Правила жизни Владимира Мирзоева

С детства не люблю рано вставать.

Когда я был ребенком, кино по телевизору показывали в полдесятого вечера, а в десять ровно я уже должен был отправляться в постель. Я смотрел фильм полчаса, а потом ложился в кровать — но не спал, а слушал диалоги и представлял себе фильм в голове. Кажется, благодаря этому я и стал режиссером.

Моя первая специальность — олигофренопедагог. Я учился на факультете дефектологии и должен был работать с умственно отсталыми. До практики дело не дошло, но, кажется, эти знания помогли мне понять, что такое человек.

В детстве у меня был пластмассовый Олег Попов, и я мечтал стать клоуном. Через двадцать лет я окончил отделение цирковой режиссуры ГИТИСа, и диплом мне выдал Юрий Никулин. Отчасти мечта сбылась, но в цирке я работать не могу — слишком сильная аллергия на животных.

Я люблю море, потому что море воодушевляет.

Я эмигрировал в Канаду в 1989 году, но почти сразу вернулся. В 1991-м Советский Союз превратился в Россию, и мне захотелось увидеть, что происходит в стране, и принять в этом участие.

Мне кажется, что на плечах моего поколения лежит ответственность за то, что происходит в стране. Но мы не всегда чувст­вуем этот груз и ведем себя, как холопы.

Эмиграция — прекрасный источник адреналина. Очень полезно пожить за границей лет пять-шесть, потому что это расширяет сознание и помогает тебе более трезво смотреть на свое отечество.

Больше всего в Канаде я скучал по Москве. Она даже снилась мне, но почему-то уже перестроенная, лужковская.

Проголосовать в декабре у меня не получилось — в этот день, рано утром, я улетел из Москвы. Но я не слишком жалею об этом — не люблю играть с шулерами.

Единственный урок истории заключается в том, что история ничему не учит.

Современная номенклатура не пойдет на силовое столкновение с обществом, не потому что она гуманнее или умнее сталинской системы, а потому что не захочет терять свои деньги и позиции на Западе. Нефтегазовая модель экономики привязывает начальников к мировому сообществу надежнее любых хартий и деклараций.

Я бы хотел жить в России, в которой Пушкин и Мандельштам доживают до восьмидесяти, а Бродский и Набоков не должны уезжать в Америку.

С актерами нелегко дружить, потому что в самой профессии актера заложен принцип изменчивости. Сегодня у человека одни приоритеты, завтра — другие. Сегодня вы близки, а завтра глядите друг на друга с недоумением.

Мне не нравится быть на сцене, мне нравится быть за кулисами.

Я был художественным руководителем театра имени Станиславского и прервал контракт раньше времени. Я понял, что не готов встраиваться в машину российской номенклатуры, потому что художественный руководитель театра — это чиновник, который вынужден принимать правила игры. Например, если попросят, записать клип в поддержку национального лидера.

В мужчине тоже важна мягкость.

Семья — это мое второе тело.

Мама ходит на все мои премьеры и говорит, что ей все нравится. Но даже если бы я делал что-то неудобоваримое, ей все равно нравилось бы.

Мой любимый город — Рим. Он — как море: выходишь на улицу и чувствуешь себя хорошо.

Не бывает лекарства без побочных эффектов.

Режиссеры редко уходят на пенсию.