Кого мы потеряли в 2015 году: Жан Кабю, Charlie Hebdo
Жана Кабю застрелили на работе — в редакции Charlie Hebdo только что кончилась первая в новом году летучка. Не все успели выйти из конференц-зала, когда туда ворвались убийцы. Двенадцать журналистов братья Куаши расстреляли на месте. Позже погибли еще пятеро — полицейские и случайно попавшие под руку люди. Не так много, если сравнить начало 2015-го с его концом, когда в ноябрьских терактах в Париже убили 130 и ранили больше 350 человек. Но это был первый во Франции случай нападения на редакцию журнала. Удар в болезненную и важную точку. Он заставил почти четыре миллиона французов выйти на марш протеста — в Париже об руку с президентом маршировали главы сорока государств. Для миллионов людей по всему миру фраза «Я Шарли» значила не только «Я против насилия», но и «Я за свободу слова».
На фотографиях Жан Кабю, человек в круглых очках и с детской улыбкой, не выглядит на свои 77. Хотя для Франции он давно стал патриархом, корифеем и ветераном — карикатуры, журналистики, борьбы за ту самую свободу слова.
Рисовал Кабю с детства. Первый рисованный журнал придумал еще в школе. Первую карикатуру опубликовал в Реймсе в 1954-м — ему было шестнадцать. После учебы в престижной парижской L’école Estienne, Высшей школе искусств и полиграфической промышленности, он был призван в армию и оказался на алжирской войне. Там рисовал для армейского журнала Le Bled («Дыра»). Тогда же вышел на общенациональный уровень, опубликовавшись в Paris Match. Армия сделала его стойким противником насилия, эти 27 месяцев тотальной несвободы долго не забывались: «Когда мне нужно нарисовать политика, я первым делом пытаюсь представить, кем бы он был в армии».
Политиков он нарисовал сотни — кажется, ни одна публичная фигура во Франции не избежала этой меткой руки. Его карикатуры публиковали Le Monde, Libération, Paris Match, Le Figaro — да все, кто мог, от старейшей сатирической газеты страны «Скованная утка» до Медицинского журнала. Он иллюстрировал книги, рисовал комиксы, делал обложки пластинок и дисков. Выпустил несколько альбомов своих рисунков. Был ангажирован телевидением — он умел быстро рисовать скетчи и шаржи прямо в эфире. Звездой Жана Кабю сделала подростковая передача общенационального канала TF1 «Клуб Дороти», где он регулярно появлялся с 1987 по 1997 год, сделавшись частью детской вселенной для двух поколений французов. Его убийцы, выросшие в Восемнадцатом округе Парижа и говорившие по-французски без акцента, не могли его не знать.
В 1963 году у Кабю родился сын, и тогда же он придумал Le Grand Duduche — нескладного дылду-лицеиста в круглых очках, ставшего постоянным героем его рисунков, его альтер эго. Отношения Дюдюша со школой с ее законами и нормами отражало отношения с миром самого Кабю. Собственную юность он сравнивал с революционным 1968-м, для него это была веха, «моя Первая мировая». С тем, что переворот не удался и восставшие дети повторили ошибки отцов, стремясь к власти и не гнушаясь насилием, Кабю, похоже, так и не смирился — и в этом остался тинейджером-идеалистом, как и его Дюдюш.
В 1970-х появился еще один персонаж, Mon Beauf, «мой шурин», расист, сексист, шовинист — в общем, жлоб. Тип оказался универсальным: мэр Ниццы Жан Медесен принял все на свой счет и подал на Кабю иск за клевету. Слово beauf стало для французов таким же ходовым, как redneck для американцев, и в 1985-м вошло в словарь современного французского языка.
Рисовать для сатирического издания Hara-Kiri Кабю начал в 1960 году. «Глупый и злобный журнал» (официальный подзаголовок), нападавший на власть, церковь, армию, капиталистов, дважды за десять лет попадал под запрет правительства. После непочтительного отклика на смерть генерала де Голля в 1970-м министр внутренних дел закрыл «Харакири» навсегда. Тогда редакция открыла «Шарли» — официально имя было данью уважения американскому художнику Чарльзу Шульцу, но все понимали, что это намек на Шарля де Голля.
Приверженность политической сатире и дерзость делали «Шарли» наследником не только «Харакири», но гораздо более ранней традиции — восходящей к анонимным карикатуристам времен Французской революции, к легендарному Шарлю Филипону, основателю первого сатирического журнала и автору знаменитой Груши, шаржа на короля Луи-Филиппа. «Шарли», как некогда Шарль, тоже еле успевал отбиваться от исков: одна только католическая церковь Франции подавала на журнал в суд двенадцать раз, то и дело приходилось платить штрафы. В 1982-м из-за финансовых проблем «Шарли» закрылся.
Спустя десять лет Кабю уговорил старых соратников и нового знакомого, 25-летнего карикатуриста Стефана Шарбонье, оживить «Шарли». Они взялись за дело с новыми силами. Однако времена несколько изменились. Левацкая повестка к концу ХХ века выдохлась; антиклерикализм, антимилитаризм, антикапитализм и борьба за права и свободы выглядели не слишком актуально. Фирменные приемы «Шарли» — лобовые атаки, плакатная прямолинейность, шутки за гранью фола — и прежде воспринимались неоднозначно, а в эпоху политкорректности тем более. Читать «Шарли» у тех, кто интересовался политикой, окончательно стало дурным тоном: достаточно, что они на своем месте, эти старые анархисты-анахронисты, и что им не затыкают рот.
И тут «Шарли» выкатился на передний край. 8 февраля 2006 года журнал решил перепечатать двенадцать карикатур на пророка Мухаммеда из датской газеты Jyllands-Posten. «Карикатурному делу» шел пятый месяц, рисунки успели опубликовать газеты в десятке европейских стран. Редакция «Шарли» хотела добавить кое-что от себя — и сделала свежую карикатуру на Мухаммеда для обложки. Можно посмотреть, как в редакции придумывают эту самую обложку — французское ТВ как раз снимало фильм о Кабю, за героем ходили операторы с камерой. Обстановка совершенно не боевая, журналисты наперебой шутят, придумывая, что пророк может говорить. Жан Кабю, одетый в клоунскую рубашку, как он любил, говорит меньше всех, зато непрерывно рисует, и в итоге выдает ту самую обложку, где пророк в ужасе держится за голову: «Тяжело, когда тебя любят придурки!» И подписывает ее своим именем, как всегда.
Продажи журнала, обычно выходившего тиражом в 50-60 тысяч экземпляров, взлетели до 400 тысяч. Следующий номер с новой карикатурой на пророка разошелся трехмиллионным тиражом. Первого марта журналисты «Шарли» опубликовали «Манифест двенадцати», в котором назвали исламизм новым тоталитаризмом и новой мировой угрозой. Великая мечеть и «Союз исламских организаций Франции» подали на редакцию в суд. Николя Саркози, еще не президент, обратился к суду, заступаясь за «носителя национальной сатирической традиции» (это не помешает журналу вскоре обрушиться с жесткой критикой на его сына). Суд журнал выиграл — но с тех пор экстремисты о нем уже не забыли. Как и «Шарли» о них.
В 2011 году журнал анонсировал спецвыпуск — «Шариат Эбдо», где приглашенным редактором станет сам Мухаммед. После этого редакцию сожгли: дело было ночью, никто не пострадал. «Аль-Каида» объявила главреда «Шарли» Стефана Шарбонье врагом, а полиция взяла его под охрану. В 2012-м вышли новые карикатуры на пророка, в 2013-м — книга комиксов «Жизнь Мухаммеда». Журнал не унимался, в ответ на него сыпались угрозы и DDoS-атаки.
Нарвались? Они всю жизнь только и делали, что нарывались. Они не изменяли себе — изменился мир. «Рост религиозного фундаментализма многое изменил, — сказал тогда Кабю. — Если все сводится к судебным спорам о свободе слова, это еще терпимо. Но что невозможно принять — это когда за рисунок угрожают смертью». К такому художник был явно не готов. Он вообще был чужд радикализма. При всей своей неприязни к истеблишменту, не сочувствовал и крайне левым. В вечном противоборстве тех, у кого власть, и тех, кто хочет ее отнять, он всегда выбирал третью сторону — отщепенцев, которые не хотят власти.
Друзья считали его добрым и мягким, но кое-в чем Кабю был довольно упрям. Упорно любил джаз. Упорно рисовал вручную, когда все уже пользовались планшетами и фотошопом. Упорно не изменял образу, найденному в шестидесятых, — прическа пажа и очки в круглой оправе. Упорно выступал против любого насилия. «Иногда и смех может ранить, — говорил он. — Но юмор и пародия — наше единственное оружие».
Он прожил большую жизнь. Без семи дней 77 лет. Из них 60 — в профессии. Он и умер при исполнении, на посту. Со своим единственным оружием в руках. В отличие от многих жертв террористов, погибших в 2015 году просто потому, что вышли на улицу, пришли на концерт или сели в кафе, Жан Кабю погиб за дело. Он успел сказать убийцам, что о них думает. Успел как следует над ними посмеяться.