«Я хочу быть лысым и злым». Сергей Гилев — о фильме «Кентавр», сериалах про маньяков и Александре Невском

Прежде чем начнется интервью, я хотел вот что сказать. Захожу я как-то в любимый магазин «Азбука Вкуса» и вижу журнал «Правила жизни» — красивый, но стоит 800 рублей. Это же грабеж! На Руси, где большинство людей живут бедно, это заоблачная цена. Мы решили не поощрять вас и не купили журнал, хотя там было что-то интересное, что нам хотелось почитать. Все, это была дружеская критика.

Принято. Я передам отделу маркетинга! Можем начинать?

Давай.

В фильме «Кентавр» ты играешь злодея — далеко не первого в карьере. Вообще, тебя часто спрашивают, каково быть главным злодеем российского кино. Но мне интересно вот что: ты как-то сказал, что полицейские в сценариях прописаны плюс-минус одинаково. А как обстоят дела с антагонистами?

Во-первых, я решил говорить в каждом интервью про эту роль, что еще никогда не был лысым и злым. Я помню, что мне очень нравилось всю прошлую весну думать, что наконец-то я избавлюсь от волос и буду лысым и злым! Если бы еще я был качком, то ориентировался бы на Стэйтема, но это, конечно, совершенно не про меня, а про моего друга Батишту. Я не качок совершенно, но образ злого и лысого мне очень нравится! А что касается антагонистов в целом... Когда мы учились в школе (Школа драмы Германа Сидакова. — «Правила жизни») — а я все-таки учился на актера сначала полгода, а потом еще целых пять лет играл в спектаклях, — наш мастер Герман Сидаков рассказывал, насколько сложно играть хороших людей. Потому что никто не знает, что есть хороший человек. Он что, ходит и постоянно улыбается, благодарит каждого встречного? Или, когда его бьют, недоумевает: «Ой, друзья, зачем же вы деретесь?» Непонятно, как сделать хорошего человека интересным. Наглядный пример — фильм «Гуляй, Вася!», где главный герой — просто хороший парень и поэтому едва заметен, зато вокруг него сплошь сволочи и твари — и вот их играть намного интереснее, и их запомнили лучше.

«Злой и лысый» — очень хорошее описание.

Потому что застревает в башке. Если я буду говорить об этом в каждом интервью, в итоге люди, даже не посмотрев фильм, запомнят моего персонажа. И я совершенно не расстроился, что мне снова предложили сыграть злодея. Почему бы и нет? Классно быть злым. Но вы там сказали, что меня спрашивают, каково быть главным злодеем нашего кино. Но я главным-то еще не стал. В этом проблема. Главный злодей — Даня Воробьев, и Евгений Ткачук следом идет.

В анонсе «Кентавра» прописано, что сценаристы взяли за референс «Драйв», «Текст» и «Брата». Ты во время работы над ролью отталкивался от этих фильмов?

Во-первых, мне не нравятся референсы. Прямо сейчас идет какой-то очередной питчинг и все телеграмм-каналы шутят, что ни один продюсер не обходится без слов: «Наш референс – это...» Я вот пришел бы на этот питчинг и сказал бы: «Друзья, наш фильм не похож ни на что из того, что вы до этого видели. А если вы хотите какого-то референса, идите к черту! Зачем вам кальки и повторы? Я вас не понимаю».

Во-вторых, про «Драйв». Может, кто-то где-то на него и опирался, но в моей голове его не существовало. Я просто посмотрел, как написан герой, и подумал: «Ну, наверное, он должен быть вот таким». Потом посоветовался с режиссером: почему вообще этот кричащий дяденька может быть интересен? И действовал ровно так, как он мне предложил.

А на что ты ориентируешься при подготовке к роли?

В смысле референсов мне интересно трудиться вот каким образом. Мы это обнаружили на какой-то странной фотосессии. Оказалось, что я не умею изображать людей. То есть вообще. Обычное кривляние, вы никогда не догадаетесь, кого я имею в виду. Пожалуй, могу изобразить только Яна Арлазорова, но его никто не помнит. Но когда я сам для себя представляю, что играю, как какой-то другой, отдельный человек, я начинаю чуть-чуть меняться. Честно говоря, не помню, кого я представлял, когда снимался в «Кентавре». Фильм мне запомнился тем, что я забыл все, что делал во время съемок. Настолько трудное и странное было время. Холодно еще было. Сцены были ночные, и мы все время мерзли. Как сволочи просто мерзли. А когда перестали мерзнуть, потому что на улице потеплело, нас загнали в такие подвалы, в такие ущелья, что мы просто задубели.

К слову, о подвалах. Кажется, львиная доля экшена снималась именно там. Литры крови, перестрелки, трюки — почерк продюсера Ильи Найшуллера виден издалека. Как тебе самому его фирменный стиль?

Я согласился на роль во многом потому, что за фильмом стоял Илья. Хотя режиссер у нас Кирилл Кемниц, все-таки они работали вместе, поэтому я не сомневался, что мне понравится результат. Я сразу представил себе чертов боевик, в которых никогда еще не участвовал. Но я сейчас говорю с тобой не на равных, потому что ты видела фильм, а я еще нет. Когда ты снимаешься, не понимаешь же, как это выглядит со стороны. Поэтому могу просто передать привет всем в будущее от растерянного меня, «Кентавр» в прокате с 13 июля — надеюсь, вам он понравится.

Тогда поговорим о проекте, который видели и ты, и я, — о «Фишере». Сериал основан на реальных событиях, и актеры к такому материалу подходят по-разному. Кто-то максимально отстраняется и фантазирует альтернативную реальность, в которой существуют персонажи, а кто-то — погружается с головой в документы. Тебе какой подход ближе?

Конечно, мне хочется погрузиться в материал. Сейчас у меня в работе фантастический фильм про одного великого дяденьку, которого, честно говоря, не особо знают в нашей стране. Не особо помнят. Так вот, хочется зарыться, узнать и увидеть все, что можно, об этом человеке. Если говорить о Фишере, то там была реальная история, но при этом был и сценарий, причем не документальный. Ваня, понятное дело, играл существующего человека, ему пришлось сложнее (Иван Янковский сыграл следователя, прототипом которого стал Валерий Костарев, занимавшийся делом Фишера. — «Правила жизни»). Я в нескольких интервью повторял, что самое сложное — играть реальных людей, особенно если они жили относительно недавно, сохранились видео с ними. Зритель ведь сравнит. Нужно выглядеть как этот человек, двигаться как этот человек, говорить как этот человек. Это самое сложное в мире. В «Фишере»-то у меня роль была выдуманная, поэтому я решил играть эдакого Михаила Таратуту — самого близкого к той эпохе журналиста, которого помню с детства. Я представлял себе его, но получился совершенно отдельный человек.

Но вот этого моего дяденьку, которого я буду играть летом, конечно, хочется сделать максимально близким к тому, каким он был, хотя документальных материалов сохранилось немного. Видео только из девяностых, когда ему было 80 с лишним лет, и понятно, что у человека в таком возрасте совсем другая речь и пластика. Но какие-то интонации я пытаюсь запомнить. Это моя главная задача на лето.

Еще в «Фишере» меня волнует этический момент. Я заметила тенденцию, что люди, особенно занимающиеся тру-крайм-подкастами и в целом интересующиеся темой, высказывают авторам сериалов про маньяков претензию: зачем вы романтизируете негодяев? Не лучше ли показать историю глазами жертв, пообщаться с родственниками жертв? Об их чувствах, мол, совсем не думают.

Я не могу говорить за жертв и вообще за большинство людей, потому что я чуть-чуть от них отличаюсь. Мне, в отличие от многих, на все более или менее наплевать. Такой вот я человек. И если бы я был родственником жертв, я бы совершенно не обиделся на очередной сериал. С другой стороны, сериалы про маньяков стали меня бесить. По пять штук в год выходит, ну сколько можно? Понимаю, что зритель смотрит и продюсерам это нравится. Но лично мне нравится Mindhunter («Охотник за разумом». — «Правила жизни») — сериал про людей, которые исследуют чертовых маньяков, приезжают к ним, берут у них интервью и пытаются понять, что у них в башке, как устроена их психика, чтобы предотвратить преступления. Думаю, в том числе благодаря описанным там методам мы не наблюдаем ни одного действующего маньяка.

Засилье маньяков в кино — просто тренд, который скоро пройдет.

Наверное, потому что у нас все волнообразно: менты прошли, вампиры прошли, подростки вот только никогда не пройдут. В теме маньяков сделают паузу. Хотя это мы, актеры и журналисты, потребляем очень много контента, поэтому замечаем перебор. А люди обычно подписаны на один-два стриминга или вообще потребляют пиратский контент на странных сайтах, где посреди фильма орет реклама букмекеров. Вот они, может, видели «Фишера» или «Хрустальный», но не смотрели все остальное, поэтому заметили обилия маньяков. Так что, возможно, нам с вами не повезет и мы еще увидим с десяток сериалов про маньяков в ближайшее время.

А это точно нужно сценаристам и режиссерам? Сложно ведь писать по 15 одинаковых сериалов об убийствах.

Да, режиссеры будут ломать голову: «Как же сделать маньяка особенным? Как снять запоминающийся сериал?» А сценаристы поставят материал на поток: в первой серии кто-то пропал, все его ищут, потом нам показывают полицейских, обязательно сомневающихся. Потом находят психа, вешают все на него. В первой и второй серии кого-то должны заподозрить, в пятой — кого-то должны заподозрить, в седьмой — уже должны кого-то поймать. Но это не маньяк — маньяк все время прятался в листве и наблюдал, как следователи сажают не тех. Вот, в принципе, я написал новый сериал.

Ну все, мониторим, в каком из новых проектов появится титр «Автор идеи — Сергей Гилев». Если продолжить тему сценариев, есть какие-то маркеры (фразы, описания персонажей, темы), из-за которых ты можешь отказаться от сценария?

Я вообще простой парень и говорю как есть, но люди обидчивые, поэтому углубляться не буду. Скажу так: в сценариях иногда встречается пометка «оценка». То есть идет диалог, персонаж что-то говорит, а на следующей строчке написано: «Алена оценка». Это означает, что Алена должна сыграть лицом, поднять брови или скривить губы. Зачастую это бывает в комедиях. Вот с таким материалом я чувствую себя странно, не могу так играть. Но, опять же, если вдруг окажется, что сценарий, в котором есть такие уточнения, будет очень хорошим, а кто-то прочитает мое интервью и скажет: «Да пошел он к черту, никогда в жизни больше ему ничего не пришлю!», будет очень обидно.

Уважаемые сценаристы и кастинг-директора, пожалуйста, не обижайтесь.

Был еще сценарий сериала «Черная весна». Когда я первый раз его прочитал, подумал: что за дураки, кто такое пишет? Опять какие-то взрослые дяденьки пишут фразы, которыми должны говорить подростки. А затем перечитал и думаю: «У-у-у, погодите! А в этом весь фильм! Это же просто стиль, который я почему-то не понял сразу!» Если бы я первый раз сказал: «Нет, все, идите к черту!», я бы просто пропустил удивительный проект. Надо читать все, вчитываться, ходить на пробы, потому что любая мелочь может обернуться каким-то чудом.

Про чудеса. С удивлением обнаружила, что ты мечтаешь сняться в фильме Александра Невского. Зачем?

Потому что есть какое-то количество легенд в кино, очень ограниченное. Я имею в виду легенд о русских героях. Вдумайтесь: Невский — просто тип, который делает, что хочет, и у него всегда есть для этого деньги и возможности. Мне хочется поучаствовать в этом, познакомиться с ним и другими легендарными актерами, которых он привлекает в свои проекты. И, возможно, сказать: «Александр, а давай сделаем вот так. Попробуем чуть-чуть лучше». А может, мы подружимся с ним и он скажет: «Сергей, а ты не хочешь снять собственный фильм в Голливуде?» Я отвечу: «Конечно, хочу!» Но главное — поработать с легендой. Много ли мы знаем наших ребят, которые работают в Голливуде и говорят об этом на каждом шагу? И ведь к нему не придраться.

Как минимум есть Никита Ефремов и Александр Кузнецов. Поправь меня, если я ошибаюсь, но прежде ты считал, что актеры в России должны равняться на голливудских, а недавно сказал, что ценность актера зависит от рынка, который работает на его языке. Мол, если ты играешь на русском языке, то российское кино — приоритетный рынок.

Скорее всего, я таким образом сравнивал актеров с футболистами. Когда работал на лучшем спортивном сайте страны (Sports.ru. — «Правила жизни»), казалось, что футболисту не дело зарабатывать на Руси — лучше достичь суперрезультатов и уехать чуть за меньшие деньги в иностранный клуб. То же самое я думал о кино, но недолго, это какие-то романтические фантазии. Последние несколько лет показали, что от переезда работы больше не становится. Чтобы актеру играть за границей, нужно здесь пять–десять лет удерживать планку. Те же Саша Кузнецов и Никита Ефремов попали в кино намного раньше меня. Кстати, фраза про русский язык криво звучит. Каким бы актером ты ни был, можешь работать где угодно и как тебе хочется, если есть возможность. А дальше посмотрим, что получится. У меня пока получается чуть-чуть здесь, я никогда ничего не пробовал там. Для этого нужно быть максимально уверенным в себе человеком. Как Иван Охлобыстин: захотел — ушел в монастырь, захотел — вернулся, и тут же на главные роли. Я пока не настолько закрепился в профессии.

Что ты имеешь в виду? Со стороны кажется, прости за банальность, что ты снимаешься плюс-минус везде.

Некоторые тонкости видны только изнутри. Мне хотелось бы сделать только одно уточнение: предложений много, но чаще всего это роли второго плана или антагонисты — классные, но небольшие по объему. Я оказываюсь перед выбором: согласиться на все эти классные роли и поучаствовать в десяти сериалах, потому что в каждом из них меня займут максимум на десять дней, а дальше, когда все эти проекты выйдут, зритель скажет: «У, этот человек абсолютно везде, плюс он еще часто бывает негодяем!» — или все-таки ждать главных ролей. Я пока не поднялся на ступень, где предлагают исключительно главные роли в проектах, которые начнут сниматься через год и актера «забивают» на все это время, чтобы его не перехватили. Вот что я имею в виду, говоря, что не до конца закрепился. Здорово выйти на новый уровень, но для этого надо быть человеком, которого узнают на улице. А сейчас я обошел пол-Ярославля, а со мной даже никто не поздоровался!

Тебя это огорчает?

Ни секунды. Клево быть в моем положении.

А если говорить про положение в контексте? Объясню: ты работал в медиа, где давно все не слава богу, пришел в кино — тут тоже началась турбулентность, культура рушится. Как ты себя ощущаешь, в чем видишь опору?

Коротко: можно только надеяться, что культура окажется в руках людей, которые говорят обо всем иносказательно и делают нечто, к чему нельзя прикопаться. А так, конечно, да, все плохо. Но я просто очень люблю эту профессию и в силу спокойного характера выбрасываю лишнее из головы и иду работать. Мне не на что жаловаться. Я пока в идеальных условиях и ловлю момент. Конечно, нужно готовиться ко всякому, но не всегда получается.

Еще немного об антагонистах. Моя любимая роль у тебя — Олег во все еще не вышедшем сериале «Шаман» Рустама Мосафира. Это суперстрашный персонаж, очень сложный, я не понимаю, какими нитками это сшито, — но при этом он не негодяй.

Вообще не негодяй. Скорее, через этого человека мы обвиняем недостаточно социально ориентированное государство. Вы бросили людей, вы оставили людей без денег, без воспитания, без образования, вы превращаете людей в сволочей — можем ли мы винить сволочь, если она стала ею не совсем по своей вине? Там не было ни одной спокойной сцены, все время какая-то грязь кровь и ужас. Вот, кстати, еще одна фраза, которую я хочу проносить через все интервью: когда сериал «Шаман» однажды выйдет на экраны, «Король и Шут» покажется вам детским утренником на разогреве. Сериал «Шаман» будет, скорее всего, лучшим в истории кино. Но мы же собрались ради «Кентавра», поэтому сначала смотрите «Кентавр» — один из лучших боевиков. Да, пусть загадочный и странный, но это все же боевик.

Так вышло, что я смотрела «Кентавр», скажем так, в меганеспокойный день — 25 июня. Как ни странно, зрелище меня успокаивало, хотя это кровавый боевик. Что — возможно, тоже из неожиданного — успокаивает и заземляет тебя?

Я почти всегда живу в тревоге, поэтому иногда мне надо с ней бороться. Вспомнил вот, что борюсь самым обычным способом — навести порядок, проверить все дела, доделать недоделанное, вспомнить все, что говорил людям в последнее время, убедиться в том, что ничего очень страшного не было и никто меня не ненавидит.