Фрэнсис Форд Коппола: «Я хотел сделать фильм, про который никто не мог бы сказать: "Нет, так нельзя!"»
Фрэнсис Форд Коппола: Вы в Москве? Хороших вам праздников!
Егор Москвитин: А вам счастливых сатурналий! И спасибо, что нашли время. Хочу начать со своей любимой сцены — той, где призрачная рука забирает Луну с неба. Мне кажется, она вам приснилась. В фильме есть образы, пришедшие вам во сне?
Вы угадали. Более того, это мой метод. Когда я сталкиваюсь с проблемой, я ложусь спать, думая о ней. А на следующее утро я понимаю, что уже знаю ответ. Сны решают проблемы за нас, ведь разум продолжает работать, даже когда человек спит. Этот образ руки, крадущей Луну, действительно пришел ко мне во сне. А рука в кадре — это моя рука. Так что когда вы видите этот момент в фильме, знайте, что это я — тот, кто забрал Луну с неба.
А еще, когда я пишу сценарии, мне помогает чтение перед сном. Делаю это, чтобы отвлечься и успокоиться, но в итоге книга, которую я читаю, так меня будоражит, что неизменно оказывает влияние на фильм. Работая над «Мегалополисом», я читал китайский роман «Сон в красном тереме». Слышали о таком?
Нет, расскажите!
Это прекрасный китайский роман. Очень знаменитый — одна из четырех наиболее изучаемых книг наравне с Конфуцием и другими. И он написан будто бы в духе Марселя Пруста. В этой книге описывается не только то, что персонажи делают в течение дня, но и их сны. Так что я решил, что будет забавно, если и в «Мегалополисе» появятся сны. На самом деле снов я снял гораздо больше, но мы их вырезали из итогового фильма. Но то, что осталось, появилось под влиянием китайского романа.
В самом конце фильма вы цитируете клятву верности американскому флагу, но в измененном варианте. Вместо «одной нации под Богом» у вас «одна Земля», вместо «свободы» у вас «образование». Почему вы решили сделать именно эти изменения и убрать Бога и свободу?
Вы правы, это действительно клятва верности американскому флагу, которую мы все учили в детстве. Когда я был ребенком, мне очень нравилось произносить ее, а потом, когда мне было лет восемь, ее отредактировали — и добавили фразу «под Богом». И я помню, что я был вне себя от того, что они вот так вот запросто могут изменить текст клятвы и заставить нас теперь говорить «под Богом». Я думал, что клятва и так это подразумевала.
С тех пор я больше не верю в эту клятву, потому что я увидел, что ее могут изменить, когда захотят. Так что я тоже ее изменил и сделал из нее клятву, которую я бы дал, но не какой-то одной нации, а нашей общей человеческой семье. В этом смысле вы, Егор, мой кузен, а эту клятву я даю вам, всему человечеству и всем существам, которых мы защищаем. И я клянусь, что все дети должны иметь доступ к образованию, свободе и справедливости. К настоящей справедливости, а не фальшивой, как в моем фильме. Поэтому в «Мегалополисе» можно увидеть статую Фемиды, которая падает на землю. Клятва в конце фильма — это клятва, которую я произношу в своем сердце.
Спасибо. Это очень приятно — быть вашим кузеном. Фильм начинается с того, что Цезарь говорит: «Время, стоп!» А какие у вас отношения со временем сейчас? Оно для вас враг или союзник? Боитесь ли вы его?
Я всегда верил, что могу контролировать время. Да все художники с того момента, как была нарисована самая первая картина, пытались остановить время. Великий немецкий поэт и ученый Гете сказал, что архитектура — это застывшая музыка.
А музыка, конечно же, — это не что иное, как организованное и структурированное время. Так что я думаю, что художники уже контролируют время, а следовательно, и я могу делать с ним все, что захочу. Я могу его остановить или, наоборот, ускорить, так же как и все творцы. Ведь именно в этом и заключается искусство. Пусть юристы подчиняются времени, а не художники!
Меня очень тронуло, что вы посвятили фильм своей покойной жене Элинор. Это напомнило, что на Каннском фестивале был еще один режиссер, который посвятил свой фильм умершей супруге, — Дэвид Кроненберг. У меня нет вопроса как такового, но очень хочется услышать о ваших чувствах.
Моя жена была больше, чем просто женщина, к которой у меня было романтическое влечение. Моя жена была моим лучшим другом. Мы были женаты 60 лет. Я не знаю, как жить дальше без нее, потому что даже сейчас я хочу ей позвонить и спросить: «А что мне делать? Я сейчас буду разговаривать с кем-то из России. Как мне выразить свои чувства?»
Я потерял кого-то, кто был самой важной частью меня, самым важным человеком в моей жизни. Того, кто подарил мне таких прекрасных детей. И того, кто всегда меня поддерживал. В фильме есть момент, когда молодая девушка Юлия спрашивает Цезаря: «Из всего, что есть в твоей утопии, что бы ты больше всего хотел сохранить?» И он отвечает: «Брак».
Институт брака меняется. У многих людей за жизнь может быть две, три, четыре жены. У меня всегда была только одна.
Спасибо, что поделились. Ваша жена сняла замечательный документальный фильм «Сердца тьмы» о создании «Апокалипсиса сегодня». Стоит ли нам ожидать документального фильма о съемках «Мегалополиса»?
А он уже есть. Его снял режиссер Майк Фиггис, автор экспериментальной картины «Таймкод», которую стоит смотреть, если вас интересует связь времени и кино. Мне кажется, наш фильм о фильме вот-вот выйдет.
Забавно, что Адам Драйвер у вас опять играет творца, которого мучают чувство вины перед женой и ощущение беспомощности в браке. С ним это уже было и в «Брачной истории», и в «Аннетт», и в «Феррари». Неужели отношения между художником и его партнером обязаны быть трагичными?
Я думаю, что институт брака в скором времени радикально изменится — и творческие союзы ощущают это быстрее и острее. Брак уже представляет собой партнерство, потому что женщины работают, а не сидят дома. И это меняет само понятие брака... Скоро институт семьи изменится еще больше, но я не представляю как. Например, мне кажется, что люди сегодня слишком быстро разводятся из-за вопросов неверности. Знаком ли вам великий французский режиссер Жан Эсташ, который снял фильм «Мамочка и шлюха»?
Да! Наконец-то я могу сказать «да».
Так вот, мне кажется, что этот фильм разоблачает то ложное представление о женщинах, которое в нас воспитали. Ведь не существует никаких «шлюх». Это что-то, что придумали мужчины. Женщины — существа сложные, и этот фильм Жана Эсташа навсегда поменял мое отношение к тому, что представляют собой женщины. Конечно, и великие произведения Толстого исследуют этот же вопрос. Считаю, что величайшие истории любви написаны именно им.
Знаете, нам, мужчинам, нужно стать для женщин хорошими друзьями. И понять, что они больше своей красоты. Они гениальные существа, и наш брак должен быть сотрудничеством двух людей.
Вы делаете американцев из «Мегалополиса» похожими на римлян. Так что у Адама Драйвера получилась целая итальянская трилогия: сперва «Дом Гуччи», потом «Феррари», теперь вы. Вы, как настоящий итальянец, видите что-то итальянское в этом актере?
Да нет, дело не в этом. Что мне нравится в Адаме Драйвере, так это его преданность работе. Я как-то спросил своего друга Мартина Скорсезе, что он думает по поводу Адама. Он ведь уже работал с ним. И Мартин мне сказал: «Знаешь, мы снимали фильм с ним. Дело было в Японии. Вода в океане была очень холодная, так что я его попросил сыграть, как будто бы он только что вышел из ледяной воды». И Мартин говорит, что Адам пошел, и прыгнул в воду, и действительно вышел из нее. В общем, он сделает что угодно, чтобы вдохнуть жизнь в своего персонажа. И это прекрасно.
Кроме того, он очень умен. Я уверен, вы замечали, что даже хорошие актеры могут быть, как бы это сказать, скорее талантливы, чем умны. И наоборот. Например, Уоррен Битти — это скорее ум. А Аль Пачино — это и ум, и талант. Так вот, Адам Драйвер очень умен и очень талантлив.
К слову, об Аль Пачино. В фильме прекрасный актерский ансамбль. Но был ли кто-то из старых товарищей, кого вы пригласили сыграть, но он не смог присоединиться к вам? Например, Аль Пачино, Роберт Дюваль, Роберт Де Ниро?
А, да нет. Для них же просто не было подходящих по возрасту персонажей, кроме разве что Краса. Все мои друзья — такие же старики, как и я. Кстати, на премьеры я тоже никого особо не звал. Поэтому для меня было шоком, когда вдруг пришел Мартин Скорсезе. Я не был уверен, что ему понравится «Мегалополис», ведь он всегда был строгим критиком. Но он сказал, что фильм напомнил ему дни, когда люди еще только изобретали кинематограф и не знали, что делать. «Мне нравится, что ты все еще изобретаешь кино», — сказал он мне.
Вашим первым фильмом на Каннском фестивале был «Разговор», и он выиграл главный приз ровно за 50 лет до того, как вы вернулись на фестиваль с «Мегалополисом». Можете ли вы сравнить современное фестивальное кино с кинематографом семидесятых? Оно стало хуже или лучше? Стало ли оно более искренним?
Первым кинофестивалем был Венецианский фестиваль, который организовал Муссолини. Потом был кинофестиваль в Сан-Себастьяне, который был великим фестивалем. А Канны... Канны стали скорее рынком для фильмов, местом, где определяют, станет кино кассовым или нет. И я не думаю, что можно к искусству относиться как к спорту, где есть победители и проигравшие. Мне кажется, это глупо. Это как если бы вас спросили, кто более великий режиссер: Ингмар Бергман или Карл Дрейер? Они оба великие! Или какое из зданий более великое: собор Парижской Богоматери или Парфенон? Это глупо! Искусство — это не спорт. И его нельзя судить в терминах побед и поражений.
Не могу не спросить: о чем этот фильм для вас самого? Мне показалось, что ваш фильм — это спор между современными и античными представлениями о возможностях и предназначении человека. И в этом споре, если верить вам, все-таки должно победить стремление человека к идеалу. Но опорой для этого непрестанного труда может стать только любовь и семья.
Знаете, я разделяю ваше мнение, Егор. Это мое послание зрителю. А сам для себя я хотел сделать фильм, про который никто не мог бы сказать: «Нет, так нельзя! Тебе нужно изменить это и это!» Так что я пошел на риск и влез в долги, зная, что, возможно, как и с «Апокалипсисом сегодня», потребуется 30 или 40 лет, чтобы фильм окупился.
Представляете, «Апокалипсис сегодня» окупился только семь лет назад, потому что большая часть денег ушла Марлону Брандо, да и процент по долгам был очень высок. Но знаете, «Мегалополис» полон идей, которыми вы сможете насладиться, если посмотрите его больше одного раза. Я специально старался не делать его слишком длинным, чтобы он мог стать фильмом, который вы бы посмотрели второй раз и вынесли бы что-то новое из него.
Напоследок, я хочу поблагодарить за поддержку вас и всех российских зрителей. Как вы могли бы догадаться, я люблю русскую культуру, музыку, литературу и кино. В детстве я слушал музыку Александра Бородина, когда у меня было лирическое настроение, и «Ивана Грозного» Сергея Прокофьева, когда мне хотелось испугаться. В «Мегалополисе» я чествую свое культурное наследие — и хочу, чтобы вы тоже ценили свое. С праздниками и спасибо!
Спасибо!
Читайте также: