Правила жизни Рами Малека

«Богемская рапсодия» — настоящий подарок судьбы. Вдумайтесь: продюсеры видели меня только в «Мистере Роботе», где я играю психа, который даже разговаривает с трудом. И тут — роль самого эпатажного фронтмена в истории музыки. Как они на это решились? До сих пор удивляюсь. Наверное, купились на загадку в моем взгляде.

В первый день мы снимали сцену выступления на Live Aid. Представляете, вот так — с места в карьер. Я не мог облажаться, иначе меня отправили бы домой, а съемки свернули. Пришлось напрячь все силы. Когда меня вызвали на второй съемочный день, я понял: тест пройден.

Мне казалось, что играть Фредди — задача невыполнимая. И тут я вижу в сценарии такую сцену: Меркьюри лежит на полу и играет на фортепиано. И я такой: «О Боже!»

Повезло, что я, как и Фредди, обожаю наряжаться. Я с нетерпением ждал очередной примерки и понимал, что не могу репетировать без красочных костюмов, прически и макияжа. Поэтому, пока шли съемки, я забыл о Рами. Я выходил из дома как Фредди и даже чай заказывал как Фредди. Я позволял себе быть более наглым, чем обычно, но в пределах разумного, само собой.

Я уверен, что Фредди от души бы кайфанул, если бы увидел, что происходит с «Богемской рапсодией» — кассовый успех, премии. Зуб даю: во время просмотра он бы широко улыбался. А после он отправился бы куда-то и повеселился на всю катушку.

Поначалу накладные зубы мне мешали. С ними неудобно разговаривать, есть, целоваться. Но под конец съемок я так свыкся, что без них чувствовал себя голым. Я не только сохранил их, но и отлил в золоте. Думаю, Фредди был бы в восторге, если бы узнал об этом.

Для меня очень важно ощущать себя здесь и сейчас. Последний раз я чувствовал это в резервации диких животных в Африке. Видишь всех этих жирафов, слонов и словно попадаешь в другой мир.

Первую роль я получил в старших классах. Помнится, это была пьеса «Сотворившая чудо» про Хелен Келлер. С тех пор я люблю сцену. С кино и телевидением приходится ждать, чтобы узнать мнение людей. А на сцене связь со зрителями мгновенная и ни с чем не сравнимая.

В детстве я и не думал становиться актером. Я жил в Долине (пригород Лос-Анджелеса. — Правила жизни) и даже не уверен, что выходил за пределы округа в Голливуд или Беверли-Хиллз вплоть до старшей школы. Даже не знал об их существовании. Я знал только ближайшие места: Долина, Шерман-Оукс и Ван-Найс.

Мне кажется, я все еще решаю, хочу ли заниматься кино до конца своих дней. Знаешь, на днях я увидел одну пожилую женщину, почти бабушку, в сериале. И я задумался: она до сих пор пробуется на роли? Каково это — ходить на пробы после стольких лет работы?

Мне реально понравились пробы на роль Джимми Дармоди в сериале «Подпольная империя». В итоге она досталась Майклу Питу, но ведь это Майкл Пит, поэтому не стоит сильно расстраиваться.

С самого начала хотел сделать Эллиота привлекательным и понятным. До сих пор таскаюсь по темным закоулкам, ужасным, заброшенным, и понимаю анархический склад ума Мистера Робота — альтер эго Эллиота. Ты перепрыгиваешь пропасть между персонажами, когда начинаешь играть Джекила при мистере Хайде. Как только я почувствовал, каково человеку с такой психикой в разных ситуациях, стал гораздо увереннее.

Моя первая большая роль, которая мне очень, очень нравилась, — роль Снафу в сериале «Тихий океан», спродюсированном Томом Хэнксом и Стивеном Спилбергом. Она изменила мою жизнь. Я полностью погрузился в нее. Помню, как был на пробах и после этого Том написал продюсеру: «У этого парня безумные глаза». И я подумал: «Отлично. Хотя бы моих странных глаз достаточно, чтобы Том позвал меня снова».

В детстве я чувствовал, что я из другой культуры — не из той, к которой принадлежали 95 процентов детей. Дома мы говорили по-арабски. И я понимал, что я внутренне другой.

По поводу «Богемской рапсодии» могу сказать, что мы не обосрались. Это по-настоящему классный фильм.

Когда я увидел первый билборд с собой, то от удивления врезался в едущую впереди машину. Я понял, что наконец добился чего-то. Но не забывайте: я родился в Лос-Анджелесе, где билборды меняются каждые две недели. Вся индустрия как вращающиеся двери: вот ты вошел, а вот – уже вышел.

Я из очень образованной, творческой, милейшей семьи. И я первый из всей семьи родился в Америке. Не думаю, что сын-актер — главная цель, которую родители ставили перед собой, отправляясь через Атлантику. Иммиграция перевернула все их привычное существование, поэтому я должен состояться как актер, оставить след в искусстве. Не могу подвести близких.

Я всегда держал в голове мысль: я никогда не буду Фредди Меркьюри. Всем до него — как до Луны. Все, на что я мог надеяться, — это создать некую квинтэссенцию его образа. Участвовать и наслаждаться. Да, есть такие персонажи, которых хочется смыть с себя вечером в душе. Но Фредди...

Один мой приятель считает, что мое самое большое карьерное достижение — офисный стриптиз в фильме «Жажда скорости». Тут уж кому что интереснее. Моя карьера развивалась неспешно, поступательно, и, мне кажется, любая новая роль в какой-то мере предопределяла последующую. Если бы не было «Мистера Робота», не видать мне и «Богемской рапсодии».

Люди говорят о наградах и славе, но мне и так хорошо. Тот факт, что после всех этих лет съемок Брайан Мэй и Роджер Тейлор — мои друзья, делает меня невероятно счастливым.

Тяжело показать жизнь человека за два часа. Как мы могли отдать должное Фредди? Нельзя было не упомянуть о его смерти или о том, что привело к ней, о СПИДе. Я думаю: если ты не отдашь должное тому, как он жил, как боролся, как менялся, а вместо этого будешь только горевать по поводу того, как он болел и умер, то это будет неуважение к такому сильному и яркому человеку.

Понятия не имею, насколько я крут, — я о таких вещах не думаю. Не то чтобы после роли Фредди я буду везде разгуливать в коже. Но мне понравилось изображать его — эта озорная улыбка, опасный взгляд. Сразу понимаешь, почему людей тянуло к Меркьюри.

«Мистер Робот» научил меня подходить ко всему, что я говорю и делаю, осторожнее. Мне все время кажется, что кто-то за нами следит, а мы даже это до конца и не осознаем. Что, может, и к лучшему — людям следует думать, перед тем как открывать рот.

Я научился играть на фортепиано благодаря «Богемской рапсодии». Это отличный способ отвлечься. На вечеринках я, конечно, играть не буду — начнут ведь просить сыграть Queen, а это не в моем репертуаре.

Я испытываю невероятное чувство, когда смотрю на списки номинантов, среди которых есть и я. Никогда в самых смелых мечтах я не представлял, что буду с этими актерами в одной компании.

Как-то я встретил Тимоти Шаламе на кинофестивале Палм-Спрингс. И он до колик хохотал над моими тремя фотками в Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации).

Когда я первый раз приехал в Европу, в кармане не было ни копейки. И мне казалось, что еда там просто ужасная, лишь потому, что я не мог себе позволить нормальную.

Есть у тебя деньги — хорошо, нет — тоже неплохо. В обеих ситуациях ты чему-то учишься. Я безумно благодарен вселенной за то, что сейчас могу жить как хочу. Да и просто жить — уже большая удача.