Мальчишка и «винишко»
Вернувшись с Women’s March в Лос-Анджелесе, — крупнейшего феминистского мероприятия в западном царстве, — я сел смотреть новый моднейший сериал The End Of The Fucking World. Это лавстори о сбежавших из дома подростках — «нимфоманке» и «психопате», который якобы хочет ее зарезать, но на самом деле обожает. Наблюдая за их циничными «мимими» и все еще находясь под воздействием кричалок во славу «пусси», я преисполнился оптимизмом: мир меняется и, кажется, все становится лучше, раз мы уже прославляем вагины на площадях и можем шутить про подростковый секс и жажду зарезать любимого человека. Но тут случилась совсем другая лавстори — московский студент убил возлюбленную, съел бутерброд и занялся сексом с кадавром.
Всякий раз, когда в мире случается очередной занимательный кошмар, мы пытаемся проиллюстрировать им наши взгляды. Стоит взорваться вокзалу, и сторонники скреп включают шарманку про понаехавших, а их либеральные оппоненты — противопоставлять луже трупов поэзию Омара Хайяма. Вот и в случае с Артемом Исхаковым все тут же бросились в область исторических обобщений, мол, что же эта история говорит о нас? Это пример частного психоза или выражение некоей общественной тенденции, в рамках которой «мужики сходят с ума»?
Пришло время поговорить о феминизме, и поводом для этого стал не сам прецедент, а реакция на него говноедов из интернета. Парень убил девушку. Казалось бы, что тут еще можно сказать, кроме слов сочувствия родным и близким погибшей? Однако в cеть попали интимные фото убитой, и комментарии тут же наводнили «эксперты», осуждающие «шлюху», которая «довела» Ромео. Можно, конечно, пожурить троллей за паралич человечности, но куда важнее распознать в их реакции культурную проблему — проблему традиционного общества, миф которого начинается с грехопадения по вине женщины (Евы), сотворенной из вторсырья (ребра Адама) и способной оправдать свою «неполноценность» только посредством материнства. Любое эмансипированное поведение с ее стороны рассматривается как б...во (сексуальная неразборчивость. — Правила жизни). «Это не мы людоеды. Это юбка короткая», – так мыслят самцы мезозоя. За спиной у исхаковых возникают целые сообщества шариковых, которые критикуют те или иные аспекты поведения Татьяны Страховой, – ее крашеные волосы, ее обнаженные селфи, винишко – и чуть ли не оправдывают ее убийство. Почему это плохо? Потому что в обществе, где о женщине думают так, убить ее как бы легче, чем в условиях понимания гендерного равенства.
И хотя никакие культурные механизмы не могут гарантировать, что чей-то психоз не обернется жестью, их наличие повышает шанс остановить ее на ранних этапах «поехавшей кукушки». Причина произошедшего — не избыток феминизма, под напором которого подавленные пенисы якобы выходят из строя, а наоборот, его дефицит, и, следовательно, отсутствие понимания ценности человеческой жизни, безотносительно ее пола и образа жизни.
По-настоящему страшно в этой истории выглядит «цивильность» убийцы. Те, кто читал его прощальное письмо, безусловно, найдут в нем материал для психиатра. Но это не выдающийся бред. Исхаков вполне себе осознает, что натворил, и даже извиняется перед семьей убитой. Подчас складывается впечатление, что письмо написано вполне обычным юношей с пухлыми губами и разбитым сердцем — в таком многие могут узнать себя. Вот что страшно. Грань между нормальностью и «привет, ребята» оказывается эфемерной. Можно сколько угодно демонизировать «гнилое яблоко» и убеждать себя в том, что мы-то уж точно не такие, но правда в том, что человек – это граната.