Будет дороже, но возможности появятся: Олег Вьюгин — о том, что происходит с экономикой сейчас и что будет дальше

Олег Вьюгин: К сожалению, о том, что набирает обороты торговая и инвестиционная изоляция страны от внешних рынков. О том, что теперь трудно ввозить в страну импортные товары, а капитал – из-за административных и экономических ограничений – тяжело вывозить. В открытой экономике (а российская экономика до 24 февраля была открытой) укрепление валюты приводит к понижению цен на импорт и, как следствие, к росту спроса на импортные товары, машины, оборудование и услуги. Речь не только, например, об иностранной еде и одежде, но и об иностранном оборудовании – бизнес может покупать его дешевле и повышать таким образом производительность. Растущая производительность — основа здорового роста экономики и доходов граждан. Второй момент: если национальная валюта достаточно крепкая, этим пользуются инвесторы. Они идут на российский рынок и видят здесь конкурентные возможности. При этом укрепление национальной валюты делает менее выгодным экспорт. В результате торговый баланс выравнивается, уменьшается сырьевая зависимость экономики. Ни того, ни другого сейчас не происходит — импорт не отгружается в Россию из-за известных логистических проблем и проблем с расчетами, а сырьевой экспорт – нефть, газ, – наоборот, набрал обороты. Идет поиск новых цепочек поставок, но пока это операции из серии «почесать левое ухо правой рукой» – ввозить через Турцию, Казахстан или найти что-то в Китае. Поэтому сейчас импорт упал – минус 50-80% в зависимости от товара по сравнению с прошлым годом – примерно такие цифры.

Сергей Минаев: Это же ни с чем не сравнимая цифра. В истории примеров нет.

Олег Вьюгин: Никогда такого не было. Абсолютно уникальный случай. А что касается инвестиций – по сути, Центробанк заблокировал все счета инвестиционные, то есть деньги нельзя ни вывести, ни ввезти, а сам ЦБ лишился возможности проводить интервенции на валютном рынке и таким образом влиять на курс рубля. Центробанк, понимая, что укрепление будет слишком стремительным – и, в общем-то, экономике никакой пользы уже не принесет, – сейчас всячески провоцирует российские компании оставлять валютную выручку на счетах иностранных банков, за границей.

Сергей Минаев: Что это означает?

Олег Вьюгин: Это означает, что если некая компания удачно продала свой продукт (например, нефть), ей за это заплатили иностранной валютой, то часть своей выручки она обязана по решению правительства конвертировать в рубль. Сначала это было 80% выручки. Потом 50%. Сегодня Центробанк сообщил, что можно все оставлять на счетах в иностранных банках.

Сергей Минаев: У каких российских компаний, ко- торые торгуют сырьем, сейчас есть счета в иностранных банках?

Олег Вьюгин: У каких-то есть. Вообще, без счета в иностранном банке затруднительно продавать за рубеж. Если нефтетрейдер, действующий в интересах российской компании, продает нефть, то выручку получает в иностранной валюте и перечисляет на счет этой компании в иностранном банке. С экспортом газа придумали схему, когда таким банком становится Газпромбанк, где покупателю открывают счет в евро. Но и в этой схеме присутствует корсчет Газпромбанка в иностранном банке. Возможно, были опасения, что счета Газпрома, как госкомпании, за рубежом заморозят. Поэтому все, кто покупал газ, обязаны перегнать в Газпромбанк оплату в валюте, а дальше она конвертируется.

Сергей Минаев: Как вы думаете, сколько продлится эта ситуация и что будет с курсом к сентябрю?

Олег Вьюгин: Здравый смысл подсказывает, что ситуация не поменяется до существенного падения экспортной выручки, например, из-за постепенного введения эмбарго на экспорт российской нефти. Эти тенденции скорее проявятся к началу 2023 года. Понятно, что никаких санкций не снимут. Понятно, что у иностранных банков будет все меньше желания работать с российскими. Будут проблемы с расчетами. Единственный, наверное, позитивный момент – в том, что российские компании и бизнес научатся ввозить товары (не все, конечно, но самые нужные) по так называемым транзитным схемам.

Сергей Минаев: Логистическое плечо. Представляете, довезти что-то из Италии, например, через Казахстан.

Олег Вьюгин: Будет дороже, но возможности появятся. Сегодня, опять же, сообщили что ABS-системы для российских машин вроде «Лады» или каких-то корейских будут возить из Китая. То есть, если найдут возможность возить через третьи страны, импорт в какой-то степени восстановится. Парадоксально, но сегодня от импорта зависит уровень валового внутреннего продукта в этом году (вернее, от того, насколько уровень импорта упадет). Чем больше сможем ввезти – тем лучше для экономики.

Сергей Минаев: Если подытожить. Ситуация с курсом доллара и евро очень простая. Валюта не востребована, потому что ее никто не покупает, чтобы расплачиваться за импорт, так как импорт упал. И невостребованность валюты рождает этот курс. В то же время ты можешь купить евро по 70, но потратить этот евро ни на что не получится – потому что нет товара.

Олег Вьюгин: Главное здесь, что евро нельзя обналичить или вывезти. Потому что нет возможности у банков пополнять в обороте наличные банкноты, и Европейский центральный банк, и федеральная резервная система США запретили ввоз наличных долларов и евро в Россию. Но те наличные, которые остались в обороте внутри страны, сейчас используются для мелкоторговых серых операций импорта небольшими компаниями и физическими лицами.

Сергей Минаев: Да, еще с марта.

Олег Вьюгин: Вывозить валюту можно очень ограниченно — не более 10 тысяч наличными в месяц. То есть фактически вы правы: безналичная валюта не особенно нужна сегодня, а для банков проблема в том, что они не могут закрывать открытую валютную позицию и к тому же рискуют потерять деньги клиентов из-за санкций.

Сергей Минаев: Разворот в сторону Китая и Индии. Как вы думаете, насколько это вообще реализуемо? И как быстро удастся этот разворот совершить? Что я вижу сейчас? Мы говорим: «За счет Huawei будем решать проблемы, например, с телефонией и вышками сотовой связи». Но проблемы не решаются, потому что Huawei не слишком хочет с нами работать.

Олег Вьюгин: Кстати, да. Действительно, Huawei вообще на два месяца приостановил операции в России, чтобы провести глубокий анализ ситуации и понять, что они реально могут делать здесь, не рискуя попасть под санкции.

Сергей Минаев: Как вы считаете, для них что важнее — большой и опустевший рынок или угроза вторичных санкций?

Олег Вьюгин: Ответ очевиден. Угроза вторичных санкций. Они сами говорят об этом, правда, неофициально.

Сергей Минаев: Даже такой большой рынок, как Китай, казалось бы, снабжающий продукцией весь мир, может оказаться в ситуации санкционного давления?

Олег Вьюгин: Huawei, между прочим, находится под частичными санкциями на территории США. В этом смысле их отношение очень трепетное – как бы не вляпаться с Россией. Поэтому они размышляют. Если говорить не только о Huawei, а вообще о китайском рынке, очень хорошо сформулировал Си Цзиньпин. Он сказал: «Я дал поручение китайским компаниям посмотреть, как финансово-экономически помочь России. Но при этом, – добавил он (и, кстати, эта часть в наших СМИ не была процитирована), – для китайских компаний приоритет должны иметь рынок и экономика Китая». Витиеватый китайский язык.

Сергей Минаев: Абсолютное конфуцианство, да? «Вы сделайте это немедленно, но не торопитесь».

Олег Вьюгин: Да. Действительно, Китай закупает российское сырье, но аккуратно. Крупные китайские компании не заключают новых контрактов, везде работают маленькие организации, не государственные, готовые взять на себя риск, – закроют их санкциями, ну и ладно.

Сергей Минаев: Говоря по-простому, выступают прокладками.

Олег Вьюгин: Конечно. Индия тоже говорит, что готова закупать у России сырье, ищет возможности заключать новые контракты, увеличила закупки. Наверное, Индия в меньшей степени боится санкций со стороны США, у них гораздо меньше трений с американцами, и они тоже сейчас торгуются с Америкой. Но, думаю, если американцы четко обозначат границу, то Индия тоже может пойти на попятную. Собственно говоря, Индия же закупает у нас в основном сырье и вооружение. Так что, конечно, что-то продать на эти рынки получится. Но, повторю еще раз, ключевой момент в этом году – не продать, а купить. Заменить огромный провал в объемах импорта из ЕС, прежде всего машин и оборудования, многие из которых под санкционным запретом.

Сергей Минаев: С европейскими товарами понятно – надо искать аналоги в Азии. А замену азиатским полупроводникам где можно найти?

Олег Вьюгин: Там же, но через серые транзитные компании, и далеко не с теми нанометрами, которые стоят в передовых девайсах. Здесь вопрос и в том, насколько жестко США захотят контролировать эти процессы.

Сергей Минаев: Насколько возможен возврат к схемам из советской истории? Когда воровался какой-то чертеж или изделие, и на основе этого изделия предпринималась попытка воспроизводства технологий.

Олег Вьюгин: Теоретически – возможна. Это именно то, чем занимался Китай последние несколько десятилетий. Он имитировал западную продукцию за счет того, что сначала изделие разбирали, а потом учились воссоздавать – из тех деталей, что сами производят. Я не уверен, насколько сегодня в России есть достаточный интеллектуальный потенциал для таких схем. Это открытый вопрос. Особенно если мы говорим о передовых технологиях – здесь Россия достаточно сильно отстала. Да, наверное, можно научиться. Но на это нужно много лет, не один год. И легче было бы осваивать передовые технологии в сотрудничестве, а не через шпионаж.

Сергей Минаев: Уже пару месяцев висит в воздухе мантра: мол, Иран живет же как-то 40 лет под санкциями. Нас вообще можно сравнивать с Ираном, который не был так вовлечен в глобальную экономику?

Олег Вьюгин: Однозначно нельзя. Во-первых, потому что по уровню технологического и промышленного развития Россия больше и сильнее. Во-вторых, Россия действительно глубоко интегрирована в международную торговлю и инвестиционные процессы. Сейчас начали разбираться по отраслям – насколько тот или иной продукт, отдельная отрасль зависят от международной кооперации. И выясняется: практически во всех отраслях есть определенная доля – от 40-50%. Не напрямую даже, а косвенным образом конечный продукт на 40-50% зависит от того, что придет с глобального рынка.

Сергей Минаев: По сути, доминирующая доля.

Олег Вьюгин: Да. В некоторых отраслях поменьше, но в целом картина такая. И, конечно, когда из-под наших компаний «выбивают табуретку», кооперации мало не покажется. Только проблемы возникают не как взрыв или извержение вулкана, а постепенно. Потому что в российской экономике накоплено много ресурсов, резервов, запасов – и материальных, и финансовых. Российских граждан можно разделить на две группы. Те, у которых никогда не было сбережений, и они жили от зарплаты до зарплаты или на социальные пособия. Приходит зарплата – они на нее живут или берут кредиты, чтобы приблизить потребление. И те, у кого были сбережения, – они на них сейчас живут. У них пропала часть сбережений, безусловно, из-за мировых событий. А первая группа живет по-прежнему. В одном из опросов 10% респондентов заявили, что вообще могут жить не работая. У них много денег, или они не собираются долго жить. Проблема, которую власти пытаются решить, – чтобы не прекратилось кредитование. Потому что, если оно прекратится, потребление сократится очень сильно.

Сергей Минаев: Я пытаюсь представить эту ситуацию. С одной стороны – закредитованное население нужно кредитовать. С другой стороны, на эти кредиты они будут покупать подорожавшие продукты и брать новый кредит.

Олег Вьюгин: Если просто взять и резко оборвать процесс кредитования (новых кредитов не будет, теперь только старые отдаем), это нанесет сокрушительный удар по спросу. И по самому состоянию домашних хозяйств, с ипотекой, с потребительскими кредитами. Из этой ситуации нужно выходить мягко. Добиться низких ставок (как сейчас пытается Центробанк).

Сергей Минаев: Чтобы банки кредитовали, например, ту отрасль, которая росла последние три года больше других. Строительство, например.

Олег Вьюгин: Конечно. Потому что, если строительство остановится – или сократится, скажем, на 50%, – это станет огромной проблемой. Это отрасль, в которой заняты сотни тысяч человек, причем не только мигрантов, но и российских граждан. Это отрасль, которая распространяет спрос по очень большому количеству российских предприятий.

Сергей Минаев: То есть фактически сейчас есть две отрасли, которые в первую очередь нуждаются в помощи (еще не в спасении). Это банковский сектор и строительство – как и в любой другой кризис.

Олег Вьюгин: Как и в любой кризис, да.

Сергей Минаев: Это во многом гадание на кофейной гуще, но сейчас говорят следующее: в сентябре будет первый серьезный кризис, а затем – тяжелая зима. Как вы это прокомментируете?

Олег Вьюгин: Мягко войдем в реальный кризис. Думаю, проблемы с импортом не как макроэкономическое, а как явление исключительно жизненное – недостаток комплектующих, ремонтных сервисов и сокращение ассортимента и качества товаров – придутся на конец лета и продолжатся осенью. Если не удастся восстановить эти потери, то действительно начнутся проблемы. Например, мы все ездим на машинах – несмотря на то, что в апреле по всей стране продали только шесть тысяч автомобилей.

Сергей Минаев: Вы слышали шутку? Хорошо, когда в семье две машины. Еще лучше, если одинаковые – чтобы запчасти менять.

Олег Вьюгин: Ага. Сейчас все хорошо, машины на ходу, но через некоторое время их нужно будет ремонтировать или обновлять. С деталями и ремонтом уже проблемы – где-то чего-то нет, надо ждать месяц или два. А если машина такая, что уже нечего ремонтировать, надо менять? А новой нет, тогда к дилеру в Казахстан, Армению? Это просто пример. Можно такие же примеры привести и для других продуктов.

Сергей Минаев: Про ремонт автомобилей я могу ответить, что такая ситуация подстегнет гаражную экономику. Мы понимаем, что это не решение проблемы, но как в советское время: сидел в гараже дядя Витя, ты пригонял к нему битую «шестерку», он ее подручными средствами в относительный порядок приводил.

Олег Вьюгин: При наличии запчастей, пусть и на коленке сделанных, это будет работать. Понятно, есть базовые вещи, отсутствие которых сильно упростит ряд предложений или доступный модельный ряд автомобилей. И еще. Есть и психологический фактор. Лето, прекрасная погода, все немного расслаблены. Начнется осень – погода хуже, становится холоднее. Надо работать, а солнце в окно уже не светит, машина не заводится, новую купить – геморрой... Тогда, конечно, настроения будут падать. К этому нужно быть готовым. Либо наш бизнес найдет такие пути, которые мы сейчас и придумать не можем. Мне говорят: «Да не бойся, будут машины, их пригонят из Эмиратов». Может быть, да. Но сколько это будет стоить?

Сергей Минаев: Кстати, про Эмираты. Релокация русских денег в Дубай. Можно ли ожидать, что Дубай станет спасительной гаванью для русских капиталов?

Олег Вьюгин: Я обсуждал этот момент с людьми, которые сейчас там начинают бизнес, связанный с финансами (управление активами, инвестиции). Главным риском они называют возможность произвольного изменение режима регулирования по решению властей. Сегодня мы слышим: «Мы рады, что вы идете к нам, это время возможностей. Мы можем создать финансовый хаб».

Сергей Минаев: Они уже создали хабтуристический.

Олег Вьюгин: Да. Финансовый хаб у них был в приоритете, в программе, начатой еще 15-20 лет назад.

Сергей Минаев: Чтобы Дубай стал как Гонконг 1980-х.

Олег Вьюгин: Да. И у них появился шанс, и российские деньги в этом играют большую роль. Но наши люди понимают риски. Через два года может быть принято другое решение, какое – неизвестно. А если ОАЭ вновь подружатся с США?

Сергей Минаев: То есть Дубай — это тоже временное пристанище. Потому что на Эмираты могут надавить: «А что это вы тут принимаете русские деньги, помогаете уходить от санкций?».

Олег Вьюгин: Соединенным Штатам придется пойти на большие уступки в поисках соглашения с ОАЭ. При Трампе дружеские отношения этих стран были серьезно нарушены. Может быть, если найдутся компромиссы, тогда – да.

Сергей Минаев: О компромиссах. У нас есть такая возможность? Вот продовольственный кризис. Разве не возможность? Энергетический кризис. Вы – нам, мы – вам.

Олег Вьюгин: Отечественные политики на это ставят, это видно по информационному потоку. Возможно ли это? Вы знаете, в политике все возможно. Я бы не сказал, что таких договоренностей на 100% нельзя достичь. Но здесь возможный итог скорее смотрится как компромисс по всему комплексу противоречий России со всеми странами к западу от меридиана Мурманск– Сочи. По экономическому потенциалу «маленькая» Россия вступила в кон- фронтацию с превосходящей частью мира, а «большой» Китай прячется за ее спину. Но пока каждая сторона надеется, что другая споткнется первой. Надо только слегка подтолкнуть.

Сергей Минаев: И избиратель не поймет.

Олег Вьюгин: И по этой причине тоже – при широкой поддержке Украины общественностью стран Евросоюза политикам пока трудно сделать шаги на пути к таким договоренностям.

Сергей Минаев: Мы с вами обсудили, какие складываются условия. Возможна ли в таких условиях рыночная экономика в России?

Олег Вьюгин: Правительство Мишустина при всех соблазнах простых решений как раз прямо ставит на рыночную экономику. Проблемы, связанные с обходом санкций, могут решить только частные предприниматели и «народная инициатива».

Сергей Минаев: То есть военный коммунизм невозможен?

Олег Вьюгин: Я думаю, нет. И даже не надо философствовать. Экономически он был бы смертелен для страны. Хотя саморазрушение на уровне личности известный в психологии феномен.

Сергей Минаев: Давайте от вопросов глобальных перейдем к личным. У кого-то из читателей, у меня лично есть акции, которые мы дружно покупали через приложения банков. Акции разные – от российских до американский ком- паний. Что с ними сейчас происходит?

Олег Вьюгин: Российские, купленные в России и учитывающиеся в отечественных депозитариях, благополучно торгуются на Московской бирже, хотя часто по курсу, близкому к плинтусу. Российские инвесторы покупали акции американских компаний или депозитарные расписки на акции российских компаний, выпущенные в оборот на иностранных биржах по европейскому или американскому праву. Права собственности российских инвесторов на них учитывались или в некой депозитарной структуре за рубежом, или в Национальном расчетном депозитарии в России. Те, что учтены в иностранном депозитарии, пока еще торгуются, но возможности этой торговли сужаются. Те, что учитывались в НРД, заморожены, и ими торговать нельзя, так как этот депозитарий находится под санкциями.

Сергей Минаев: То есть они мои, но когда я смогу ими пользоваться – не понятно.

Олег Вьюгин: Именно так. Акции, купленные через заграничный депозитарий, можно продать или купить. По ним идет торговля.

Сергей Минаев: Что сейчас происходит с инвесторами? Понимаю, что сейчас сложно давать советы. Но в целом – люди еще ведут инвестиционную деятельность?

Олег Вьюгин: Да. Есть люди, которые не сильно пострадали от событий 24 февраля, от вызванных ими изменений на финансовом рынке. У них были вложены не очень большие деньги. Они пытаются купить сейчас упавшие в цене акции российских компаний. Но дело в том, что неопределенность очень большая. Есть те, кто готов рисковать. Те, кто готов работать на короткую – то есть покупают, а через два дня продают, пользуясь движением курса. Это спекулянты, их не так много. А крупные российские инвесторы сегодня в убытках. У них достаточно серьезные суммы были вложены в ценные бумаги, и они понесли чувствительные потери – даже не из-за того, что упала стоимость российских бумаг, а по той причине, что в одном НРД заморожено сейчас инвестиций российских фи- зических лиц на сумму где-то в пять- семь миллиардов долларов.

Сергей Минаев: Огромные деньги!

Олег Вьюгин: Огромные, да. Если их высвободить, то активность на российском рынке была бы выше – кеш вернулся бы, а с кешем всегда возвращается оптимизм.

Сергей Минаев: Давайте про кеш поговорим. Вот есть, допустим, у человека какие-то рублевые излишки. Что бы вы посоветовали с этими излишками делать? Валюту покупать или не надо?

Олег Вьюгин: Если нет возможности перевести валюту на свой счет за границей или обналичить, то не надо покупать. На безналичную валюту российские банки будут вводить комиссии за хранение. Комиссия довольно существенная – скажем, до 2-3% в год. Купили вы, например, сто тысяч долларов. И две-три тысячи долларов в год вы заплатите за то, что они лежат у вас на счете.

Сергей Минаев: А если под матрас?

Олег Вьюгин: Чтобы положить под матрас, надо обналичить – но курс будет не тот, что на бирже. С безналичного счета разрешено лишь только один раз снять десять тысяч долларов и при условии, что этот счет был открыт до 9 марта 2022 года.

Сергей Минаев: После нашего интервью читатель сделает вывод: на все свободные рубли надо накупить автомобильной резины (желательно зимней), зимой ее продать и купить себе квартиру.

Олег Вьюгин: Кстати, да, можно и так.

Сергей Минаев: То есть наступает гибридная экономика.

Олег Вьюгин: Это термин. Важно четко понимать, что за ним стоит.

Сергей Минаев: Серый импорт, удорожание логистики, которое вызывает удорожание товаров. Новые челноки, гаражная экономика. Вместе с тем государство продолжает кредитовать, стройки идут, банки выдают кредиты. Гибрид экономики и натурального обмена.

Олег Вьюгин: Да, в этом что-то есть. Ценность определяется не только потребительским свойством, но и доступностью товара.

Сергей Минаев: Абсолютно. Более того, потребительское свойство вещи в первую очередь определяется ее доступностью. Я сейчас разговаривал с дантистом. Он говорит: «Слушай, ты сейчас приезжай, потому что у нас заканчивается обезболивающее».

Олег Вьюгин: Да, знаю. Мне тоже стоматологи писали и звонили, «если что – последний шанс».

Сергей Минаев: Как вы думаете, как долго страна может находиться в этих гибридных условиях? Жить, выживать – как угодно.

Олег Вьюгин: Сколько угодно. Гибридная жизнь тоже жизнь.

Сергей Минаев: То есть жить можно? Развиваться трудно?

Олег Вьюгин: Конечно. Любой макроэкономист скажет, что в современном мире развивать конкурентоспособную экономику можно, только будучи включенным в мировое разделение труда. Нельзя создавать новые действительно качественные, производительные товары, будучи полностью закрытым от взаимодействия с миром. Потому что кто-то умеет делать хорошо одно, кто-то – другое. Собираешь все это вместе – получаешь хороший продукт. Как с самолетами обстоит? Даже великие Boeing и Airbus не производят все в одном месте. У них тысячи поставщиков по всему миру. Производят и мелочи, и что-то крупное. Речь об авионике или двигателях – там очень серьезно идет разделение труда при производстве конечного продукта. Так устроен мир. Почему Китай аккуратно относится к претензиям американцев? Потому их экономический прогресс зависит от разделения труда с Соединенными Штатами.

Сергей Минаев: У нас есть люди, которые чертят экономические сценарии? Вот есть варианты A, B, C, D и так далее.

Олег Вьюгин: Пытаются, но серьезных наработок нет. Мы можем с вами сейчас сценарий обсудить, придумать. Но настоящая работа – это когда идет проработка базы (статистической, информационной, логической и так далее). То есть это экономическое исследование. Есть центр макроэкономического прогнозирования при Высшей школе экономики. Я читал, они в этом направлении работают, пишут разные сценарии. Есть аналитический центр, но сценарии он строит буквально на год вперед.

Сергей Минаев: То есть горизонт планирования очень короткий.

Олег Вьюгин: Да.

Сергей Минаев: Олег Вячеславович, какой вы видите ситуацию хотя бы до декабря этого года?

Олег Вьюгин: При сохранении нынешнего статус-кво – то есть если не будет серьезного сдвига в политическом аспекте – в России будут нарастать проблемы поддержания функциональности основных фондов, начнется сползание экономики в сторону примитивизации продукта, сокращения потребления. Ну и, естественно, неизбежный рост безработицы и сокращение реальных доходов населения. Это и правительство признает, в прогнозе Минэкономразвития эти предположения есть, в докладах Центробанка. Были панические ожидания, что санкции приведут к взрыву, катастрофе. Но нет, с самого начала было ясно, что пойдет не так. Будет постепенное ухудшение, если санкции сохранятся и ужесточатся. Почему? Потому что главный эффект санкций – изоляция экономики России от внешнего мира, а в этой экономике внешняя торговля занимает более 30% ВВП, а зависимость производства от мировых технологий 40-50%. Обнулить 30% ВВП непросто. Но этот процесс не единовременный. Конечно, есть «дружественные» страны, частный бизнес будет приспосабливаться, искать выходы из ситуации и каким-то образом решать те или иные возникающие проблемы. Будет дороже. Будет хуже по потребительским качествам. Естественно, инвестиционный кризис тоже произойдет.

Сергей Минаев: Инвестором фактически может быть только государство в таких условиях.

Олег Вьюгин: Да, только государство.

Сергей Минаев: Говорят, кризис – время возможностей. Понятно, что это популистское заявление. Мне кажется, единственный вариант сейчас – развернуть экономику, в том числе и на уровне законодательства, в сторону предпринимательства.

Олег Вьюгин: Да, и правительство это хорошо понимает. Проблема только в одном – удастся ли развернуть.