Правила жизни Гаса Ван Сента

Готовить для себя — это как-то странно.

Мой отец был коммивояжером. Он все время уезжал то на три, то на четыре дня. Помню, когда мне было лет пять, я все время торчал у окна, как пес, смотрел на пустую улицу и ждал, когда он вернется.

Отец научил меня очень многому. Не могу вспомнить — чему именно. Преданность обычно затуманивает подробности.

В жизни всегда есть момент, когда ты отделяешься от отца. Ты становишься самостоятельным мужчиной. А потом снова к нему возвращаешься.

Иногда те, кто тебе помогают, могут очень здорово накосячить.

Я играю на гитаре, но чисто в терапевтических целях. Это как вязание — я ничему не учусь и ничего не сочиняю. Я не играю песен. Просто аккорды и всякие странные штуки. По сути, бубнеж.

В 16-17 лет ты выстраиваешь самые важные связи с внешним миром. Это уже на всю жизнь. Если спросить у 70-летнего старика, какая у него любимая песня, это будет песня, которую он слушал в 16.

Недавно я понял одну ужасную вещь: моя жизнь почти не изменилась с тех пор, как мне было 12 и я стал отгораживаться от внешнего мира.

В юности мне было очень хреново. Чувствовал я себя лет на 60, гораздо старше, чем сейчас. Уж не знаю, было ли дело в возрасте, в том, что я — гей, в том, что я боялся открыться, или в чем-то еще.

Жизнь натурала, конечно, тоска смертная, но она не так уж плоха.

Легализация однополых браков попросту означает, что над тобой не будет висеть человек, который решает, что тебе можно, а чего нельзя. Это — последний бастион. А начинаться все должно с того, что тебя хотя бы с работы не выгонят за то, что ты гей.

Харви Милк (активист и первый открытый гей, избранный на государственный пост в Калифорнии. — Правила жизни) верил: если все геи открыто заявят о своей сексуальной ориентации, люди наконец поймут, что у каждого есть знакомый или родственник-гей или лесбиянка. Гораздо труднее ненавидеть кого-то, кого ты знаешь и любишь.

Чем дальше, тем больше в журналистике от развлечений, а в развлечениях — от журналистики.

Когда мы только рассылали сценарий «Милка» актерам и продюсерам, мы вырезали оттуда первую эротическую сцену. Просто хотели, чтобы люди не струхнули и дочитали все до конца. На первой же нашей большой встрече Шон (Пенн, получивший в 2009 году «Оскара» за роль Харви Милка. — Правила жизни) сказал: «Знаете, тут хорошо бы в начале какую-нибудь мощную любовную сцену». А мы говорим: «Да ради бога — вообще-то она там есть».

С актерами все просто: им нужно знать роль и не опаздывать.

Современное кино превращается в проповедь: ты перестаешь думать, просто получаешь информацию.

В моих фильмах нет позитивных главных героев.

Смерть в кино надо снимать по старинке, с двойной экспозицией. Ничего лучше, чтобы показать, как душа отлетает от тела, до сих пор не придумано. Но если у вас плохие продюсеры, они наверняка захотят добавить немного блесток.

Кажется, я человек довольно сентиментальный.

Я верю в метафизическое-научное-сам-не-знаю-что, вроде уравнения или чего-то похожего. Но не могу сказать, что я верю в разумное божество, похожее на человека. Такой тип Бога — это человеческая проекция. И к реальной Вселенной все это не имеет никакого отношения.

Если у меня обнаружат рак, я наверняка впаду в страшное уныние. А кто-нибудь моложе — нет. Мне кажется, молодым людям бывает гораздо проще принять неминуемость собственной смерти.

В какой-то момент своего пути художник должен научиться думать не только о себе.

Главное правило саспенса: зритель должен знать, что что-то произойдет, но не должен знать — когда.

Я всегда хотел снять комедию.