Альберт Уотсон — о работе над календарем Pirelli и о том, как он сделал знаменитый портрет Стива Джобса

Мне нелегко рассуждать на эту тему, потому что я провел 45 лет жизни в темной комнате с пленками и проявителем. Есть что-то необъяснимое красивое в бумаге, в возможности ее потрогать, прочувствовать текстуру. Очевидно, что в цифровую эпоху использование бумаги уменьшается, но я уверен, что бумажная печать не умрет. В конце концов, фотография продается за десятки тысяч долларов, когда она напечатана. В целом я считаю, что экран или бумага — выбор каждого, самое приятное — что можно миксовать. Я предпочитаю читать книги на iPad, но только потому, что я могу сделать шрифт больше и отрегулировать яркость экрана.

Когда чего-то слишком много, это всегда плохо. Мой взгляд всегда бросается на рекламу парфюмерии и косметики в аэропортах — кожа у моделей на этих снимках как лист бумаги. Чрезмерная ретушь — это опасно. Фотошоп требует осторожного использования, но иногда и я нахожу его фантастическим изобретением. В некоторых случаях максимальная естественность не работает, но в целом каждый фотограф выбирает сам.

Я следую интересной и довольно очевидной философии: если ты проводишь целый день, снимая кого-то, ты никогда этот день не вернешь себе. Значит, его нужно прожить так, чтобы тебе не было обидно его потратить. Я говорю себе: «Я трачу свой день на этого человека, но я счастлив, что он здесь, и я хотел бы получить классный опыт от общения». Однажды я сказал: «Главное оружие человека с камерой — его собственный характер». Потому что когда вы работаете и общаетесь с человеком, ваша личность не менее важна.

Когда я снимал Стива Джобса, у него был всего час времени — с 9 до 10 утра. Без пяти минут девять его PR-менеджер вошел ко мне в студию и сказал: «Вынужден предупредить, что Стив ненавидит фотографов». Я ответил: «Ничего не поделаешь». Я стал думать, как мне заручиться его доверием за короткое время, как сделать ему лучше? Джобс пришел, мы поздоровались, и я тут же объявил ему: «У меня хорошие новости». Он заинтересовался. «Вы нужны мне всего на полчаса», — добавил я. Он воодушевился: «Как здорово! Я очень занят. Спасибо». Он посмотрел в объектив моей аналоговой камеры и удивился, что я не снимаю на «цифру». Мы разговорились: он уверял меня, что скоро Apple усовершенствует камеры в телефоне и в больших фотоаппаратах больше не будет необходимости. Когда он спросил меня: «Что мне делать перед камерой?», я уже придумал кое-что. Я попросил его не моргать и представить, что сейчас он находится в кабинете, полном людей, которые с ним не согласны, но он убежден в своей правоте. «Так у меня проходит каждый день», — пошутил он. Когда он увидел получившийся снимок, он сказал: «Это моя лучшая фотография». Я сначала подумал, что это была обычная вежливость. А потом эту фотографию выбрали для обложки его книги. И когда он скончался, она же вошла во все некрологи.

Я работал на втором «Вудстоке» в 1994 году (фестиваль прошел спустя 25 лет после знаменитого «Вудстока» 1969 года. — Правила жизни). Боб Дилан чувствовал себя плохо, но собирался выступать. Моя небольшая студия располагалась прямо за сценой. Дилан подъехал на своей машине с противоположной стороны, вышел из нее, и я решил пойти поговорить с ним, но фотоаппарат с собой не взял. В какой-то момент дорогу перегородил большой грузовик, откуда вылезли несколько рокеров-мотоциклистов в кожаных куртках. Боб Дилан шел с другой стороны с гитарой наперевес, и его маленький силуэт вдалеке контрастировал с большими фигурами рокеров. Это был бы идеальный снимок. Я сожалею, что у меня его нет.

Для Macallan мне хотелось снять симпатичную историю, как и в случае с календарем. Я задал много вопросов о виски и его производстве и узнал, что компания привозит из Испании дубовые бочки из-под хереса, чтобы выдерживать виски. Это вообще малоизвестный факт. Я снимал историю обычной пары, которая отправилась в путешествие в Испанию — туда, где производят эти бочки. А потом я приехал в Шотландию. И в один солнечный день зашел в погреб и увидел идеальный кадр: через небольшое окно проходит массивный солнечный луч и освещает одинокую хересную бочку целиком. Этот снимок мне понравился больше остальных из всей фотоистории, он был весьма символичным.