«Философия, порно и котики» — сборник эссе звезды фильмов для взрослых Джессики Стоядинович. Публикуем фрагмент

Когда я на прошлой неделе выступала в Барнард-колледже (Частный женский колледж на Манхэттене – прим. редактора), меня спросили, как я смотрю на то, что меня узнают на улицах. Я ответила, что смотрю не я, а на меня.

Обычно люди, которые меня узнают и пытаются завязать разговор, ведут себя очень мило и уважительно. Еще чаще кто-нибудь пишет в твиттере (или мне в почту), что видел меня, но решил не отрывать от книги, телефонного разговора или кофе. Пару месяцев назад я сидела у окна в кофейне рядом с Вашингтон-сквер-парком и читала «Платформу» Уэльбека. Уже на шестнадцатой странице мне разонравилось, но я твердо решила не судить раньше времени и дочитать до конца. И тут прямо над моим правым ухом раздалось резкое и напряженное «Привет!»

Я обернулась и увидела нависшего надо мной мужчину, который затянул скороговоркой: «Это я, вы меня знаете, я с вами постоянно здороваюсь, ну вы меня знаете». Он протянул правую руку, ожидая, что я ее пожму.

Мне показалось, что мы не знакомы, — но, с другой стороны, я ежегодно встречаю такое количество людей, что порой не сразу удается кого-то вспомнить.

Я недоуменно таращилась, пока он продолжал свое «вы меня знаете, я с вами постоянно здороваюсь». Когда он добавил: «Это я, писатель», — я наконец поняла, кто это. И что хоть бы он поскорее ушел.

В начале 2011-го он подошел ко мне на остановке и возбужденно сообщил, что накануне посмотрел видео с моим участием и написал сценарий, который я непременно должна прочитать. У него в сумке был как минимум один экземпляр, который он мне и всучил.

Не помню, сама ли дала ему адрес почты, чтобы он отстал, или он нарыл его в интернете. Как бы то ни было, вскоре он мне написал, сказав, что забыл спросить мое настоящее имя. Я ответила, что не люблю такие вопросы от незнакомцев.

Его не смутило, что я не стала вступать в диалог, и он продолжил писать. Спрашивал, где я сейчас нахожусь, сокрушался, что мы так и не стали друзьями по переписке, поздравлял с Днем поминовения (25 мая, день, посвященный памяти американских военнослужащих, погибших во всех войнах и вооруженных конфликтах, в которых участвовали США — прим. редактора). Как и большинство подобной непрошеной почты, эти письма было легко игнорировать, да и в целом они выглядели довольно безобидно по сравнению с тем, что люди порой присылают онлайн.

Вернемся в кофейню. Его протянутая мне рука все еще выжидающе висела в воздухе.

Я четко дала понять, что не готова к общению. Нет, я не хочу с вами разговаривать, оставьте меня в покое. Я не буду жать вашу руку, отстаньте. Да, я буду смотреть только в свою книгу, потому что вы не понимаете прямого отказа, а я не собираюсь с вами препираться.

В итоге он опустил руку и ушел.

Я выдохнула и наконец прочитала страницу, на которую тупо глазела. Никто не сгонит меня с удобного стула в кофейне до тех пор, пока я сама не захочу встать и уйти. Я так решила. Если положить на одну чашу весов воображаемое право абстрактного мужчины на мое внимание, а на другую — мое право выходить на улицы города, который я считаю своим домом, и чтобы ко мне никто не приставал, то мое перевесит.

Через двадцать минут он вернулся, плюхнулся на соседний стул и выпалил, что я должна его понять, что ему непременно надо стать моим другом и я просто обязана проникнуться к нему симпатией. Ставки явно выросли, и мне стало страшно. Я собрала вещи, бросила свой кофе и ретировалась к стойке, за которой сотрудники кофейни уже закрывали кассу.

Я спросила, можно ли мне какое-то время побыть с ними. Ребята оценили ситуацию, сказали, что уже видели этого парня и он сразу показался им стремным. Я вкратце ввела их в курс дела.

Мы подождали, пока он ушел, но один из сотрудников попросил меня подождать и сначала сам выглянул на улицу. Вернувшись, он сказал, что этот тип околачивается неподалеку, и спросил, нужно ли вызвать полицию.

К тому моменту меня уже трясло, и я была готова бить или бежать (Реакция «бей или беги» — состояние, в котором организм мобилизуется для устранения угрозы – прим. редактора). Я попыталась взвесить все за и против: к полиции в целом у меня так себе отношение. За все время, что я провела в Филадельфии и Нью-Йорке, я много раз лично видела, как люди в форме превышают свои полномочия, так что заведомо относилась к ним настороженно. И я, конечно, слышала про куда более скверные случаи институционализированного расизма и неоправданного применения силы со стороны полицейских.

С другой стороны, как добраться от закрывающейся кофейни до следующей точки, чтобы этот тип за мной не увязался? И, если подумать наперед, что, если я наткнусь на него в третий раз? Что, если эта встреча уже совсем не будет безобидной? Что, если мне придется писать на него заявление и меня спросят, почему я не обратилась в полицию раньше?

Так что мы позвонили копам. Как только у кофейни остановилась машина с мигалками, этот мужик дал деру. Я пересказала всю ситуацию двум патрульным, они заполнили все бумаги и постояли со мной на улице, пока я не села в такси.

Когда я уже садилась в машину, один из них спросил, не хочу ли я завтра выпить с ним и его друзьями. Я ответила, что, на мой взгляд, это неуместный вопрос, забралась внутрь и захлопнула дверь.

Я рассказала об этом одному из друзей, и он меня поддержал, посоветовал разные способы самообороны и даже написал о случившемся в твиттере, не называя моего имени. Я пару недель вынашивала в себе спутанный клубок чувств, а затем позвонила в участок, чтобы уточнить статус заявления.

Набрав номер, я поняла, что должна рассказать о поведении того полицейского. Меня спросили, кто это был, и когда я назвала его имя, на том конце провода обреченно вздохнули. В этом вздохе не было ни капли удивления.

«Бог ты мой, — подумала я. — Какие ж они все-таки все козлы».

26 марта 2012

За все годы работы в индустрии для взрослых я провела больше времени, общаясь с прессой и людьми в интернете, чем занимаясь сексом. Признаться, эта сторона звездной жизни стала для меня неожиданностью. Большинство интервью в индустрии довольно стандартные. Все хотят знать, какие позы мы предпочитаем, как давно мы работаем, что нас заводит и чем мы собираемся заниматься потом.

С массовой прессой общаться куда интереснее. Радиоведущие, репортеры из газет и журналов без пометки «18+» задают более вдумчивые вопросы. Им интересно, почему я зарабатываю на жизнь тем, что занимаюсь сексом на камеру, как к этому относятся мои родители, как наша работа влияет на отношение к женщинам в обществе, помогает ли она феминизму или наоборот (правильный ответ — ни то ни другое).

Они хотят поднимать темы, которые правда волнуют людей. Например, что важнее — использовать презервативы или вовремя сдавать анализы. Или то, как порно влияет на сексуальное поведение — причем не только тех, кто его смотрит (и тех, с кем они занимаются сексом).

Все, что я могу дать в ответ, — лишь моя точка зрения. Обычно она отличается от мнения тех, кто никогда не общался с секс-работниками. Когда я ее высказываю, журналистам хочется ее обсудить или даже оспорить. В итоге это превращается в метафорический волейбол, где игроки перебрасываются мнениями, пока одна из сторон не признает, что вторая права. А я знаю, что такое волейбол, — точнее, делала вид, что знаю, во время прошлогодних съемок порноремейка «Лучшего стрелка» . Когда дело касается спорта, я не особенно убедительна, чего не скажешь о спорах про роль порнографии в формировании сексуальности. Тут я могу похвастаться определенными успехами.

Правда — понятие относительное. До XVIII века люди верили, что все вращается вокруг Земли. Даже Галилей не мог переубедить католическую церковь, и если посмотреть со стороны — забыв о всех преимуществах того, что мы сейчас считаем базовыми научными знаниями, — то наша планета действительно выглядит центром Вселенной. Одно из противоположных мнений может быть совершенно ложным с точки зрения науки, но оба они в равной степени истинны для людей, которые в них верят. История рассудила, что Галилей был прав, потому что до последнего дня своей жизни он упорно приводил доказательства, подтверждавшие его веру в гелиоцентрическое устройство мира.

Бывает, люди напоминают мне, что я говорила в самом начале карьеры, и меня поражает, чем я тогда думала. Оглядываясь назад, я понимаю, что многое упрощала или понимала превратно, потому что опиралась на неверную информацию или ложную логику. А ведь есть люди, которые сначала возражали мне, а потом соглашались. Похоже, не так важно, права я или нет. Важнее, насколько убедительно я могу отстоять свое мнение.

У политиков есть предвыборная тактика под кодовым названием «дипломатия улыбок». Ее суть не в том, прав ли ты, а в том, насколько обаятельно, подкупающе и уверенно в себе ты выглядишь, когда тебе тычут в лицо микрофоном.

И тут напрашивается некоторый вывод. Сомневайтесь, задавайте вопросы. Не верьте всему, что я говорю, — или тому, что пишут в газетах, о чем рассказывают телеведущие и ваши любимые блогеры. Пересматривайте свои прошлые и нынешние взгляды. Только так можно расти и развиваться...

Или нет?