Правила жизни Уистена Хью Одена

Как вырастить поэта: столько неврозов, сколько может вынести ребенок.

Я собирался стать геологом или горным инженером и все время — с шести до двенадцати лет — мечтал о собственном идеальном мире, в его основе были пейзаж — известняковые болота и индустрия — добыча свинца.

У меня есть две идеи фикс: попасть в историю английской просодии и в Оксфордский словарь английского языка — чтобы они ссылались на меня, объясняя новые слова.

Двенадцатилетние мальчишки — вот с кем интересно беседовать. Смекалистый народ. На пять минут их можно увлечь чем угодно. Потом они, правда, забудут все, что вы говорили.

Кошки мешают работать. Они все время лезут к вам, пытаются привлечь ваше внимание и этим жутко раздражают.

Свобода выбора сама по себе не плоха и не хороша, она — необходимое условие существования человека, без которого ни добродетель, ни зло не имеют никакого значения. Конечно, выбор добродетели предпочтителен, но лучше самому выбрать зло, нежели получить добродетель по чужому выбору.

Господи, спасибо тебе, что ты создал книги в качестве альтернативы беседе.

Что хорошо в «Шерлоке Холмсе», «Дон Кихоте» и «Буре», так это доступность идей. Тут не нужна никакая поэзия, достаточно легенды. Если вы уловили ее суть, дальше все идет как по маслу.

В поздних пьесах Шекспира девушки только и делают, что динамят.

Лучший русский писатель — Чехов. Он единственный из вас, у кого есть здравый смысл.

Мне говорили, что русские всегда крадут дворники с автомобилей. Почему?

Я слышал, люди в Москве показывают друг другу ночью на горящее окно в Кремле и говорят друг другу: «Это Сталин — трудовая пчела».

По ночам работают только Гитлеры.

Не люблю мужчин, которые оставляют за собой дымящийся шлейф плачущих женщин.

Только женщина, услышав смешную историю, спросит: «Это было на самом деле?»

Мне кажется, если мужчины знали бы, что женщины говорят про них друг другу, человеческая раса уже давно бы вымерла.

Половой акт нужно описывать с комической точки зрения, смотреть на него глазами ребенка. В противном случае это все равно, что описывать духовные откровения.

Есть один способ убедиться в порнографии. Нужно заставить двенадцать здоровых мужчин прочитать книгу, а потом задать им только один вопрос: «У вас была эрекция?». Если большинство ответит «да», значит, книга порнографична, хотел того автор или нет.

Я знал троих великих поэтов, и все они были первостатейные сукины дети: Йейтс, Фрост, Брехт.

«Я буду любить тебя вечно», — клянется поэт. По-моему, это очень просто. «Я буду любить тебя до 16:15 следующего вторника». Уже сложнее, не так ли?

Поэзия — продукт наших чувств. Есть жутко показательный анекдот про Элиота. Одна дама, которая сидела рядом с ним за столом, спросила его: «Не правда ли, чудный вечер?» — «Да, особенно если видеть ужас его изнанки», — ответил Элиот.

В тридцатых никто не сомневался в том, что писать вообще нужно. А сейчас все дело в удовольствии, поэтому дилемма одна: что приятнее — писать стихи или трахаться?

Прежде чем жаловаться на недоступность современной поэзии, стоит спросить себя, сколько раз вам вообще удавалось искренне и глубоко поделиться личным опытом.

У поэта есть только один долг перед государством — задавать пример правильного использования родного, повсеместно искажаемого языка. Физическую силу приходится применять, когда слова теряют свое значение.

Мне не кажется, что можно выразить словами какой-то мистический опыт. В тот момент, когда твое эго исчезает, исчезает и власть над языком.

В Америке даже богач считает, что ему необходимо каждый день ходить на работу. Не потому, что ему это нравится, а потому, что он не знает, чем еще ему заняться.

Американцы скорее отдадут вам деньги, нежели еду. Потому что они всегда боятся остаться голодными.

Язык лягушатников — это язык ада. Лягушатники были изгнаны из рая за то, что раздражали Бога, обращаясь к нему cher maitre.

Политики всегда казались мне опасными лунатиками, которых необходимо по возможности избегать и осторожно высмеивать; а также людьми, которым, помимо прочего, никогда нельзя говорить правду.

Вы знаете военных. Они не желают слышать ничего, что противоречит их мыслям.

На пьяницу противно смотреть, его неприятно слушать, его жалость к себе ничтожна. И тем не менее его образ не дает покоя трезвеннику. Его отказ принимать реальность заставляет нас посмотреть на мир другими глазами, проанализировать мотивы, в силу которых мы считаем этот мир приемлемым.

Я всегда находил существование приятным. Даже если ты орешь от боли, тебе по большому счету повезло, потому что ты еще можешь орать.

Моя обязанность по отношению к Богу — быть счастливым; моя обязанность по отношению к ближнему — доставлять ему удовольствие и уменьшать его боль.

Верный признак того, что у человека есть вкус — то, что он не уверен в его наличии.

Я не могу найти общего знаменателя у тех, кем я восхищаюсь, или у тех, кто мне нравится. Но в случае с теми, кого я люблю, он вычисляется крайне просто — эти люди заставляют меня смеяться.

Ум стимулирует сомнение, чувство, что значение вашего опыта — это не что-то само собой разумеющееся.

Розыгрыш — демонстрация того, что людям совсем не требуется серьезный мотив, чтобы унижать друг друга.

Раньше люди знали, что означают слова, вне зависимости от их собственного активного словаря. Теперь люди повторяют словарь радио и телевидения, в котором на тридцать процентов больше слов, чем они понимают.

Смерть — это настигающий тебя на пикнике звук гремящего вдали грома.

Я живу по часам. Когда на мне нет часов, я даже не знаю, когда пришло время проголодаться.

Хотите романтики? Трахните журналиста.