Правила жизни Пирса Броснана

Я хорошо мечтаю.

У меня такая богатая жизнь, что я все время нервничаю. Мы, ирландцы, привыкли, что все может пойти наперекосяк.

Мой театральный дебют состоялся в пять лет. Я тогда был алтарником в церкви.

В детстве я был одиночкой. Отец нас бросил, мама уехала в Лондон на заработки, но каждый раз, когда приезжала меня навестить, привозила подарки. Таких ни у кого в нашем городе не было. Один раз привезла крохотный проектор для диафильмов — там было всего четыре слайда, про Микки-Мауса, Дональда Дака и Плуто. По их репликам я научился читать. Лежал на своей кровати, отгороженной от комнаты с жильцами зеленой занавеской, и светил проектором в потолок. Не то чтобы я тогда захотел стать актером, просто у меня начало работать воображение.

Образование — это не результат, а процесс.

Школу я бросил, когда мне было пятнадцать. Чувствовал себя совершенно бесполезным и необразованным. И мне до сих пор иногда очень не хватает образования.

Мама как-то подарила мне боксерские перчатки. Я очень хотел такие, любил боксировать. Они у меня до сих пор сохранились, лежат в шкафу, старые, потертые — я всегда их очень берег.

Если я сейчас подерусь в баре, это будет довольно жалкое зрелище, настоящая комедия.

Я обсуждал роль Бэтмена с Тимом Бертоном. Но я просто не мог отнестись к этому всерьез: человека, который носит трусы поверх штанов, невозможно воспринимать серьезно.

Люблю играть воров.

Думаю, если бы Роман Полански попросил меня сыграть в фильме по мотивам телефонного справочника, я бы тут же согласился.

Почти десять лет, с 1986 года, куда бы я ни шел, люди твердили мне: из тебя вышел бы отличный Джеймс Бонд! Разве ты не собирался играть Бонда? У тебя бы получилось, тебе стоило, ты мог бы. Да-да-да-да-да. Как будто это было какое-то мое незавершенное дело. Когда пришло время, отказаться я уже не мог.

Когда люди в тебя не верят, нужно самому поверить в себя.

Я как-то заметил, что все самые мощные актеры примерно одного роста. И мне очень хотелось стать хотя бы чуточку пониже, чтобы таланта было побольше.

Я пытался очеловечить Бонда. Сделать его настоящим и понятным для себя самого. Когда играешь персонажа с таким сраным шлейфом из образов, с такой мифологией, нужно выходить на ринг и побеждать. У Коннери Бонд был немного садистом: как он убивал врагов и все такое. Ну, не знаю. Во мне больше сердца.

Люди, получившие власть, сплошь и рядом вообще не понимают, что делают. Они просто счетоводы, и меня это страшно бесит. Ведь в итоге наши дети вынуждены смотреть говенное кино.

Рано или поздно политика все равно тебя найдет.

Мир без китов. Не могу себе представить такой ужас.

Глухой кит — мертвый кит. Это один ученый сказал. Почему киты и дельфины вынуждены сталкиваться со звуками, которые приводят к трем с половиной миллионам случаев потери слуха? Для видов, которые полагаются на слух, чтобы искать пищу, мигрировать и общаться друг с другом, это настоящая катастрофа.

Некоторые думают, что я превосходно пою. В основном такие люди сидят на мощных лекарствах, и на улицу их особо не выпускают.

В разгар панк-движения я жил в Южном Лондоне. Моя квартира была битком набита панками. Но рано или поздно наступает момент, когда ты выпадаешь из этой жизни и вообще перестаешь понимать, что происходит вокруг. Сейчас у меня как раз такой период. Временами я думаю: «Черт, я же вообще не знаю, что происходит в музыке». Но тут главное не париться: в какой-то момент все равно наткнешься на какого-нибудь Колтрейна, про которого кучу всего читал, но никогда толком не слушал.

В жизни каждого случается куча всего смешного.

Слава — большое искушение. Но она может в один момент развернуться и укусить тебя за жопу.

Унижение — это зараза. Одно из самых болезненных чувств, доступных человеку. Когда теряешь себя.

Я из тех мужиков, которые считают, что им нужна в жизни сильная женщина.

Обожаю укулеле.