«В мире еще есть что-то способное заинтересовать». Интервью с настоятелем храма Антипы Отцом Андреем Щенниковым
Трифон Бебутов: Давайте начнем с такого вопроса. У вас достаточно молодая аудитория — 20-летние и 30-летние.Как меняются запросы, с которыми они приходят? Отличаются ли они в своих духовных изысканиях от предыдущих поколений?
Отец Андрей Щенников: Ну, аудитория в церкви называется «паства». И паства, я думаю, действительно изменилась. Я пришел в храм в начале нулевых. И еще застал то поколение 1990-х, вместе с которым произошел первый взлет церкви. Все вдруг бурно расцвело. И в 1990-х, и в нулевых человек верующий ждал конца света. Я думаю, потому что пришли грешники, прожившие долгую жизнь. А сегодня молодой человек, который приходит в церковь, хочет ужиться с тем, что происходит в мире.
Трифон: Вы сказали про 1990-е, когда, очевидно, внутренняя потребность привела к росту паствы. Люди не понимали, чего ждать в будущем. И это непонимание привело их к поиску ответов, новых смыслов и т. д.
Отец Андрей: Вы сейчас хорошо сказали. Непонимание будущего.
Трифон: И если мы возьмем последние несколько лет, то получается, что нынешнее поколение увидело момент трансформации на ковиде. И позднее — трансформаций политических и прочих. То есть это тоже непонимание будущего.
Отец Андрей: Я с вами согласен. Это есть. Но интуитивно все это дает основание серьезнее смотреть на то, что происходит в церкви. Потому что церковь говорит: «Да, конец близок, история действительно кончается». Смертный мир кончается, а за ним начинается нечто другое. И этот смертный мир сейчас не приносит осязаемых плодов. Не может воссоздать радужную картину будущего.
Трифон: То есть проигрывает.
Отец Андрей: Этот мир, конечно, проигрывает, и только церковь может предложить некий выход. Но проблема в том, что этот выход, который есть начало чего-то нового, — его невозможно желать, его нужно именно почувствовать — почувствовать его дух. Дух воскресения — Святой Дух, – который дает надежду на век будущий. И несмотря на страх, с которым мы ухватились за землю, можно подняться и радостно идти дальше – там есть выход. А подняться хочется, потому что, когда ты наклонившись стоишь, – это рабское положение тела. Церковь дает надежду на то, что за смертью есть что-то большее. И, конечно, это вдохновляет человека.
Трифон: Что мы сегодня видим? Что в светской среде, в буржуазной, возникает мода – обращаться к религии. Я часто замечаю, как герои Патриков на роскошных автомобилях паркуются у церквей. Религия будто становится частью светского образа жизни. Вы это как-то фиксируете или считаете, что это наблюдение ошибочное?
Отец Андрей: Да. Наверное, такие приходят и в наш храм. Но я только приветствую это. Знаете почему? Помимо меня, помимо священника, в церкви есть Бог. Для человека, который переступил порог храма – хочет он того или нет, – по милости Божьей происходит некая трансформация. Бог есть любовь. И любовь действует всегда. И только на любовь отзываешься, и только ее желаешь, но ты должен сделать шаг для того, чтобы Господь ее дал. Даже если этот шаг обоснован вполне себе естественными человеческими смыслами. Господь говорит: «Мне все равно. Зато ты здесь». И дает.
Трифон: То есть точка входа не важна. А что дальше происходит?
Отец Андрей: Что касается нашего храма, я абсолютно честно говорю: «Мы, наш приход, — церковный притвор». Мы — первые врата. Через них заходит человек. Дальше начинается его путь, которой мы разделяем вместе. Он слышит церковное пение, с икон на него смотрят живые, исполненные любви глаза святых. Ты видишь Христа, видишь Богородицу. Ты здесь остаешься, и с тобой происходит чудо. Мы всего лишь приглашаем войти. Мы говорим человеку: «У нас все хорошо, зайди к нам, выпей кофеек, мы не будем сейчас тебе выедать сердце на тему того, что тебе нужно изменить свою жизнь. Ты можешь здесь просто посидеть, побыть в расслабленном режиме и, возможно, услышишь Божье слово, которое станет разрешением всех твоих недоумений, которые ты скрываешь за маской своей популярности (у нас много популярных людей), своей успешности (у нас много успешных людей), за любой маской.
Трифон: А кто на самом деле скрывается за маской?
Отец Андрей: За этой маской стоит испуганный человек, который ждет ответа годами, десятилетиями. Может быть, войдя сюда, он услышит что-то, что заставит его сбросить эту эфемерную маску. Скрываясь за ней, человек думает, что он такой и есть, хотя на самом деле не знает, каков он. Наше представление о себе во многом складывается благодаря обществу. Ты должен быть «таким-то», и вот я изо всех сил стараюсь, и мое счастье заключается в том, чтобы достичь образа, который предлагает мир. А в действительности мы другие. Великая и прекрасная мудрость человеческая — познать себя.
Трифон: Очень созвучно современности. Бесконечный поиск себя. Если мы начнем говорить на языке бизнеса — получается так. Через всю эту красоту вокруг вы ведете человека к сути. Расскажите, как это началось? Кафе, привлечение молодых классных архитекторов, дизайнеров.
Отец Андрей: Началось все с того, что я пришел в церковь. Моя жизнь до нее была очень активная и, знаете, успешная. С этим миром я общался на одном языке. Потом что-то произошло, и я как буд-то потерял...
Трифон: Почву?
Отец Андрей: Нет, даже не почву — ее я обрел наконец. Я потерял этих людей, потому что вошел в церковь очень радикально. Я сказал: «Нет, все, до свидания». Я начал новую жизнь. Я из того поколения 1990-х и нулевых. Но в то же время я чувствовал какую-то тоску и незавершенность. Смотрел на своих покинутых друзей и думал, что это не очень по-христиански — закрыть на них глаза. Поэтому я начал их просвещать. «Послушай, вот церковь, давай туда!» И видел, как люди пугаются этой моей неофитской истерики. Потом понял, что с людьми надо говорить по-человечески. Никого не надо насильно вести или призывать. Нужно сделать так, чтобы они, увидев меня, подумали: «Смотри-ка, он в подряснике, у него борода, но он нормальный. Такой же, как и мы. Но у него есть какая-то тайна, потому что он был одним, а стал другим. Наверное, он что- то знает. Больше, чем знал прежде. Интересно, что это за тайна, — пойду-ка посмотрю».
Для меня такой подход стал откровением, ключом. Я понял, что должен по-другому говорить с людьми. Потому что радикальный настрой ни к чему не приведет. И вот у нас был разбитый домик, я смотрел на него и думал: «Сделаем здесь кафе, сможет зайти любой человек с улицы, посидеть в этой красоте. Давайте сделаем так, чтобы красота эта была сног- сшибательной, чтобы каждый, зайдя сюда, думал: "Да, за этим что-то есть!»
Трифон: То есть люди заходят в кафе, потом читают газету и так шаг за шагом...
Отец Андрей: Они зайдут в кафе. Они увидят газету и подумают: «О, она классная. Интересно, а что внутри?» Могут увидеть продукцию нашей церковной лавки. «О, здорово. Интересно, а что внутри?»
Безусловно, можно сказать, что это хитрая тактика. Я предполагаю, что все, что мы делаем, — это в первую очередь миссионерский проект. Как будто заходим в мир — незаметно, разговаривая с этим миром на языке, который он понимает. Вот эти вещи, которые ты носишь. Музыка, которую ты слушаешь, — у нас есть проект музыкальный, очень похожий на знакомое тебе. Ты пьешь вкусный кофе – в тех же местах, где проводишь время в городе. Но чтобы человека заинтересовать, мы должны делать лучше, чем все. По качеству, по смыслу, по уровню заботы о человеке.
Знаете, сейчас в нашем скудном мире человек не может встретить святого, но ему можно просто напомнить, что в мире еще есть что-то, способное его заинтересовать. Мы действуем с некоторой хитростью, но мы абсолютно открыты. Да, мы входим в мир. Да, мы хотим прийти к людям, которые иначе не узнали бы о церкви. Мы хотим внедриться в мир и говорить с ним на одном языке.
Трифон: Языке современного дизайна.
Отец Андрей: И мы ничего не навязываем, не напрягаем человека. Мы предлагаем ему заинтересоваться. Опять же — почему? Потому что я смиренно отношусь к тому, что мы делаем. Как ни крути, в общество потребления мы должны зайти с языком этого общества. Оно действует и думает только так.
Трифон: Вы должны предложить какой-то продукт.
Отец Андрей: Потому что я современный человек. И понимаю, что все работает так. Сейчас все настолько упростилось, что дошло до уровня вещей. Все сузилось до рынка.
Трифон: До маркетплейса.
Отец Андрей: Я говорю, что мы живем в большом маркетплейсе разрозненного мира постмодерна. Мы же это понимаем. Значит, смиримся и будем действовать на этом уровне. Это первое.
Второе. Я всегда хотел сказать людям: «Ребят, в церкви может быть красиво, может быть талантливо, может быть грандиозно — так, как вы не найдете больше нигде в мире». Почему? Смыслы не берутся абы откуда: придумал бренд, запустил, назвал «Любовь». Или придумал и запустил бренд «Добро». Это так не работает. А все это есть в церкви. Нам не нужно играть в слова, жонглировать ими, паразитировать на словах «любовь» или «добро». Церковь — первоисточник всего этого, приходи. Мы не придумываем новых концепций.
Трифон: Которых и так придумывают достаточно.
Отец Андрей: Вы знаете, сколько сейчас существует концепций? Приходит человек, к примеру, предлагает кейс своих странных изысканий. Особенно много таких людей, которые продают воздух. Они предлагают странные, удивительно духовные концепции: «Смотрите, вот любовь, поэтому должен быть цвет зеленый». То есть они предлагают очень дешевую мифологему как некий концепт. Но это уже не работает: когда сдвигаются тектонические плиты, эта зыбь моментально превращается в ничто.
Поэтому нам не нужно в это играть, не нужно придумывать новую философию. Если мы что-то делаем, это должны быть простые вещи. Приятные. Не надо разводить историями про любовь. Ну да, мы шьем платки. Шьем юбки, рубашки, в которых можно войти в храм и можно выйти из храма на улицу. Это красивые шмотки. А что за шмотки? Да там какие-то молодые ребята в храме шьют. Ты не знаешь про этот храм? Вот тебе ссылочка, посмотри.
Слава богу, в этом году произошла радостная для меня вещь: мы будто вышли на другой этап. Уже появилось первое поколение людей, которые остались в храме. У нас есть удивительная, прекрасная практика ночных литургий. Она есть у всех. Это очень в духе времени. На ночной литургии у нас свой хор, все поют, все читают. Прекрасно, замечательно. Вот человек остался. А дальше что? А дальше в этом году мы начали новое дело. Придумали приходские курсы.
Трифон: Что это значит? Чему вы обучаете?
Отец Андрей: Мы рассказываем об азах веры. Даем общие ориентиры. У нас были «Евангельские беседы» — мы их объединили в единый курс «Священного Писания». У нас есть курс «Ведение в литургику», курс «Предание церкви». Есть платформа, которая действует онлайн. В этом году мы запустили пилотный курс. Сейчас получили реакции со стороны людей. Собрали мнения и вышли на другой уровень. Теперь хотим делать этот курс постоянно. И с учетом прошлых ошибок будет уже новая история.
Трифон: Он доступен бесплатно?
Отец Андрей: Бесплатно и для всех. Странно было бы брать за это деньги. Мы предлагаем людям донатить, но это дело личное. Для меня это настоящее достижение. Мы говорим обо всем, что возникает вокруг церкви: кафе, наш магазин, мода, наша полиграфия и пресса — все около храма. А этот курс — как будто уже в самой церкви. И предназначен для первого поколения тех молодых людей, которые с недоумением вошли в храм посмотреть: «А че это у вас тут?» Зашли выпить кофе и остались. Мне очень приятно. Есть люди, которые пришли за кофе, исповедались, рассказали о своих грехах, причастились, и вот они уже живут церковью, создают семьи. Я знаю уже две-три семьи, в которых родились дети. Это семьи нового поколения — тех, кто живет на основаниях веры, кто принял эти правила жизни.
Трифон: Скажите, кто все это создает, кто придумывает?
Отец Андрей: Настя Балакирева и Миша Князев сделали кафе.
Трифон: А дизайн вещей?
Отец Андрей: Вещи мы начали создавать с дизайнером Соней Сунцовой.
Трифон: Она прихожанка ваша?
Отец Андрей: Она, скажем так, друг нашего храма, часто бывает здесь. Как-то мы с ней познакомились, она мне очень понравилась. У нас с ней замечательные отношения. Мало того, рано или поздно мы снова сделаем что-нибудь вместе.
Потом всю историю с дизайном одежды подхватила Настя Смирнова. Она работала с Антоном Лисиным. Тоже как-то встретились и теперь одно дело делаем. У нас много дизайнеров, которые занимаются полиграфией. У нас есть «ANTIПА PRESS». Есть какие-то наклейки, открытки. Все это работает. Хочу отметить историю нашего кафе с Аленой Светушковой. Она вывела кафе на настоящий, человеческий, городской уровень. Не было бы ее, конечно, ничего бы этого не получилось. Так случилось, что мы расстались, но поддерживаем все, что начали с ней. Поддерживаем в новом виде и пытаемся развивать уже с новыми людьми.
Трифон: То есть все, что вы создаете, вы делаете со своими прихожанами. Своей командой.
Отец Андрей: Это все наши прихожане. Даша Панкова, которая занималась линией «ANTIПА Дом», — посуда, четки, крестики. Мы сейчас делаем реконструкцию нижнего помещения в храме. Я предполагал, что там будут секции, в которых мы сможем заниматься керамикой, мозаикой, шитьем, столяркой, флористикой. Чтобы наладить полный цикл производства. Что-то маленькое, понятное, в своих размерах ни на что не претендующее, но все-таки свое. Свои цеха, своя артель. Вот этого было бы классно добиться. Это моя мечта. Но это не особо выгодно.
Трифон: К вопросу о выгоде. Безо всякого подвоха — мне действительно интересно. Как выглядит экономическая модель этих продуктов? Условно говоря, на что это производится? Как вы находите средства? Вырученные средства — что с ними дальше происходит?
Отец Андрей: Если в общих чертах, не вдаваясь в детали... В принципе, церковь существует на подаяния — ей жертвуют. Это нормально. Я что-то приношу. Чтобы получить что-то духовное, я должен что-то от себя отдать. Я должен принести жертву, и она должна быть существенной. Это работает вот так. У нас есть ктиторы, которые нам помогают, это люди, которые во многом берут на себя жизнь прихода и могут помочь в решении больших задач. Что нужно? Реставрация? Роспись? Что ж, исходя из своих возможностей попробуем сделать. У нас есть попечительский совет. Эта история абсолютно открыта. Не буду называть их имена, они люди скромные, не рисуются своей помощью, но на сайте нашего храма они есть, кому интересно. И им огромная благодарность, что бы мы делали без них.
Так традиционно у всех. Но наш миссионерский приход существует уже несколько лет и в другой парадигме, потому что у нас есть кафе-трапезная, и она приносит прибыль. Исходя из этой прибыли мы начали создавать мерч. Потом мерч разросся в лавку. И я хочу довести эту лавку до цикла полного производства и участия в этом прихожан. Для меня это важное миссионерское и приходское дело. Но все, что мы делаем вокруг храма, существует по тем же законам, как и любое коммерческое предприятие.
Трифон: Удается ли выручить какие-то деньги для развития этих производств, поддержания церкви?
Отец Андрей: Да, конечно.
Трифон: То есть это достаточно успешный бизнес.
Отец Андрей: Сейчас мы назовем слово «бизнес», и сразу как-то...
Трифон: Я понимаю, что цель — это не коммерческая выгода.
Отец Андрей: Это наше общее церковное дело. Нормально храму иметь свои мастерские, свой пошивочный цех. Хорошо трудиться на общее благо. Каждый большой монастырь продает пирожки, у него есть чайная или кофейня, лавка, свои цеха. Это традиционная хозяйственная история.
Трифон: Давайте поговорим о музыке, которой вы занимаетесь. Я правильно понимаю, что это традиционные тексты, песнопения, упакованные в современную аранжировку?
Отец Андрей: Задача была такая. Много лет назад мы с моим другом Демьяном Курченко — прекрасным музыкантом — до воцерковления занимались музыкой. Писали современную музыку. Вернее, он писал музыку, а я — слова. Потом мы это дело забыли, я стал церковным человеком, и мы как будто бы разошлись. И вот снова встретились, уже пройдя какой-то путь по отдельности. И мне захотелось попробовать еще раз.
Мы придумали музыкальный продукт, который называется «Слово О». Это звучание традиционных церковный песнопений, упакованное в современный аудиодизайн. По большому счету, это такой прекрасно звучащий эмбиент. И вот на этот эмбиент я придумал наговаривать слова. «Слово О». Огласительное слово — церковный жанр. Это слово, которое церковь преподает для оглашенных, для тех людей, которые пришли и хотят принять таинство крещения.
Трифон: Это амбициозный проект.
Отец Андрей: Это очень амбициозный проект. Мы написали шесть текстов под такую музыку, под эмбиент. Я читал про сотворение мира, про Господа Иисуса Христа, про грехопадение, про блудного сына, про рай, про события креста Голгофы. Мы отыграли эту программу несколько раз.
Трифон: На концертах?
Отец Андрей: Да, были концерты. Сыграли в лофте одном, сыграли в театре Фоменко, сыграли во МХАТе у Боякова. А потом пришел ковид, карантин, мы все это закончили. И сейчас снова возродили проект. На Троицу вечером у нас был концерт. Музыканты играли. Хор, виолончель, электроника, гитара, флейта. Оставили только музыку без слов, и это звучало прекрасно.
Трифон: Это в саду церкви было?
Отец Андрей: Да, во дворе. Мне очень хочется, чтобы музыкальный проект «Слово О» вышел в мир.
Трифон: То есть чтобы была дистрибуция какая-то.
Отец Андрей: Да. Ну и главное в том, что есть люди и есть потребность слушать такую музыку.
Трифон: Что вы думаете по поводу нарастающей популярности блогеров в православной среде? В разных соцсетях появляется все больше блогов. И это необязательно люди из священников, иногда прихожане делятся своим опытом.
Отец Андрей: У меня нет, наверное, какого-то ответа. Вернее, есть, но я не хочу об этом говорить. Лично мне, для себя, это кажется неинтересным. Очевидно, это нужно. Не скрою, и у меня был этап, когда я писал какие-то тексты в соцсетях. Но я этот момент «переболел». А развитие какого-нибудь TikTok мне кажется совсем уж странным. Наш храм может позволить себе в этом поле не присутствовать. Может, это плюс, потому что в огромном количестве блогов мы можем потеряться. А так — люди хорошо говорят, хорошо делают.
Трифон: Да, есть и интервью, и дискуссии.
Отец Андрей: Продолжая тему, с которой мы сегодня начали. Мне хочется оказаться рядом с человеком, но ничего особенного ему не говорить. Что я могу ему сказать? Как нужно правильно любить и верить? Это абсурд. Единственное, что я могу, это оказаться с ним за столом, попить кофейку и сказать: «Ты пойди, посмотри, вот там есть учитель один, имя ему Господь Иисус Христос, он даст тебе все лайфхаки, он коуч, он сделает все. Ты будешь расти. А я просто могу побыть рядом». На остальное я не претендую.
Трифон: При этом вы же не игнорируете диджитал. У вас есть классный, модный сайт. Есть аккаунты в социальных сетях.
Отец Андрей: По поводу блогинга. Даша Нещадимова сейчас ведет наш Telegram. Она спросила: «А в чем концепт?» Я ответил: «Концепт — без концепта! Даша, покажи просто обыкновенных, счастливых, радостных людей». Точка. И дальше мы не будем ни во что это запаковывать, не будем придумывать, не будем играть в продавцов воздуха. Мы просто явим некую красоту обыкновенных счастливых людей. Это не какой-то дурной позитив — мол, вот мы «на позитиве». Это реальность. Фотографии, которые мы публикуем, не претендуют на позитив, не кричат: «Смотрите, какие мы». Это просто документирование наших будней. Мы ничего не выстраиваем, все так и есть.
Трифон: Как отмечают вашу работу внутри церкви? Вы все-таки выделяетесь основательно.
Отец Андрей: Для меня случилось великое чудо на прошлую Пасху — посещение нас Святейшим Патриархом. Он на Великую субботу перед ночной службой, соблюдая традицию, посещает московские храмы. И он посетил наш храм. Мне это было очень важно.
Он пришел, мы его встретили. Вошел в храм, по- смотрел на убранство, на то, что мы делаем. Ему это очень понравилось. Он увидел многих молодых людей, счастливых, радостных, взирающих на него с любовью. Вышел во двор и увидел столы, накрытые пасхальными куличами, яйцами, которые люди принесли, чтобы освятить в этот день. Их много, этих столов, и они обильно заставлены. Каждая корзинка — это просто шедевр.
Он сказал прекрасные слова. Напутствия. И ушел, как мне кажется, довольный. Я думаю, в это непростое время, когда со всех сторон звучит много-много слов, он вдруг увидел эту реальность, о которой я говорил. Реальность прихода, реальность общины. Настоящая реальность, которая возникает на том месте, где яв- ляется сама правда. А правда появляется в церкви.