Правила жизни Натальи Бонк

Бонк — это фамилия мужа.

Самый главный человек в моей жизни — няня Анна Ивановна Грачева, родом из Смоленской губернии. Дважды мы с ней хоронили наших кота и кошечку. Уже потом я прочла книжку о домашних животных и их роли в английских семьях. И там было сказано: если мальчик пережил смерть своей собаки, он уже готов к жизненным испытаниям. Это похоже на правду.

Я свободно говорила по-немецки — с пятилетнего возраста я ходила на Патриаршие пруды гулять в группе с фрау Доротеей. В первые же дни войны ее выслали.

Мы росли патриотами и интернационалистами. Обидеть кого-то из-за его национальности считалось недостойным.

В школе я хотела быть актрисой, всеми признанной, и собиралась поступать в театральное учебное заведение. Но когда пришло время, они уже все были эвакуированы.

Однажды мне позвонили из Министерства авиационной промышленности (мой отец был инженером оборонного завода) и очень вежливо сказали, чтобы я взяла все мясные карточки и поехала к метро «Парк культуры» их отваривать — что я и сделала. Мне досталась большая баранья нога. На радостях я пошла погулять, увидела вывеску «Институт иностранных языков» — и решила попробовать. Меня с этой ногой и приняли. Я как-то упустила слово педагогический, поэтому долго не понимала, к какой профессии меня готовят.

У меня грамота есть — студентке 2 курса за участие в военизированном лыжном пробеге. Я хорошо прошла дистанцию, но не очень хорошо стрельнула — не в яблочко.

В институте нас на лето послали на трудфронт. И можно было выбрать — землекопом работать или дровосеком. Я не хотела возиться в земле и пошла в дровосеки.

Валить деревья тоже надо умеючи. Дерево практически всегда наклонено в какую-то сторону. И надо сначала посмотреть, куда оно наклонено, а потом начать подрубать выше того места, где будешь пилить. Потом дерево подталкиваешь, но надо успеть отскочить, чтоб оно тебя не стукнуло.

Война — это очень большое испытание.

Мой муж вернулся с войны с руками и ногами, так, в костюме, и не скажешь, что он инвалид. Но у него насквозь было прострелено левое легкое, прострелил его какой-то мальчишка уже за Одером. У него был даже выбит кусочек ребра.

Мое первое место работы — курсы иностранных языков Министерства внешней торговли. Учебников у нас не было, и я писала кое-какие упражнения, чтобы было чем занять аудиторию. Однажды старший преподаватель спросил меня, где я беру упражнения, я сказала, что пишу их сама. Уже через день меня вызвал директор курсов, сказал: дадим вам помощь, отберем бригаду, и вы будете писать материал для занятий в классе.

Когда я писала двухтомник, я еще ни разу не была в Англии, а потом уже много была заграницей — я неплохой переводчик.

Наш ученик, как правило, всегда напряжен, когда говорит на чужом языке. Он боится сделать ошибку, потому что у нас за ошибки ругают.

Я не знаю, почему учебник называют по моей фамилии. У нас была группа авторов. Мы посчитали, что самым справедливым будет расположить наши фамилии в алфавитном порядке — так я очутилась первой.

Образованность надо держать при себе, когда вы пишете для широкой публики.

Учебник, как и любая книга, это товар, а товар должен иметь товарный вид.

Боюсь, в двухтомнике мы очень многое промахивали. Мы сами многого не знали, но что знали — написали.

Первую часть учебника издавали заграницей в издательстве «Глобус». И когда пришел этот увесистый кирпич коричневого цвета, мы огорчились и стали просить всех знакомых покупать эту книжку, чтобы она исчезла с лица земли ,чтоб ее никто не увидел. Мы были в ужасе от веса, от толщины. Но почему-то мы не ужасались крайне идеологизированным и очень наивным текстам, которые содержались в первых изданиях этого самого Бонка.

Двухтомник этот живуч, как Кощей Бессмертный. А в моей жизни это уже давным-давно пройденный этап.

Мне однажды позвонила женщина и сказала: «Я хочу вас поблагодарить от имени всех преподавателей, которые благодаря вашему двухтомнику выстроили себе кооперативные квартиры, купили дачные участки». А я на нем не обогатилась.

Когда учебник издали, нам заплатили деньги, которых мы до того не видывали — на них был куплен мебельный гарнитур, потом переиздали — и опять заплатили. А потом кому-то стали не давать покоя авторы учебников — их постоянно переиздают, и они, мол, обогащаются. Особенно всем действовали на нервы авторы учебника физики Фалеев и Перышкин. Этих Фалеева и Перышкина даже в мои школьные времена давно не было в живых. И вот издали новый закон: издательство выплачивает 100% только при первом издании, потом копейки.

Что такое советский командировочный? Он старается то, что ему платят, использовать так, чтобы одарить всю родню, всех друзей, что-то привезти начальству. Помню, перед возвращением из Италии я раскладывала вещи на двухспальной кровати — на каждой табличка: это Мане, это Ване.

Я не любила давать частные уроки. Во-первых, частный урок, если уж на то пошло, дело незаконное. Вы получаете деньги и не платите налогов. Потом — у меня самой никогда не было репетиторов. Надо преподавать хорошо в учебных заведениях, тогда и репетиторы будут не нужны.

Мы в советское время приучены были, что прыгать с работы на работу нехорошо, это считалось дурным тоном.

Я себя считаю отсталым человеком — у меня даже нет интернета дома. СМС умею писать, но делаю это редко, предпочитаю позвонить по обыкновенному телефону и сказать то, что хочу.

Ни один парикмахер не умеет меня причесывать.

Языковая компетенция — вещь капризная. Это как балет, как умение играть на музыкальном инструменте, как гимнастика, как любое действие, которое требует навыка. Либо вы идете вперед, либо начинаете сползать назад.

Я стараюсь ежедневно смотреть BBC WORld и Euronews. Я подписана на «НТВ плюс», там еще есть канал Hallmark — это фильмы, в основном австралийские, но мне что-то не очень интересно про коров и свиней.

Моя дочь не учила английский по моему учебнику. Она вообще учила японский.

Я не смогу похвастатьсястопроцентной грамотностью даже в русском языке.

У русских нет никаких проблем с языками. Наоборот, именно потому что русский язык имеет склонения, спряжения, вид глагола, нам языки легче даются.

На днях по телевизорупоказывали talk-shоw с академиком Алферовым, и он сказал, что вообще-то как ученый, он неверующий человек, но с годами начинаешь задумываться . Так и я — с годами задумываюсь.

Я дважды хоронила своих детей.

Когда мать хоронит ребенка, она надламывается. В частности я занялась написанием нового учебника, чтобы занять голову, чтоб не думать.

Психология человека, который сознательно убивает себя только ради того, чтобы убить других, ужасна. Это противочеловечно. Я уверена, что ни в одной религии, в том числе и в мусульманской, такого принципа нет.

Ни история, ни человеческая жизнь не терпят сослагательного наклонения. Знал бы, где упал, соломки бы постелил.

Я начинаю каждый день с зарядки.

Я люблю тратить деньги. Люблю покупать одежду. Я в основном пасусь на Малой Бронной, в Большом Козихинском переулке, рядом с домом.

Я живу в той же квартире, где я родилась, — в Трехпрудном. Я всю жизнь прожила в одном месте.

Мне кажется, я на свои годы и выгляжу. Когда меня спрашивают, сколько мне лет, я говорю: сколько не жалко.

Мне не по душе, когда, чтобы похвалить кого-то, говорят уникальный, легендарный, гениальный и гламурный — как будто других уже нету. Когда слышу «успешный бизнесмен», я вздрагиваю, может, оттого, что я старая. Успешным, мне кажется, может быть только дело — проект, спектакль, решение. Еще мне не нравится слово «креативный» — как будто в русском языке нет слова «творческий». Это все от недостаточной грамотности и от низкой культуры.

Мне еще не хватало необходимости, чтобы за мной ухаживали. Поэтому очень долго жить я не хочу.

Русский человек не более ленив, чем какой-либо другой. У нас в стране беспорядка порядком, но не в лени дело.

Я очень обыкновенная, не за что меня боготворить совершенно. И я большая лентяйка.

Есть люди — и люди.

Этот ненавидимый мною глобал ворминг.

Я хорошая актриса все-таки.

Не понятно, почему китайцы могут сделать конкурентоспособный автомобиль, а мы не можем.

Человек живет не так-то уж долго.Только-только соображать начинаешь, что к чему, и уже пора
расслабиться.