Отрывок из дневников Джорджа Оруэлла, которые ранее не публиковались и не переводились на русский

<...> Такие ужасы, как российские чистки, никогда меня не удивляли, потому что я всегда чувствовал, что это – не именно это, но что-то подобное – присуще большевистскому правлению. Я ощущал это в их литературе. <...>

10.6.40

<...> Все разваливается. Нутро выворачивает оттого, что я продолжаю в такое время писать рецензии и т. д., и даже возмущает, что подобные растраты времени все еще допускаются. Собеседование в военном министерстве в субботу может что-то дать, если я ухитрюсь проскочить врача. Стоит попасть в армию, и я знаю, по аналогии с испанской войной, что я перестану переживать из-за общественных событий. Пока что я чувствую себя так, как в 1936-м, когда фашисты надвигались на Мадрид, только намного хуже. <...>

Немцы определенно в Париже, на день раньше графика. Гитлер, несомненно, отправится в Версаль. Почему бы не заминировать там все и не взорвать вместе с ним?

<...>

Всякий раз, когда я прохожу по станциям метро, тошнит от рекламы, дурацких пучеглазых лиц и кричащих красок 29, всех этих отчаянных потуг соблазнить людей тратить труд и материалы, потребляя бесполезную роскошь или вредные лекарства. Сколько мусора унесет прочь эта война, только бы нам продержаться лето. Война – попросту изнанка цивилизованной жизни, ее девиз – «Отныне, Зло, моим ты благом стань» 30, а среди благ современной жизни столько на самом деле дурных, что можно задаться вопросом, действительно ли в конечном счете война причиняет вред.

Мне только что пришло в голову озаботиться, означает ли падение Парижа конец «Библиотеки Альбатроса», как я подозреваю 31. Если так, я теряю 30 фунтов. Кажется невероятным, что в такие времена люди все еще придают какое-то значение долгосрочным контрактам, акциям и облигациям, страховым полисам и т. д. Сейчас разумно было бы назанимать денег со всех сторон и накупить нужных вещей. Недавно Э[йлин] узнавала условия покупки в кредит швейных машинок и выяснила, что предлагается рассрочка до двух с половиной лет. <...>

<...> Пока невозможно даже решить, что делать в случае завоевания Англии немцами. Единственное, чего я не сделаю, – не скроюсь, во всяком случае, не дальше Ирландии, если допустить, что это будет возможно. Если флот будет невредим и окажется, что война продолжится из Америки или доминионов, тогда нужно по возможности оставаться в живых, если придется, то и в концентрационном лагере. Если же и США сдадутся завоеванию, то не остается ничего, кроме гибели в бою, но главное – погибнуть сражаясь и получить удовлетворение, убив сначала кого-то другого. <...>

<...> Я заметил, что все «левые» интеллектуалы, с кем я общаюсь, уверены, что Гитлер, если доберется сюда, постарается пристрелить людей вроде нас, и у него будут очень обширные списки нежелательных. C. 43 говорит, готовится решение уничтожить наши досье (несомненно, они имеются на каждого из нас) в Скотланд-Ярде 44. Вот уж не рассчитывал бы. Полицейские – именно те люди, которые перейдут на сторону Гитлера, как только убедятся, что он взял верх. <...>

<...> Э[йлин] и Г. 51 настаивают, что я должен отправиться в Канаду, если дойдет до самого худшего, чтобы остаться в живых и продолжать пропаганду. Я поеду, если у меня будет какая-то функция, напр., если бы правительство перевели в Канаду, и у меня была какая-то работа, но не как беженец, не как экспатриированный журналист, пишущий с безопасного расстояния. Уже и без того слишком много таких «антифашистов» в изгнании. Лучше умереть, если придется, и может быть, даже такая смерть для пропаганды полезнее, чем бегство за границу и жизнь там нежеланным гостем за счет чужой благотворительности. Не то чтобы я хотел умереть, мне очень даже есть ради чего жить, несмотря на плохое здоровье и отсутствие детей. <...>

-------------------------------------------

12 Не установлена. Количество дефисов, поставленных Оруэллом, не всегда соответствует количеству букв в пропущенном имени, но здесь приводится то же их число, что и в дневнике.

29 О ненависти Оруэлла к рекламным объявлениям с идиотскими, ухмыляющимися, розовыми как ветчина лицами в метр шириной см. опубликованный четырьмя годами ранее роман «Да здравствует фикус», а также CW, IV, pp. 14, 16.

30 Мильтон, Потерянный рай, IV, 110 (пер. Арк. Штейнберга).

31 «Библиотека Альбатроса» (Albatross Continental Library) купила права на издание «Глотнуть воздуха». Контракт предусматривал выход книги к августу 1940 г. После того как немцы 14 июня заняли Париж, появился указ, запрещающий продажу английских книг, изданных после 1870 г., и таким образом эта публикация не состоялась.

43 Точно не установлен. Возможно, опять-таки Ричард Кроссман или же Сирил Коннолли. Инес Холден предполагала либо Кристофера Холлиса, либо таинственного «Картера», с которым друзья Оруэлла никогда не встречались.

44 См. «Лондонское письмо», CW, XII, p. 355.

51 Эйлин Блэр и Гвен О’Шонесси, ее невестка, жена брата – Эрика О’Шонесси, погибшего под Дюнкерком.

-------------------------------------------

<...> Днем сходил на призывной пункт записаться в батальоны внутренней службы (Home Service Battalions). Надо снова явиться в пятницу на медицинский осмотр, но поскольку это для мужчин от 30 до 50, полагаю, требования достаточно низкие. Человек, записывавший мое имя и т. д., был обычный имбецил, старый солдат с медалями за прошлую войну, едва способный писать. Выводя заглавные буквы, он не раз перевернул их вверх ногами.

Ужасно угнетен тем, как все обернулось. Пошел утром на медицинскую комиссию и получил отказ, моя категория С, из нее в настоящий момент никого не берут ни в какие войска... Поражает отсутствие воображения у системы, которая не может найти никакого применения человеку, пусть и не соответствующему среднему уровню здоровья, но по крайней мере не инвалиду. Армия нуждается в огромном количестве канцелярской работы, которую в основном исполняют люди совершенно здоровые и при этом полуграмотные. <...>

<...> Э[йлин] тоже счастлива. Позже вечером (я провел ночь в Крумс-Хилле 62) мы нашли мышь, которая соскользнула в раковину и не могла выбраться по бортику. Мы потратили кучу сил, составляя что-то вроде лестницы из коробок мыла и т. д., по которой она могла бы выбраться, но за это время она так напугалась, что забежала под свинцовую окантовку раковины и не шевелилась, даже когда мы оставили ее в покое примерно на полчаса. В конце концов Э[йлин] осторожно взяла ее двумя пальцами и выпустила. Такого рода вещи мало что значат..... но когда я вспоминаю, как меня расстроила катастрофа «Фетиды» 63, вплоть до потери аппетита, я думаю о ужасном последствии войны – теперь бываешь вполне доволен, услышав, что вражеская субмарина пошла на дно.

-------------------------------------------

62 Дом Гвен О’Шонесси в Гринвиче.

63 В июне 1939 британская подводная лодка «Фетида» (Thetis) не всплыла во время испытаний. Лишь четверых из экипажа в 103 человека удалось спасти в результате неудачно проведенной операции. За мучительно медленным процессом и окончательным провалом спасательных работ с ужасом следило множество радиослушателей. В ноябре 1940 года подводная лодка была поднята на поверхность и вернулась на военную службу под именем «Удар молнии» (Thunderbolt). Всем членам нового экипажа рассказали историю субмарины и предоставили возможность отказаться от службы на ней. После полутора лет успешной службы она подорвалась на глубинной бомбе и погибла вместе со всеми моряками в марте 1943 г. Некоторая непоследовательность в записи возникает из-за внесенного Оруэллом сокращения.

-------------------------------------------

<...> Повсюду среди мыслящих людей чувство близкое к отчаянию из-за неготовности правительства действовать и засилья мертвых умов и профашистов на командных должностях. <...>

<...> Постоянно, идя по улице, я ловлю себя на том, что присматриваюсь к окнам, выбирая подходящее место для пулеметного гнезда. Д. 75 говорит, что с ним происходит то же самое 76. <...>

<...> Г. Дж. Уэллс 82 хорошо знает Черчилля и говорит, что он хороший человек, не корыстный и даже не карьерист. Он всегда жил «как русский комиссар», «реквизирует» свои автомобили и т. д., но нисколько не беспокоится о деньгах. <...>

Ситуация с деньгами становится совершенно невыносимой...... Написал длинное письмо в налоговую инспекцию 84, разъясняя, что война практически положила конец моим доходам, и в то же время правительство отказывается предоставить мне какую-либо работу. Обстоятельство, действительно важное для положения писателя, – невозможность писать книги, пока продолжается этот кошмар, – не имеет никакого значения для бюрократии.... По отношению к правительству я не чувствую никаких обязательств и уклонился бы от уплаты налогов, если бы мог. Но охотно отдал бы жизнь за Англию, если бы счел это необходимым. Налоги ни у кого не вызывают патриотизма. <...>

-------------------------------------------

75 Не установлен.

76 6 июля 1939 г. Гитлер в Директиве № 16 заявил: «Я принял решение подготовить высадку в Англии и если понадобится, осуществить ее. Цель... уничтожить Англию как страну... и в случае необходимости полностью оккупировать ее» (Hitler’s War Directives 1939–1945, edited by Hugh Trevor-Roper, 1964).

82 Когда дневник печатался, здесь было проставлено 5 прочерков, но над ними Оруэлл вписал «Г. Дж. Уэллс», и поэтому имя приводится здесь не в квадратных скобках. Второй раз, когда имя и инициалы даны в квадратных скобках, в тексте стоят семь прочерков, в третий раз – пять прочерков, поэтому не добавляются инициалы. Слово «карьерист» принадлежит скорее Оруэллу, чем Уэллсу. Это была одна из самых жестких характеристик Оруэлла для тех, кого он не одобрял.

84 Тот факт, что с Оруэлла требовали подоходные налоги, представляет интерес, учитывая его бедность в тридцатые годы. В 1939 г. лишь около 20 процентов населения платили налоги (см. Dearden Farrow, 19.2.85). Проблемы Оруэлла, знакомые писателям, актерам и т. д., могли быть вызваны сравнительно высоким заработком в предыдущем году (например, он получил роялти за «Дорогу на Уиган-Пирс»), а кроме того, заработки Эйлин с точки зрения налоговой службы трактовались как часть доходов ее мужа.

-------------------------------------------

<...> Жителям центрального Лондона не помешал бы один настоящий налет, чтобы научить их, как себя вести. В настоящее время все ведут себя до крайности глупо, все, кроме транспорта, останавливается, но не принимается никаких мер предосторожности. Первые 15 минут полный переполох, свистят свистки, детей зовут в дом, потом люди начинают собираться на улицах и выжидательно смотрят в небо. В дневное время люди, очевидно, стесняются идти в убежище, пока не услышат бомбы.

Во вторник и среду провел два замечательных дня в Уоллингтоне. Никаких газет и ни одного упоминания о войне. Жали овес, и мы оба дня выводили Маркса погонять кроликов, причем Маркс проявил неожиданное проворство. Все это вернуло меня прямиком в детство, это, возможно, последний кусочек такого рода жизни, который мне достался.

<...> Вчера я задумался, как будет Российское государство обходиться без Троцкого? Или коммунисты в других местах? Наверное, им придется придумать замену.

<...> Засыпая со смутным ощущением, что где-то стреляют зенитки, я мысленно перенесся на испанскую войну, в одну из тех ночей, когда найдешь хорошую солому, чтобы на ней поспать, ноги сухие, впереди несколько часов отдыха и звук отдаленной стрельбы действует как снотворное – при условии, что он достаточно далеко.

<...> Все, с кем я говорил, согласны, что пустующие, обставленные мебелью дома Вест-Энда следует использовать для нужд бездомных, но я полагаю, богатые свиньи все еще имеют достаточно влияния, чтобы этому воспрепятствовать. На днях 50 человек из Ист-Энда во главе с несколькими советниками округа вошли в «Савой» и потребовали, чтобы их впустили в убежище. Администрации не удалось их прогнать, пока налет не закончился, а тогда они ушли добровольно. Когда видишь, как до сих пор ведут себя богатые, притом что это явно перерастает в революционную войну, сравниваешь с Санкт-Петербургом в 1916 г.

Невыразимо грустно – каждое утро растапливать камин газетами прошлого года, на миг различая оптимистические заголовки, когда они уносятся с дымом.

<...> Характерный звук военного времени, зимой: музыкальный перезвон дождевых капель по каске. <...>

<...> В тяжелый период бомбардировок, когда все были полубезумны не столько от самих бомбардировок, сколько от нарушений сна, прерванных телефонных разговоров, трудностей с коммуникацией и т. д., я обнаружил, что у меня в голове постоянно всплывают обрывки абсурдных стихов. <...>

<...> Поражен сегодня разрушениями вокруг Святого Павла, которых до сих пор не видел. Сам собор, слегка оцарапанный, стоит как скала. Я впервые подумал, как жаль, что крест на вершине купола так изукрашен. Это должен быть простой крест, вздымающийся, словно рукоять меча. <...>

<...> На стене в Южном Лондоне какой-то коммунист или чернорубашечник написал мелом: «Сыр вместо Черчилля». Какой глупый лозунг. Воплощение психологического невежества тех людей, кто и теперь не понял, что хотя найдутся готовые умереть за Черчилля, за сыр никто умирать не станет.

<...> Мне кажется, христианская позиция заключается в том, что мы не лучше своих врагов, мы все жалкие грешники, но так случилось, что будет лучше, если наша сторона возьмет верх и потому законно молиться об этом... Полагаю, считается, что боевой дух будет подорван, если все поймут, что и у врага есть своя правота, но с моей точки зрения даже это психологическая ошибка. Но, возможно, они думают главным образом не о людях, принимающих участие в службе, а всего лишь о прямых результатах своей общенациональной молитвенной кампании, своего рода залповом огне по ангелам.

<...> Главным образом меня изумило, когда я читал «Битву за Британию» и сверял с соответствующими датами в этом дневнике, то, как «эпические» события никогда не кажутся столь значимыми в момент, когда они происходят. Например, у меня остались живые воспоминания о том дне, когда немцы прорвались и подожгли доки (думаю, это было 7 сентября), но главным образом о пустяках. Сначала о том, как ехал на автобусе, чтобы выпить чаю с Коннолли, а две женщины впереди настаивали, что разрывы бомб в небе – это парашюты, и я с трудом сдерживал себя, чтобы не вмешаться и не исправить их заблуждение. Потом укрывался в подъезде на Пиккадилли от летящей шрапнели, как укрывался бы от ливня. Потом длинная линия немецких самолетов, тянущаяся поперек неба, и очень юные офицеры ВВС и флота, выбежавшие из отеля и передававшие из рук в руки полевой бинокль. Потом сидел в квартире Коннолли под крышей 158, смотрел на огромные пожары за Святым Павлом и высокий столб дыма над нефтяными баками где-то ниже по реке, а Хью Слейтер, сидевший на подоконнике, приговаривал: «Совсем как Мадрид – пробуждает ностальгию». Единственный человек, на кого это произвело существенное впечатление, был Коннолли, который отвел нас на крышу и, поглазев некоторое время на огонь, сказал: «Это конец капитализма. Это суд над нами». Я такого не чувствовал, но главным образом был поражен величием и красотой пожаров. Той ночью меня разбудили взрывы, и я вышел на улицу посмотреть, пылают ли все еще те пожары – надо сказать, было светло почти как днем, даже в СЗ квадранте – но все еще не ощущал, что совершается важное историческое событие. Позднее, когда попытка покорить Англию с помощью воздушных бомбардировок явно была оставлена, я сказал Файвелу: «То был Трафальгар, а теперь Аустерлиц» 159, но с самого начала я такую аналогию не видел. <...>

-------------------------------------------

158 Сирил Коннолли тогда занимал меблированную комнату на верхнем этаже Атенеум-корта на Пиккадилли, которую отчасти оплачивал спонсор «Горизонт» Питер Уотсон. О наблюдении за воздушным налетом с крыши 7 сентября 1940 см. Michael Shelden, Friends of Promise, p. 62. О Хью Слейтере см. Дневник военного времени, 23.8.40, прим. 91.

159 В битве при Трафальгаре адмирал Нельсон разбил французский флот, но Наполеон тем не менее в тот же год победил в сражении под Аустерлицем, разбив там соединенные силы России и Австрии и принудив Австрию выйти из войны. То есть Оруэлл подразумевает, что Гитлер проиграл битву за Лондон, но следует ожидать затем его побед в других местах.

-------------------------------------------

<...> Каждый раз чувствуешь, будто бьешься о непроницаемую стену глупости. Но конечно, временами глупость могла сослужить хорошую службу. Любая европейская нация, оказавшись на нашем месте, давно бы уже взмолилась о мире.

<...> Заведомо известно, что стратегия британского консервативного правительства обречена на провал, потому что отсутствует воля достичь успеха. Их сомнения, допустимо ли нападать на нейтральные страны – принципиальная разница в стратегии между нами и немцами в этой войне – всего лишь симптом подсознательного желания проиграть. Люди не маются совестью, когда сражаются за дело, в которое верят.

<...> Мы натянули кое-какую одежду, прихватили с собой несколько вещей и вышли, на этот раз полагая, что дом горит по-настоящему и, возможно, в него уже не удастся вернуться. В такие моменты хватаешь то, что кажется тебе наиболее важным, и потом я обнаружил, что взял не пишущую машинку или какие-либо документы, а оружие и всегда стоящий наготове рюкзак с едой и т. д. На самом деле все ограничилось тем, что бомба подожгла гараж и сгорели находившиеся там автомобили.

<...> Очевидно, все надежды выиграть эту войну сколько-то пристойным способом утрачены. План Черчилля и Ко. явно заключается в том, чтобы все отдать, а потом отбить все обратно с помощью американских самолетов и пролив реки крови. Разумеется, они не могут преуспеть. Весь мир повернется против них, вероятно, включая Америку. Через два года мы либо окажемся завоеванными, либо окажемся социалистической республикой, сражающейся за свое существование при наличии тайной полиции и при том, что половина населения будет голодать. Британская элита обрекла себя на гибель, когда упустила момент захватить Дакар, Канары, Танжер и Сирию, пока представлялась такая возможность.

Сегодня утром немцы напали на СССР. Все очень возбуждены. Общее мнение – такой оборот событий нам на пользу. Это так лишь при условии, что русские действительно намерены дать отпор и способны оказать серьезное сопротивление, если и не достаточное для того, чтобы остановить немцев, то по крайней мере достаточное для того, что потрепать их воздушный и морской флот. Очевидно, ближайшая цель немцев не территория или нефть, они попросту хотят уничтожить русский воздушный флот и тем самым устранить угрозу для своего тыла, пока разбираются с Англией. Невозможно угадать, как смогут показать себя русские. Худший знак – что немцы, вероятно, не предприняли бы такую попытку, не будь они уверены, что в состоянии это осуществить, причем очень быстро.

Материал был опубликован в сентябре 2019.