Нью-Йорк. 14 августа 1945-го. Знойное августовское утро. На Таймс-сквер полно людей: фотографы, музыканты, девушки с охапками цветов, генералы в погонах. Все улыбаются, обнимают друг друга. Везде слышится: «Война закончилась». По площади, не успевая заглядывать в объектив крошечной «лейки», носится немолодой уже фотограф Альфред Эйзенштадт. Накануне ночью по радио сообщили — японский император Хирохито Акта объявил о безоговорочной капитуляции Японии. С этого момента Вторая Мировая война превратилась в часть прошлого.

Эйзенштадт вспоминал потом, как перед ним на площади возникла спина моряка. Моряк бегал по площади от одной девушки к другой: обнимал, кружил в воздухе, ставил на землю и бежал дальше. Вдруг перед глазами фотографа мелькнуло что-то белое, он нацелил камеру и сделал несколько снимков. Среди них был тот самый, который через неделю украсил обложку журнала «Life», а еще чуть позже стал символом победы над Японией. Моряк сильной рукой наклоняет молодую медсестру чуть к земле и крепко целует ее в губы. Вся эта сцена продлилась чуть меньше минуты. Щелчок затвора, другой, третий — и вот уже случайные герои растворились в толпе. Как будто их никогда и не было.

Эйзенштадт даже не успел узнать их имен — так быстро они исчезли.

Утром 14 августа 1945-го Глен Макдаффи выбежал из метро. Со всех сторон кричали: «Эй, война, война кончилась». На Макдаффи смотрела улыбающаяся девушка с большим ртом. Все, что он про нее помнил спустя годы, — белый костюм медсестры и очень выразительный рот. Макдаффи, не раздумывая, подбежал к ней, она сказала: «Моряк, война кончилась, ты можешь идти домой». Макдаффи обнял ее и поцеловал. Затем улыбнулся и побежал дальше — целовать свою девушку в Бруклине. Макдаффи был счастлив — война закончилась, старшего брата скоро отпустят из японской тюрьмы. И, значит, все было не напрасно: в 15 лет убегать из дома, врать на призывном пункте, служить в море. Мог ли тогда, на Таймс-сквер, ошалевший от счастья Макдаффи представить, что это ускользающее мгновение и станет смыслом всей жизни? Позже он сам признавался, что нет. На протяжении двадцати лет он и не знал о том, что этот снимок существует.

Макдаффи честно пытался жить, как все. И, надо сказать, преуспел в этом. Рядовая жизнь бывшего рядового матроса. Он вернулся в родной Каннаполис, крошечный городок Северной Каролины, воплощение одноэтажной Америки, затем перебрался в Техас. Женился, пошел работать на почту, серьезно увлекся баскетболом. О его жизни на протяжении почти полувека известно ничтожно мало. И все же есть в скудной биографии какая-то еле уловимая горечь. Трижды женат, трое детей. Из них отца пережила лишь одна дочь. Она и была рядом с Макдаффи, когда снимок с Таймс-сквер вернулся в его жизнь, и перевернул ее с ног на голову. Чем больше проходило времени с конца войны, тем больше хотелось оживлять ее мифы: кто тот солдат, что поднял флаг над Рейхстагом? Что за парни водрузили флаг на вершине горы Сурибати? Кто была та медсестра и тот моряк на площади Нью-Йорка?

Все началось с того, что воспитательница детского сада Эдит Шейн в 1970-е прочла интервью с Альфредом Эйзенштадтом и написала ему письмо. Шейн утверждала, что она и есть та самая медсестра с его снимка. Фотограф встретился с женщиной, подарил ей копию фотографии с подписью, но так и не решил для себя, самозванка она или нет. Зато журналисты, взявшись за расследование этой истории, довольно быстро вручили Эдит Шейн титул настоящей целующейся медсестры. С моряком было сложнее: Шейн даже примерно не помнила его лица.

Через 35 лет после окончания войны журнал Life вновь поставил «Поцелуй» на обложку. Внутри было объявление: если вы узнаете на этой фотографии себя, свяжитесь с редакцией. Довольно быстро претендентов на роль моряка было уже больше десятка. Их сложно было назвать самозванцами. И фотограф, и участники событий тех дней рассказывали, что люди на площади целовались с незнакомцами через одного. Преподаватель истории из Нью-Джерси, рыбак с острова Родос, механик из Гарвардского университета — все утверждали, что на снимке именно они. Вот тогда почтальон из Техаса Глен Макдаффи и решил доказать собственную правоту. Он давал интервью, ходил на телевидение. Но все доказательства были иллюзорными. Его главный конкурент, Карл Мускарелло, рассказывал в точности такую же историю: он подбежал к медсестре, обнял ее и исчез, не сказав ей ни слова.

Дочь Макдаффи Гленда Белл называла отца упрямцем. И это — чистая правда. Поняв, что на слова ему верить отказываются, Макдаффи нашел лучшего судебного эксперта Америки Лоис Гибсон. Он сказал дочери: «Если она не сможет доказать, что это я, не сможет никто». Чем дальше, тем больше старик становился одержим этой идеей. Казалось, он постепенно начал растворяться в фотографии. Становиться тенью самого себя. На юбилеи победы Макдаффи одевался в костюм моряка и ходил на площади разговаривать с людьми. Он рассказывал свою историю, давал людям автографы, многие плакали. Но он все еще был самозванцем, и это не давало ему спокойно жить. Лоис Гибсон вызвалась помочь. И спустя полвека знаменитая сцена поцелуя повторилась снова. Только вместо Эйзенштадта была судебный эксперт с камерой, вместо красавца-моряка — старик, а вместо девушки в его руках — простая подушка. Макдаффи старался изо всех сил скопировать свою позу. Гибсон делала снимок за снимком. Всего их было больше ста: ей нужно было сравнить рисунок скулы, уши, костяшки пальцев.

Сложно представить, чего стоили Глену Макдаффи дни ожидания результатов. Многим этот старик казался городским сумасшедшим, помешанным, стремящимся выхватить напоследок свои пятнадцать минут славы. Это не так. Макдаффи сражался, почти как тогда, на войне, за свое место в жизни. За это дурацкое «чтобы помнили», которого были лишены сотни его ровесников, вернувшихся с войны, но так и не получивших признания.

Макдаффи сражался за крошечный отпечаток маленького человека в истории, которая перемалывает его быстрее, чем тот успевает сделать очередной вздох. Сердечный приступ разбил его в казино. Сотни некрологов на всех языках мира начинались фразой: «В США умер моряк с фотографии "Поцелуй на Таймс-сквер". Дальше — две строчки из жизни. И пара незначительных фраз. Но это неважно. В 2007 году судебный эксперт Лоис Гибсон доказала, что на фотографии Альфреда Эйзенштадта изображен именно Глен Макдаффи. Если бы он знал, что через шесть лет, в день его смерти, тысячи людей по всему миру назовут его "тем самым моряком", он был бы счастлив.