Правила жизни Геннадия Хазанова
Я пришел на консультацию в Щукинское училище. Александр Анатольевич Ширвиндт вел консультацию, на которую я попал. Он сказал: «Слушай, тебя к нам все равно не примут. Потому что в советском репертуаре для твоего лица ролей нет». И посоветовал мне идти в эстрадно-цирковое училище. Вот так началось мое знакомство с Ширвиндтом. На следующий год будет 60 лет, как мы знакомы.
Мои первые выходы на сцену состоялись в неполные 20 лет. Правда, тогда это была еще самодеятельная сцена. Но постепенно, получая профессиональное образование, я стал рассматривать сцену как основное место своего земного пребывания. Остальное было паузой между этими отрезками.
Думаю, я формировался во многом и жил, ориентируясь на Райкина как систему координат, – и с точки зрения профессии, и с точки зрения этической и личностной.
Человек без солнца не может жить. Я не мог жить без Райкина, без его творчества. Я и по сей день продолжаю утверждать, что в актерской профессии для меня ничего совершеннее не было.
Цензурная система и система тотального контроля, которые я прошел, меня многому научили. Поэтому меня уже ничего не может удивить в жизни. Я за свою жизнь прошел все, кроме лагерей и камер.
Мне очень повезло. Жизнь меня пересекла с кругом самых одаренных и талантливых людей. Конечно, прежде всего я хотел бы назвать уже давно не живущего на земле Аркадия Хайта.
Как мне кажется, Жванецкий своей авторской индивидуальностью очень закрепощал артиста. Она была настолько яркой, что артист должен был перестраивать свой организм.
Надо сказать честно: ни я не попал бы в кино, ни кино не попало бы в меня, если бы не один человек, памяти которого я хочу поклониться. Делаю это всегда, а теперь – особенно, поскольку в начале 2023 года он ушел с этой земной дороги. Это Николай Николаевич Досталь.
Если бы не этот человек... Я и так никакого следа в кинематографе не оставил, но тогда не было бы вообще ничего. Только с помощью Досталя мне удалось хотя бы отметиться в этом жанре.
Если я отказался сниматься у Рязанова в фильме «Гараж», это значит, я не так сильно рвался в кинопространство.
Однажды Станислав Ежи Лец (был такой мудрец польский) написал гениальную фразу: «Артист, который целится во вкусы публики, может совершить самоубийство».
Из того, что советская власть положила столько денег на то, чтобы привить населению любовь к классической музыке, что-то ничего не получилось.
На излете жизни я понял, что ничто так не разъединяет людей, как юмор. Дело в том, что юмор напрямую связан с уровнем образования, культуры, интеллектуальных возможностей. Ты можешь рассказать анекдот человеку, а он спросит: «А что здесь смешного?»
Слезы и грусть, в принципе, очень объединяют людей.
Я давно расстался с задачей веселить людей. У меня нет такой цели.
Я рассказываю людям то, что мне кажется интересным. Если вдруг это их еще и веселит – я только рад. Потому что много раз в жизни я сталкивался с тем, что люди, которым я хотел принести это чувство, это настроение, относились к этому так невежливо, что мое желание от этого зависеть абсолютно исчезло.
У меня вообще ни к кому нет претензий.