Александр Толмацкий: «Меня мучает то, что действительно надо умереть, чтобы на тебя обратили внимание»

Александр Толмацкий: Никого.

СЕРГЕЙ: Как это — никого? Он в туре. Где был его менеджер?

АЛЕКСАНДР: Он ехал из другого города, очень долго, на машине, в Ижевск. Перед этим был концерт в Перми, по-моему. Я не помню хронологию, надо посмотреть. Ира звонит ночью, говорит: «Кирилла больше нет». Я спрашиваю: «Где менеджер его, кто с ним?» Она отвечает: «С ним никого нет». Я говорю: «Как так нет?» А она: «У него есть какой-то директор». Я спрашиваю: «Где директор?» Она говорит: «На Дальнем Востоке». — «Как на Дальнем Востоке? Почему он с ним не поехал?» Скидывает мне телефон этого парня, по-моему, его зовут Павел. Говорит: «И вот еще один телефон. Мне позвонил следователь и сказал, что этот человек позвал их на день рождения в клуб. Его зовут Никита».

СЕРГЕЙ: Этот человек позже скажет в интервью, что к нему подошел Кирилл и попросил обезболивающее?

АЛЕКСАНДР: Я звоню этому Никите, спрашиваю, что случилось. Он мне рассказывает: Кирилл выпил кофе, ему стало плохо, дали обезболивающее, потом приехала скорая, но спасти не удалось. Ира дала мне телефон следователя. Я ему звоню: «Расскажите, что случилось». Он отвечает: «Вроде бы сердце». Я говорю: «Как быть, где его вещи?» — «Вещи у меня». — «Как его привезти?» Он говорит: «Давайте утром созвонимся, будем думать, как это сделать». Я думаю: «Надо мне у кого-то узнать, как его везти оттуда, как быть». Мне становится плохо, вызывают неотложку, Анька (жена Александра Толмацкого. — Правила жизни) говорит: «Я тебя никуда не отпущу, ты там кони двинешь». Мне какие-то уколы делают. Звоню похоронному агенту: «Мне плохо, но я смогу завтра вылететь». Он говорит: «Вам лететь бессмысленно, что вы будете там делать?» Мы, говорит, все организуем, от вас нужна только доверенность.

СЕРГЕЙ: Вскрытие там делали, в Ижевске?

АЛЕКСАНДР: Я звоню следователю: «Вскрывали, есть заключение?» Он отвечает: «Вскрытие сделали, заключение будет только через 30 дней». Подключился Следственный комитет, и они боятся скоропалительных решений. У меня разные мысли в голове. Ира тоже не может в себя прийти. Я говорю ей: «Что случилось, почему сердце?» Она рассказала, что у Кирилла было уже что-то похожее, он приехал из Питера с гастролей, сказал, что ему там стало плохо, была испарина, чуть не потерял сознание. Наверное, у него был микроинсульт. Он жаловался все время на левую половину — на ногу, на руку, на плечо. Я говорю: «Почему в больницу-то не отправили?» А сам понимаю: ну какие больницы, мне бы в 35 лет в больницу сказали пойти, я таблетку бы выпил и забыл.

СЕРГЕЙ: В первые часы после смерти Кирилла пошли слухи, будто он умер от передозировки.

АЛЕКСАНДР: Спустя 30 дней поставили диагноз. Он умер от сердца. Наркотиков не было, он был абсолютно чист. Это официальная версия. Я отправил приятелю, тот переслал профессору, который расшифровал. Начиная отсюда, почитай — это на русский переведено.

СЕРГЕЙ: С врачебного. (Читает.) «В моче следовые количества конопли, в крови их нет, значит, употреблял давно. Кофеин в минимальных следовых количествах». По заключению, он имел генетическое, то есть врожденное заболевание сердца, которое называется «гипертрофическая кардиомиопатия». Она привела к острой сердечной недостаточности. Заболевание может вообще не проявляться, а может привести к внезапной смерти. По анализам — а анализы проводили на большом количестве препаратов, — он чист. Но у него была полиорганная патология. Судя по заключению, целый букет болезней — и бронхит, и гастрит. Тебе что-нибудь известно о том, в каком состоянии Кирилл находился последние месяцы?

АЛЕКСАНДР: У него была депрессия. Новый год он встречал у Иры, потому что в очередной раз поссорился с Юлей (жена Кирилла. — Правила жизни). Как я узнал из разговоров с Ирой, это бывало регулярно. Она измотала ему всю нервную систему, шантажировала его ребенком. Юля писала Ире гадости неоднократно. У Иры мягкий характер, она все время прощала ей это, а Кирилл любил мать, был ее на стороне. Последний Новый год он встретил у мамы.

СЕРГЕЙ: Без сына?

АЛЕКСАНДР: С сыном. Юля их выгнала из дома с сыном.

СЕРГЕЙ: То есть они расстались?

АЛЕКСАНДР: Как я понял, он пытался от нее уйти, но боялся почему-то. Видимо, в последнее время он пытался со мной найти какой-то контакт, искал посредников. Я думаю, он не мог от нее уйти, потому что, если бы он это сделал, он должен был бы признать, что все, что он говорил в мой адрес, было ошибкой, а он ошибки признать не мог. Вот такой. Мне тоже сложно признавать свои ошибки.

СЕРГЕЙ: Тело Кирилла привезли в Москву...

АЛЕКСАНДР: Его привозят в Москву, а заключения нет. Я звоню следователю, он дает телефон того, кто делал экспертизу. Пытаюсь дозвониться в Ижевск. Со мной никто не хочет разговаривать — просто не отвечают. Я дозваниваюсь начальнику этого эксперта, трубку поднимает секретарша. Я говорю: «Это отец Кирилла, пожалуйста, дайте поговорить, хоть что-то узнать». И слышу: «Скажи, что меня нет». Я прошу: «Передайте, что отец звонит». Она отвечает: «Оставьте телефон, вам перезвонят».

СЕРГЕЙ: Они боялись или у них запрет на общение был?

АЛЕКСАНДР: Я думаю, запрет был. В любом случае, есть человеческая история, а есть запреты. Подлецы везде есть. Уже в Москве я спросил у Иры, где хороним. Она говорит: «Рядом с дедушкой. Пятницкое кладбище». Потом звонит Ирина подруга. Я хотел прийти на похороны с детьми, с женой. Мне ультимативно сказали, что не надо идти с женой и детьми, потому что Юля может неадекватно себя повести.

СЕРГЕЙ: В итоге ты был один?

АЛЕКСАНДР: Я был один.

СЕРГЕЙ: Ты с Юлей говорил на похоронах?

АЛЕКСАНДР: Да. На похоронах я сидел рядом с Тони (сын Децла. — Правила жизни). Сидел я, Тони, а за Тони — Юля. На похоронах мне Тони сказал: «Дед, у меня к тебе вопросы». Я говорю: «Я отвечу на все — приезжай». Еще попросил Юлю сделать карточку и для Тони, открыть счет в любом банке. И в этот момент понял, что Кирилл не записан как отец своего сына.

СЕРГЕЙ: Что значит «не записан как отец»?

АЛЕКСАНДР: Я спросил у Юли, почему так получилось, она ответила, что они рожали в Питере, в ванне у каких-то друзей, и, когда пошли в загс, его записали как свидетеля рождения». Я сказал Юле, что надо вписать Кирилла в свидетельство о рождении сразу после похорон. И после этого много раз ей звонил, просил открыть счет ей и Тони, уговаривал поехать со мной к адвокату, чтобы она могла записать Кирилла как отца Тони.

СЕРГЕЙ: Они официально женаты были?

АЛЕКСАНДР: Нет. Кирилл не хотел на ней жениться. Я теперь понимаю почему. Но родился ребенок. Кирилл его воспитывал, Тони был все время с ним. Кирилл готовил, убирал, отвозил его в школу. И при этом не был записан отцом.

СЕРГЕЙ: Ты начал общаться с внуком?

АЛЕКСАНДР: Да, если можно так сказать. Каким-то образом мне дали его на два дня. Я поехал к Ире, забрал его. Ему тут понравилось, он не хотел уезжать. Нашел общий язык с моими детьми, им классно вместе было. Играли в компьютер, куда-то мы ездили на батут. И к концу второго дня я отвез его обратно, к бабушке.

СЕРГЕЙ: Ему сколько сейчас?

АЛЕКСАНДР: Летом будет 14. Федя на полгода младше, а Анфисе 15 апреля исполнилось 10 (сын и дочь Александра Толмацкого от второго брака. — Правила жизни). Тони оказался хорошим парнем, коммуникабельным. Я его отвожу обратно к Ире. Потом звоню и спрашиваю: «Что он сказал-то? Понравилось ему?» Она отвечает: «Он сказал: "Почему мне не давали с дедом общаться столько лет? И дети хорошие, и Аня неплохая". И, наверное, то же самое сказал матери, вернувшись домой. Он еще раз хотел сюда приехать на 23 Февраля. Я позвонил ему накануне, и он говорит: "Я не приеду. Ты маме больше не звони и мне не звони, я сам, когда надо будет, позвоню". Я говорю: "Хорошо, ты знаешь мой телефон, адрес, приезжай в любое время". Он не приехал, а потом мне Ира присылает ссылку из интернета, что Рома Супер собирает деньги на съемку фильма о Кирилле. Я посмотрел эту ссылку, изучил Ромины интервью.

СЕРГЕЙ: Рома сделал с Кириллом интервью, которое считается одним из самых удачных.

АЛЕКСАНДР: Я не знал этого, пока не увидел ссылку на него в интернете. Я слышал имя Рома Супер, видел какие-то его работы, я знал, что он хороший журналист. И после того, как я изучил, чем он занимается, я сделал у себя на страничке перепост и написал: «Надеюсь, Рома снимет хороший фильм». Это было утром. Вечером мне звонит Тони и кричит: «У нас нет денег, а какой-то негодяй собирает деньги нашей семьи, почему ты ему разрешил это?»

СЕРГЕЙ: А почему у семьи нет денег? Они не получают средства от продаж песен Кирилла?

АЛЕКСАНДР: Есть управляющая компания. Ее директор Гарри по моей просьбе звонил Юле, говорил, что надо оформить все права на Тони, но для этого Кирилла необходимо записать отцом Тони. Юля на него наорала и потребовала кеш срочно привезти. На что он ей сказал: «Мы не можем, потому что через шесть месяцев кто-то должен вступить в наследство, и мы надеемся, что Тони все средства получит». Потом мы с Ирой сделали совместное заявление — это все есть в постах в интернете. Все средства от продажи прав на песни Кирилла будут переданы Тони.

СЕРГЕЙ: Возвращаясь к твоему разговору с внуком о фильме Ромы Супера...

АЛЕКСАНДР: Я сказал Тони, что посмотрел интервью, которое Супер брал у папы, это хорошее интервью. Тони говорит: «Не было никакого интервью, Супер не знал папу!» И бросает трубку. После этого у Тони на страничке в инстаграме (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) появляется отвратительный пост, позорящий меня и семью. Пост, где он пишет, что Кирилл был недоволен Ромой Супером, что Рома негодяй и я тоже негодяй, потому что дал ему разрешение. И вообще мы мошенники.

СЕРГЕЙ: В чем мошенничество? Супер же собирал деньги на фильм о его отце, а не себе в карман.

АЛЕКСАНДР: В тот момент я ему сказал: «Тони, пойми: чем больше будет интервью, информации о твоем отце, моем сыне, тем лучше. Чем больше людей будут петь его песни, приходить на концерты, с ним связанные, тем лучше для нас всех». Он бросает трубку. После этого появляется еще один пост, еще гаже. Я пытаюсь дозвониться Юле, но Юля и Тони уехали в Крым. Я нашел ее брата, сказал: «Очень прошу, пусть Юля уберет эту гадость из инстаграма (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) ребенка, ни к чему хорошему это не приведет». После этого она написала следующий пост: «Отец Кирилла объявил мне войну». Еще написала, что ей не дали доверенность, чтобы она поехала в Ижевск за телом Кирилла, что ее не пустили в морг, когда Кирилла привезли в Москву. Но она ни разу не подошла ни к кому, ничего не просила и ни в чем не участвовала, хотя жена должна была хоть как-то участвовать в похоронах. Следующий пост был, что мы хотим отобрать у нее сына.

СЕРГЕЙ: Ты имеешь представление о тех людях, с которыми Кирилл общался в последнее время?

АЛЕКСАНДР: Я хотел сделать концерт в память о Кирилле. У него есть трек «1033», который он делал с группой «Animal ДжаZ». Прекрасная группа, он с ними работал все время. Он общался с гитаристом Женей. Случайно в интернете под каким-то постом я увидел то ли комментарий, то ли лайк Андрея Клюкина. Клюкин — это «Дикая мята», самый главный человек на этом фестивале. Я позвонил ему: «Тебе интересно сделать такой концерт на "Дикой мяте"? Он отвечает: "Да, безусловно". Мы думали, кто может участвовать. Я говорю: "У Кирилла были хорошие треки с "Грин Греем", прекрасный концерт с "Animal ДжаZ". Клюкин говорит: "Я хорошо знаю "Animal ДжаZ", у них отработанная программа, давай ее возьмем и подвяжем туда всех друзей Кирилла, которые исполняли его песни". "Мои слезы, моя печаль" они делали с группой "Мэd Doг". Позвонил мэддоговцам — они тоже согласились. "Грин Грей" был готов прилететь с Украины. Я всем позвонил, не услышал ни одного отказа. Более того, Яценко (Андрей Яценко — участник группы Green Grey. — Правила жизни) мне прислал неизданные треки, которые я не слышал никогда. И вот Клюкин поговорил с группой.

СЕРГЕЙ: «Animal ДжаZ»?

АЛЕКСАНДР: Да. Он позвонил этому Жене, Женя сказал, что на 40 дней поехал к Юле и после разговора с ней, видимо, слился и принял решение не участвовать. И так рассыпается вся история с концертом в память о Кирилле. Я нахожу Женин телефон. Звоню, трубку не поднимают. Он мне пишет: «Здравствуйте, пишите смс». Я пишу: «Евгений, это отец Кирилла, я хочу с вами поговорить, перезвоните мне». Женя на связь не выходит. Я нахожу директора группы. Его зовут Александр Заранкин. Он поднимает трубку: «Только что приземлились в Иркутске». Я спрашиваю: «Жени с вами нет?» Он отвечает: «Нет, они другим составом». Я прошу: «Это отец Кирилла, передайте Жене, что мне необходимо с ним побеседовать». Он отвечает: «Женя вам перезвонит». И тишина. Евгений Ряховский — человек, который не может поговорить с отцом своего покойного друга. Просто игнорирует. Я думаю, что он поступил как подлец и не должен быть рукопожатным после таких действий.

СЕРГЕЙ: Этот человек был на похоронах?

АЛЕКСАНДР: Да. Вообще на похоронах было очень много народа. Знаешь, толпы идут на могилу до сих пор. Фанаты. Кирилла канонизировали. Думаю, даже к Цою не было такого отношения, как к Кириллу после смерти.

СЕРГЕЙ: Почти все мои и твои знакомые написали теплые слова о Кирилле.

АЛЕКСАНДР: Что самое удивительное, одним из первых мне написал Баста. Выразил соболезнования. Я был удивлен. Для меня это поступок. Мог и не писать. Ты же помнишь, что они поссорились с Кириллом публично. Тимати мне ничего не написал.

СЕРГЕЙ: Тимати был на похоронах?

АЛЕКСАНДР: Нет. Говорят, он где-то что-то написал, но на похоронах не был.

СЕРГЕЙ: Кого еще не было на похоронах из тех, кто, по идее, должен был там быть?

АЛЕКСАНДР: Честно, я был так расстроен, даже не знаю, кто был, кто не был. Я многих не видел. Честно говоря, меня больше всех удивили Газмановы.

СЕРГЕЙ: Почему?

АЛЕКСАНДР: Родион и Кирилл выросли вместе на гастролях. Мы ездили семьями на гастроли. Больше всего меня это удивило. Ни Родион, ни Олег ничего не написали, не сделали ни одного поста на своих страницах. Может, я не видел.

СЕРГЕЙ: Когда ты с Кириллом последний раз разговаривал?

АЛЕКСАНДР: Года три назад...

СЕРГЕЙ: Вы три года не общались?

АЛЕКСАНДР: Нет. Он очень плохо со мной поговорил в последний раз. Я решил, что, наверное, надо дождаться, когда он сам захочет разговаривать, когда все-таки повзрослеет. До этого я постоянно пытался найти с ним общий язык. Обижался, не звонил, потом опять звонил. Знаешь, больше всего меня теперь угнетают две вещи. То, что с Тони происходит то же самое, что происходило с Кириллом. Юля его зомбирует. Она заблокировала меня во всех соцсетях, принадлежащих моему сыну. А теперь не дает мне общаться с внуком. И меня мучает то, что действительно надо умереть, чтобы на тебя обратили внимание. Чтобы заметили, какой ты был гениальный. Как, собственно говоря, сейчас происходит вокруг имени моего сына.