«Жизнь — лучший сценарист»: Никита Кологривый — о детстве в Новосибирске, региональном кинематографе и, конечно, «Слове пацана»

— Как ты попал в «Слово пацана»?

— По приглашению продюсеров. Мне изначально предложили роль Кащея. Я записал видеопробы. Все очень запросто делается, когда ты уже на слуху у режиссеров и у продюсеров. Не так сложно попасть в проект, если ты подходишь по фактуре. Поэтому дальше все случилось, так скажем, логично. Отправил пробы, утвердили. Все очень просто.

— Ну вот, а мы в связи с твоим боксерским бэкграундом ждали от тебя историю из разряда «Значит, дал я как-то Андрею Першину (настоящее имя Жоры Крыжовникова. — "Правила жизни") в нос, вот меня и утвердили». (Смеется.)

— Он нормальный пацан, очень мастеровитый режиссер. И надо понимать, что мне уже нельзя никому нос разбивать. (Смеется.) Все, уже наступил тот момент, когда меня смотрят дети, люди разных профессий, в том числе интеллигентных. Хочется все-таки сохранять лицо. Посмотрим, как мне удастся справиться с популярностью.

— А есть симптомы звездной болезни? Потому что в этом году ты, кажется, везде успел сняться.

— Можно сказать, что они уже прошли. Естественно, когда попадаешь в условия мечты, достигаешь одну из своих целей, начинаешь гордиться, что ли, тщеславие испытывать. У меня с этим все как у всех — никакой святости не было. И гулял, и тусовался, и зазнавался, и отстранялся от людей. Но это часть пути, часть популярности. Чаша весов, которой многие люди не готовы ничего противопоставить. Они готовы просто быть классными, популярными артистами, не понимая, что у всего есть цена.

— В какой момент тебя «стукнуло»?

— Сейчас эти моменты разбирать бессмысленно — все уже прошло. Я даже и не знаю, после чего именно «стукнуло». Я как работал, так и сейчас продолжаю работать, поэтому подобные вещи не замечаю. Для кого-то премьера — это уже событие. У меня пять премьер за три месяца, поэтому для меня это не событие, а данность, результат моей работы. А кому-то на премьеру надо обязательно всех своих родственников собрать, табор гостей. А толку? Дальше работать надо, все очень прозаично.

— Ты легко переключаешься между ролями?

— Да, очень легко. «Камера вкл-выкл» — вот так и работаю. Никакой подготовки, никакого подробного чтения сценария и поиска скрытых смыслов. Я знаю, что эти тексты пишут мои современники. Не понимаю, чему они могут научить меня в жизни, поэтому искать скрытые смыслы незачем. Я предлагаю свой опыт — собственно, это все, что я могу сделать в кино.

— Какой свой опыт ты предлагаешь в «Слове пацана»? Что вложил от себя в Кащея?

— Он же тебе понравился?

— Мне скорее захотелось зарядить ему по лицу, если честно.

— Вот и отлично. Многим женщинам это и нравится. Значит, все хорошо я сделал. Что своего я в него вложил? Все! Это часть моей биографии. Это люди, которых я встречал. Ситуации, в которые я попадал. Я окончил в институт, в котором объясняют, как сделать так, чтобы журналисты задавали подобные вопросы. Вы же не интересуетесь, каким образом банковский работник оформляет вам кредитную карту. Это его задача. А моя — показать вам всем, что иллюзии очень быстро развеиваются, что все артисты, в которых вы влюбляетесь, не талантливые, а просто красивые.

Наряди парня, засунь в дорогую машину, включи красивую музыку — и все, герой в кадре, звезда! Мне хочется делом доказать, что это фуфло, а не артист. Чтобы называться артистом, надо очень многое пройти, а не просто быть красивым мальчиком. Надо пожертвовать нормальной жизнью, например. Именно поэтому зритель на меня смотрит и понимает, что на экране нет тех, кто играет лучше меня.

— Вообще мы говорили про Кащея. А тебе близки понятия «стенка на стенку», «двор на двор» или законы улиц?

— Нет-нет. Я это все видел, мне это все было смешно. И меня от многого уберег спорт. Чтобы не ходить стенка на стенку, надо прийти в зал и получить хороших люлей от очень мастеровитых, духовно воспитанных ребят, которые прошли много соревнований, прошли понятие страха, силы воли, труда. Что мне доказывать в стенке на стенку? Нет, у меня, слава богу, были другие хулиганства.

Что-то подобное было в Украине (в подростковом возрасте Никита жил в Киеве. — «Правила жизни»). Но мы не дрались. Стрелки, если вы не знали, зачастую не заканчиваются драками. Их забивают не чтобы морды друг другу разбить, а чтобы решить вопрос. Только в фильмах дерутся сразу, чтобы вам было интересно смотреть.

— Как думаешь, какое будущее у Кащея как у реального человека в контексте эпохи?

— Быстрая смерть.

— А у его конкурента, Адидаса (герой Ивана Янковского. — «Правила жизни»)?

— В контексте эпохи — та же самая судьба, безусловно. Оба положили на ценности и мораль. Просто один прикрылся образом Иисуса и делал говно, а второй не прикрылся и делал говно. Я имею в виду, подбивал молодежь на опасную деятельность.

— А тебе самому кто больше импонирует? Не Кащей или Адидас, а в принципе из всех персонажей сериала? Как зрителю.

— Из всех персонажей? Никита Кологривый. Кто еще мне может импонировать? (Смеется.)

— Может быть, персонаж Сергея Бурунова, потому что ты сам папа?

— Да куда там! Нет, я обожаю Сергея Бурунова и всех его персонажей, не только в нашем проекте. Но когда работа касается меня, я не вижу себе конкурентов.

— Хорошо. (Смеется.)

— Ну правда, чего? (Смеется.)

— А родители твои уже посмотрели «Слово пацана»?

— Да, отец и мать смотрят. Что говорят? Да ничего не говорят. Они уже привыкли к тому, что меня можно увидеть много где и в разных амплуа. Думаю, они рады.

— Я подумала, может, папа посмотрел, вспомнил свою молодость — поговорил с тобой о том времени?

— А что мне рассказывать? Я рос в Новосибирске. Мне не надо ничего рассказывать про контекст эпохи. Мне отец все рассказал задолго до сериала. Я считаю, так должно быть в жизни каждого пацана. Мне не надо ничего узнавать после сериала о своем папе. Я и так все знаю. Рад, что поделился своим опытом и для многих он стал открытием: люди должны знать, как жили и живут всякие, скажем так, элементы, потерянное поколение.

История дана, чтобы потом делать выводы, переоценивать, переосмыслять. Сейчас вы можете сходить на рейв, на маникюр, на ретрит, поехать йогой заняться. А там какой ретрит? Тебя грабят средь бела дня — люди жили в стрессе. Зритель должен понять, какой ценой государство вытянуло нас оттуда, создало условия для спокойного существования. В школах уже не могут кого-то запинать, убить, растоптать, обокрасть. Есть какое-то ощущение безопасности. Это главная цель человечества — создать безопасность друг для друга. А дальше уже бороться с космическими цивилизациями.

— Я так понимаю, папа тебя в строгости воспитывал.

— Со мной только так и надо. Я по-другому не понимаю.

— А строгость эта ограничивалась диалогом или физическая сила тоже применялась?

— Конечно, это необходимо. Мужчина никогда не поймет диалога. Потому что он существо агрессивное. Он должен получить люлей конкретных. Священная сила п***юлей очень хорошо бодрит людей. И меня в том числе. Когда я получаю, сразу шелковым становлюсь.

— То есть тебя надо бить?

— Ну, не то что меня надо, но я, бывает, могу быть хамом, могу быть грубым, пока мне кто-нибудь не щелкнет. Почему спорт — это хорошо? Вот ты приходишь туда — там условности и границы стерты. Там неважно, бухгалтер ты, банкир, артист, еще кто-то, — тебе насуют в прекрасное лицо. Какой бы ты умник ни был, ты получишь. Полезно спускаться на землю.

Поэтому мой большой совет, дорогие друзья, всем мужчинам — получите несколько раз. Для профилактики.

— Ты вообще агрессивный человек, в аффекте часто находишься?

— Да-да.

— Пытаешься с этим бороться? Или тебе это, наоборот, может, помогает в профессии?

— Нет, я, конечно, борюсь. Большую роль играет усталость, отсутствие выходных, отпусков. То есть это все копится, и, когда ты существуешь в ролях не позитивных, а вот таких, связанных со смертями, трагедией, горем, нервная система привыкает к определенного рода мыслям. И ты, естественно, погружаешься в это состояние.

— Теперь понятно, что сцену, где Кащей приходит к пацанам и начинает на них орать как сумасшедший, тебе было несложно сыграть.

— Конечно, конечно.

— Я смотрю, тебе очень нравятся отрицательные персонажи, которых хочется избить?

— Да, и тебе. (Смеется.)

— И мне? Тут я поспорю. Но Емелю-то не хочется избить.

— Нет, слава богу. Мне тоже не хочется.

— А Емелю не скучно было играть?

— Нет, ты что? Это один из лучших проектов в моей жизни. Очень светлый, хороший, у нас была прекрасная команда.

— Просто есть ощущение, что хорошего персонажа сыграть намного проще. Это как, знаешь, долгое время читать что-то тяжелое, серьезное, а потом переключиться на беллетристику.

— Вопрос в том, где копаться интереснее. Вот когда человек приходит в компанию и говорит: «Я идеальный, я вообще офигительный. Смотрите, у меня нет минусов», охота послать его на три буквы. Чувак, иди в музей, стой там как экспонат! На меня не действуют библейские примеры — я жизнь изучаю через темную сторону. Что я не должен делать, чтобы людям было лучше? Честно отвечать на такие вопросы — чертова наука. И ответ ты получишь, только когда ступишь на черную сторону.

А что сложного в том, чтобы играть Супермена? От тебя все отлетает, все погибают, все девушки в тебя влюбляются. Что там изучать? В чем интерес? Ну вот надели на тебя костюм, посадили в «бентли». Ты приехал, тебя встретила красивая актриса. Вы сели с ней в ресторане, говорите ни о чем, все на крупных планах. Ты уехал. Вот весь сериал. И при этом женщины с ума сходят: «А-а-а! Серкан Болат!» Я смотрю на него — одно и то же, только в разных костюмах. И вот о чем этот сериал? Вы же все его смотрите и понимаете, что такого парня не существует в жизни. У вас любовники с Wildberries, какие там «бентли»? Вы чего? Перестаньте. Мы намного проще живем, у нас другие душевные потребности.

Я же езжу по стране: в парочке, которая на опушке у реки колет яйца и пьет чай из термоса, куда больше любви, чем в турецких сериалах. Как раз это вызывает во мне тепло, эмпатию, я включаюсь. Я себя узнаю. А когда вижу костюмы и красивый, скопированный из порно секс, ничего не чувствую. Хочется играть многогранных, живых людей, которые сегодня хорошо поступают, а завтра — ужасно.

— Какой самый ужасный поступок ты совершал?

— Да черт его знает, много. Я даже не выделю. И людей подставлял из-за трусости, из-за страха какого-то. Я много чего делал, но потом пытался это исправить. Мне кажется, повод для роста, понимаешь? Как только ты считаешь себя лучше всех, то все, пока. Как только чувствуешь, что ты хуже всех, начинаешь расти.

— Что ты в себе не любишь, помимо агрессии?

— Грубость. У меня есть агрессия, тоталитарные проявления. Я властный человек. У меня есть сотрудники, я могу быть с ними жесток. Газ есть, тормоза нет.

— Наверное, еще риск любишь?

— Не тот, который заставляет с тарзанки прыгать и на мотике гонять. Житейский риск люблю, который предполагает игру в твою жизнь. Выбор сценария жизни скорее, так скажем.

— Если бы ты мог написать идеальный сценарий своей жизни, он бы каким был?

— Не писал бы. Жизнь — лучший сценарист. Не находил пока ни одного сценариста, кто напишет лучше, чем то, что я видел в реальности. (Смеется.)

— Надеюсь, когда-нибудь все же найдется такой гений. Кстати, про твою ипостась как продюсера, режиссера и человека, который будет продвигать отечественный кинематограф. Какие истории тебе интересны?

— Человеческие. Самое главное, чтобы в тебя попала человеческая история. Необязательно снимать кино со спецэффектами. Можно взять одного артиста и рассказать историю. Вопрос, конечно, в поиске материала. Этим я и займусь.

Например, если я беру Сибирь как повод для истории, мне нужно понять, условно говоря, почему она сейчас такая, какие люди ее такой сделали. В таком климатическом регионе, в таком часовом поясе, в таких природных условиях. Это надо все изучать. И я с многими познакомился. Я привез своих ребят-москвичей туда, сценаристов. И мы поехали на Алтай, в Новосибирск. Много интересного нашли. Просто я никогда этого не расскажу. Я же не идиот, я это все сниму. (Смеется.)

— Москвичей? То есть нет обратного снобизма, кумовства, мол, ну, москвичи как-нибудь сами разберутся, а я буду своих продвигать?

— Ни в коем случае. Москвичи видят много прекрасного в сибиряках. Когда я их привожу, у меня ощущение, что я хвастаюсь качествами людей, которые там живут, в Сибири. Это простота, общительность, включение в проблемы людей. У нас люди не задумываются, зачем помогать, а просто идут помогать. И это важное качество.

Я со многими старшими общаюсь в Сибири. И те говорят, что да, очень печально, что уходит местный авторитет. Раньше все знали: сибиряк — надежный человек. Очень хочется, чтобы это не потерялось.

По-моему, мои сибирские друзья и знакомые остались прекрасными, отзывчивыми ребятами. Поэтому мне хочется, чтобы мы этот статус копили, сохранили, закрепили, показали всем. В кино гремят разные города, но я еще ни разу не слышал, чтобы прогремел Новосибирск, или Омск, или, допустим, Красноярск. Считаю, пора.

— Мне кажется, в Сибири еще сохранился культ силы. Мол, слабым быть стыдно. А кто для тебя сильный человек? Кто слабый?

— Сильный — Александр Карелин. Четырехкратный призер Олимпийских игр по греко-римской борьбе. Говорит очень крутые вещи. Не знаю, на самом деле он такой или это образ, но уважаю его путь. Мне бы очень хотелось получить подтверждение моих надежд — встретиться с ним, пообщаться. Я бы очень хотел, чтобы все оправдалось. И он как раз говорит, что мужчина не должен себя жалеть. А жалость к себе везде: «Ой, неохота вставать, спатки хочется», «Ой, неохота отжиматься, голова болит», «Ой, неохота идти именно сейчас, в 06:00, в дерьмовую погоду, туда, куда надо, — дождусь, пока мама мне вышлет денег, пойду в следующий раз, когда потеплее будет», «Ой, разделю счет с девушкой, а то мне не хватит еще на что-то». Вот это, проявление слабости, проявление чрезмерного внимания к своей персоне. Кстати, ваш покорный слуга очень часто любит капризничать. (Смеется.)

— Как именно?

— Да по-разному. Могу что-нибудь на площадке по райдеру спросить, могу и поругать, могу потребовать что-то. Но я стараюсь потом, если я, слава тебе господи, осознал, что перегнул палку, урегулировать этот вопрос и дать понять, что я не идиот все-таки — это, так скажем, была минута забвения.

— Давай вернемся к кино. В смысле, к сибирскому кино и твоей компании. Ты хочешь создать медиаимперию или снимать какое-то камерное кино — про себя, про людей, про жизнь в регионе?

— Империю. Только империю. Сколько у нас талантливых артистов и режиссеров в Сибири... Просто дать возможность — они перевернут индустрию с ног на голову. Им надо дать условия для реализации, чтобы они не ехали в Москву. Чтоб все происходило в Новосибирске.

А чтобы создать качественное кино, нужны хороший артист и хороший режиссер. Да, много денег. Где его будут снимать — дело десятое. Важно, чтоб были условия. Поэтому я привезу хороших артистов. Возьмем наших, они поделятся опытом. Откроем школы, киношколы, мы переучим наших гримеров на киношные цеха. Это несложно. У нас прекрасные театры в стране, особенно в Сибири. У нас много профессионалов. Да и сибирская фактура, лица, харизма очень близки русскому зрителю.

— И у тебя тоже фактура парня из соседнего подъезда. Как будто давно знаешь этого человека — твой сосед, приятель.

— Очень надеюсь, что получится это сохранить и приумножить. Это приятно. Особенно когда люди старшего поколения пишут добрые слова. Поддерживают. Это, конечно, очень круто. Например, мы переписываемся с ровесниками моего отца, друг другу советы какие-то даем. Я без зрителей не буду существовать.

— А как ты, кстати, относишься к непрофессиональным актерам? Без высшего образования.

— Как к непрофессиональным боксерам. (Смеется.)

— По-снобски, как к грязнокровкам в «Гарри Поттере»? (Смеется.)

— Почему к грязнокровкам? Да нет. Без образования ты просто не сыграешь хорошо. Чтобы один раз сыграть хорошо, надо тысячу раз сыграть плохо, а этому научат только в институте. А если ты один раз классно сыграл в фильме, потому что роль тебе подошла по органике... Нужно уметь меняться и закреплять успех. Чтобы не было такого, словно вы перекочевали из одного сериала в другой, поменяв только прическу. Необходимо получить опыт ошибок на сцене, опыт ошибок со зрителем, опыт общения с ним.

Вообще, этот вопрос любят задавать те, кто не хочет учиться. А без образования можно? Можно. А без гондона можно? Можно. Но есть последствия! Вот ты хочешь главную роль. А ты с ней сопоставим? У тебя есть ресурс ее сыграть? Что ты людям расскажешь? Плохого актера сразу видно — он мелкий и жаждет славы, не понимая, что скоро придет Никита Кологривый и вся его слава улетучится.

Мой посыл такой: без труда не выловишь рыбку из пруда. Не хочешь учиться — не будешь артистом. Не хочешь в институте — учись самостоятельно, смотри, впитывай, снимай, помещай себя в стрессовые ситуации. Вот вышло «Слово пацана». Мне говорят, что многие пацаны уже заломили прайс на рекламу в соцсетях. Ребят, у вас один сериал только стрельнул, какая реклама? Вы прикалываетесь? Сейчас быстро звезд наделают.

— Вот у твоей коллеги по «Слову», Насти Красовской, нет высшего образования. Это видно?

— Настя еще ребенок. Она молодая девушка, поэтому здесь говорить о каких-то навыках бесполезно. Вот будет ей 30, мы поговорим. А пока она девочка, это не ее работа, это работа режиссера. Артист — это пластилин. Он ходит по заданным траекториям, говорит заданный текст. Не он монтирует кино.

Например, как сыграть слезы? Можно взять тушь, растушевать водой, наехать камерой со странного ракурса, а еще показать флешбэк, где персонаж веселится с детьми. Затем — смена кадра: персонаж рыдает на крупном плане. Занавес. Полстраны в слезах. Только полстраны не знают, что это не актер сделал, а команда из 30 человек. А я это один делаю, понимаешь? И вот в этом мое качество.

— Мне кажется, что приемы, которые заставляют людей плакать, — техническая сторона процесса. Вопрос в зрителе. Наверняка многие в состоянии отличить бутафорию от настоящей работы.

— Не всегда. Вопрос вкусовщины. Это то же самое, что спрашивать: «Тебе какая девочка понравилась?» И сравнивать. Тебе нравится Милош Бикович, а мне — Женя Ткачук. Тебе нравится Данила Козловский, а мне — Артем Ткаченко. Талант — дело очень размытое. Для кого-то ты гений, для кого-то — бездарь. Я вот комментарии про себя читаю: половина пишет, что я дебил, половина — что я новый Петров.

* Интервью было записано в ноябре 2023 года.