой обработки — то есть подавая читателю литературу крудо. Но, несмотря на нарочитую вывернутость текста мяском и косточками наружу, в этом мини-романе по-прежнему виден тот самый осознанный, элегантный и точный даже в своей непричесанности стиль, который запомнился читателю со времен «Одинокого города».
6. Рейчел Каск, Outline
(Ad Marginem, пер. С. Кузнецовой)
Британская писательница Рейчел Каск — это Салли Руни для взрослых. Если герои Руни последовательно проходят все кризисы приблизительно 25-летнего возраста, от проживания любви всем телом до поиска своего места в еще не до конца изведанном мире, то герои Каск — это уже люди с основательно прожитой личной историей. Роман «Набросок» склеен исключительно из разговоров — только не с друзьями, а со случайными по большей части людьми, которых героиня романа, писательница по имени Фэй, встречает, приехав в Афины преподавать писательское мастерство. Она заводит беседу с соседом в самолете, идет обедать со знакомым издателем, к ним присоединяется модная греческая писательница-феминистка и так далее. Все они пытаются уложить свою жизнь — дети, разводы, смерти, ипотека, люмбаго — в некоторую историю, своего рода набросок романа, и Фэй, как хороший редактор, то направляет эти разговоры в какую-то одну сторону, то выступает просто в роли огромного носового платка для потока чужих исповедей. Это странный роман, совершенно без границ, но очень прозрачный — и его стилистическую ширь и размытость вкупе с острыми стеклышками формулировок точно оценят, например, поклонники другой гранд-дамы британской литературы, Деборы Леви.
7. Эмили Данфорт, «Неправильное образование Кэмерон Пост»
(Popcorn Books, пер. О. Вольфцун)
В 2018 году вышла очень даже удачная экранизация этой книги с Хлоей Морец, которую, скорее всего, многие видели, но, несмотря на то, что фильм в целом очень бережно обошелся с исходным материалом, действие в нем сконцентрировано вокруг второй части книги, в которой героиню, ту самую Кэмерон Пост, отправляют в закрытую спецшколу исправлять сексуальную ориентацию, словно это, например, прикус или осанка. Но книга не только о том, как подростки (а по сути, еще дети, которых отчаянно «взрослят» силовыми методами) бунтуют против ужаса исправительных заведений. Большая часть книги — это история о том, как именно Кэмерон Пост оказалась в таком заведении, и это очень напряженная психологическая драма не только о том, как сложно и страшно бывает подростку примерить на себя что-то эмоционально новое, но и очень точный репортаж из точки первой любви и первого предательства, через которые проходят, наверное, все.
8. Мэгги Нельсон, Bluets
(No Kidding Press, пер. А. Каркачевой)
Мэгги Нельсон пишет литературу, но какую именно — понятно не совсем. Она просто берет слова и образы и укладывает их в какие-то одной ей видимые рамки. Притом что пишет она довольно экономно, ее — нельзя сказать, книги — работы производят впечатление бездонности, и, кажется, если их, например, периодически встряхивать, то можно всю оставшуюся жизнь получать по очень точному, хрустально ясному предсказанию на день. «Васильки», по крайней мере, производят именно такое впечатление: это очень визуальная поэма в 240 — как их назвала сама Нельсон — утверждениях, о любви к синему цвету и не только. Довольно жадно и пристрастно анализируя все синее — от синего фрака Вертера до голубой рубашки, которая была на ее возлюбленном, когда она видела его в последний раз, от синеющих ног своей парализованной подруги до истошной синевы работ Ива Кляйна, — Нельсон на самом деле вычерчивает довольно ясное и четкое высказывание о любви, у которой, как и у синего цвета, множество разных оттенков.
9. Кейт Элизабет Расселл, «Моя Ванесса» (рабочее название)
(«Синдбад», пер. Л. Карцивадзе)
У героини романа — Ванессы (и да, разумеется, в романе не обошлось без отсылок к Набокову) — в пятнадцатилетнем возрасте был роман с учителем, которому на тот момент было 45. Теперь Ванессе 30, и она до сих пор уверена в том, что их роман был полноценными отношениями, но однажды она видит в соцсетях пост другой ученицы того же самого учителя, которая обвиняет его в сексуальных домогательствах. И с этого момента Ванесса начинает заново раскручивать в голове историю своей «большой любви», постоянно задаваясь вопросом: не была ли она в этих отношениях жертвой? Роман «Моя Ванесса» — тот редкий случай, когда дебютный роман не страдает ни от каких традиционных дебютных недугов вроде желания утолкать в текст коленом сразу все важные темы или стилистических опрелостей, которые немедленно проявляются в языке начинающего романиста из-за передоза прилагательных. «Ванесса» в этом отношении роман совершенно зрелый: здесь и сюжет выверен до ниточки, и стиль не пучит красотами. И даже несмотря на то, что сконструирован роман вокруг актуальнейшего до боли хештега #MeToo, Расселл рассказывает историю, оставляя читателю зазор для интерпретации и не съезжая в сторону черно-белых лозунгов.
10. Пол Остер, «Бруклинские глупости»
(«Эксмо», пер. С. Таска)
«Бруклинские глупости» — один из самых нежных и даже, можно сказать, карамелизованных романов Остера, и состоит он из разных комических, трагикомических и откровенно сентиментальных ситуаций, в которые бесконечно попадают его герои: страховой агент-пенсионер Натан Гласс и его племянник Том. Выйдя на пенсию, Натан решает заняться хоть каким-то делом и принимается писать книгу человеческих глупостей, записывая каждый идиотский и смешной случай, произошедший с ним или с кем-то из его близких. Но стоило Натану воссоединиться со своим племянником Томом, как его книга буквально выплескивается в реальность и в жизни Натана появляются бывший арт-аферист, одна идеальная мать, дрэг-королева с Ямайки, молчаливая внучатая племянница и даже секс. Это совершенно рождественский по духу роман, но его легкую сахарность (почти все глупости оканчиваются хеппи-эндом для Натана и Тома) с лихвой искупает полнокровность главного героя, который, собравшись тихонько помирать на пенсии, вдруг помогает куче народу наконец-то ожить.
11. Энн Пэтчетт, «Голландский дом»
(«Синдбад», пер. С. Кумыша)
В наше время, когда каждый роман содержит следы травмы и остросоциальных проблем, особенно приятно взять и почитать новый роман Энн Пэтчетт, которая и в 2019-м пишет так, как будто специально для нее на дворе стоят нетронутые повесткой дня, скажем, восьмидесятые. Ее самый свежий роман «Голландский дом» — это очередная семейная история из недалекого прошлого, главные герои которой — брат и сестра, Дэнни и Мэйв, и огромный дом в роли макгаффина. Дома этого — того самого, голландского, вынесенного в заглавие — Дэнни и Мэйв в одночасье, по воле злой мачехи, лишились, и теперь им приходится строить свои жизни вокруг этой пустоты. На самом деле, это просто самый обычный роман — про живых, настоящих людей с проблемами живых, настоящих людей вроде отношений в семье и поиска своего места в жизни, но благодаря таланту Пэтчетт и тому, что такие романы сегодня редкость, читается он прямо как новое слово в литературе.
12. Луис Альберто Урреа, «Дом падших ангелов»
(«Фантом Пресс», пер. М. Александровой)
Конечно, это мексиканский роман, хоть и написан он на английском — но, впрочем, оригинальный текст пересыпан испанскими словами так, что к концу романа можно выучить несколько залихватских фраз вроде ovaries de oro — «золотых яичников», которые Перла, мать огромного семейства де ла Крус противопоставляет традиционным «стальным яйцам». «Дом падших ангелов» — это в первую очередь роман о людях, сделанных сразу из стали и из золота, которые готовы часами читать словарь, чтобы выучить английский, или ради семьи, скажем, выйти навстречу вооруженному идиоту. Огромная история одной семьи, втиснутая в два дня, первый из которых — похороны столетней мамы Америки, а второй — последний день рождения умирающего от рака патриарха по прозвищу Старший Ангел (очень удобно, людям не нужно будет два раза ехать), развивается с космической скоростью отличного сюжета, вместив в себя не только два алкогольных, сумбурных дня, где, как положено, была и драка, и слезы, и любовь, но и историю Тихуаны, зеленого попугая, одной рыбацкой лодки и невероятной воли к жизни.
13. Мартин О’Кайнь, «Грязь кладбищенская»
(Corpus, пер. Ю. Андрейчука, ред. Ш. Мартынова)
Мы ждали этой книги с 1949 года, именно тогда охальное раскидистое творение Мартина О’Кайня, в котором ирландские трупы на ирландском кладбище высказывают свое мнение обо всем, не стесняясь в выражениях, наконец-то начали публиковать в сериальном виде в газете The Irish Press. (Один издатель до этого отказался издавать «Грязь», сказав, что роман слишком уж «джойсовский».) Роман невероятно полюбили в Ирландии, но поскольку написан он был на ирландском, то настоящий его звездный час пробил, когда в 2016 году вышло сразу два его перевода на английский язык. Это невероятно смешная, очень живая — несмотря на место действия — вещь, та золотейшая классика, которая долетает до широкого читателя по чистой случайности из-за редкости языка, на котором она написана, и нам очень повезло, что перевел роман Юрий Андрейчук, большой знаток как ирландского языка, так и ирландской культуры.
14. Флавиус Арделян, «Скорбь святого с красной веревкой»
(«АСТрель-СПб», пер. Н. Осояну)
В этом году нас ждет совершенно удивительное румынское фэнтези, для которого читателю предстоит не столько отталкиваться от предыдущего опыта в этом жанре, сколько вспомнить свои более ранние ощущения от чтения, скажем, страшных сказок, в которых всегда кроме страха есть место и приятному щекочущему чувству предвкушения волшебной истории. Начинается роман буквально со скрипа колес: скелет по прозвищу Бартоломеус Костяной Кулак подвозит в своей кибитке путника, а заодно рассказывает ему историю про святого Тауша, творца наистраннейших чудес... Но свести этот роман к какому-то внятному пересказу не представляется возможным, мир, который создал Флавиус Арделян, мало похож на привычное нам фэнтези, поэтому лучше всего просто проследовать вслед за историей — в идеальном, ритмичном и тоже совершенно волшебном переводе Наталии Осояну.
15. Джулиан Барнс, The Man in the Red Coat
(«Азбука-Аттикус», пер. Е. Петровой)
Чтобы получить примерное представление о герое нового романа Джулиана Барнса, поищите в сети портрет доктора Поцци работы Сарджента — и заодно вы сразу примерно поймете, как устроен этот роман. В отличие от традиционного суховатого, режущего стиля Барнса, к которому мы все привыкли, этот его роман — точнее, докуроман — более, что ли, сочен и ярок, под стать описываемой в нем эпохе. Поцци — гениальный гинеколог и невыносимый бабник, дрейфусар, знаток политики и светской жизни — и человек, который неотделим от своей эпохи. Финдесьекль с его гюисмановской пышностью, подчеркнутой порочностью и обостренным предчувствием конца, по мнению Барнса, недалеко на самом-то деле ушел от нашего времени, и Барнс все время ищет и проводит параллели, заодно пересыпая текст личными рассуждениями и неожиданными виньетками (куда пропала ампутированная нога Сары Бернар? Что сталось с пулей, убившей Пушкина). В общем, это тот самый, очень барнсовский романный нон-фикшен, которого мы ждали со времен «Попугая Флобера», — и он правда очень хорош.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: