«После революции между крестьянами был спор – громить усадьбу или нет»: как сейчас живут потомки дворян, переживших революцию 1917 года
ПАВЕЛ ЭДУАРДОВИЧ КУЛИКОВСКИЙ, официальный представитель Объединения членов рода Романовых в России:
«Когда началась Первая мировая война, моя прабабушка Великая княгиня Ольга Александровна, младшая сестра Николая II, основала свой полевой госпиталь и работала на фронте при Ахтырском полку. Там же служил ее муж, Николай Куликовский, офицер из семьи помещиков. Великая княгиня работала сначала на западном фронте под Ровно, а потом в больнице в Киеве. В отличие от своей матери, императрицы Марии Федоровны, великая княгиня жила в простой квартире, а не во дворце. После отречения Николая II положение родственников царя стало опасным, на Ольгу Александровну напала с ножом одна из медсестер в больнице. Поэтому великая княгиня с мужем и родственниками переехали в Крым. Сначала они жили в семейном дворце в Ай-Тюдор, недалеко от Ялты. Сейчас там санаторий для детей с туберкулезом. Именно там Романовы встретили октябрьскую революцию, после чего их перевезли в другой дворец, Дюльбер.
Там они находились под домашним арестом. Дворец почти одновременно захватили большевики из двух организаций – ялтинской и севастопольской, которые никак не могли определиться, что делать с царской семьей. Это скорее всего и спасло им жизнь, потому что правительство Ленина заключило Брест-Литовский мир с Германией, и началась немецкая оккупация Украины. Так как муж Ольги Александровны был не царского происхождения, ей при большевиках была предоставлена свобода передвижения. У нас есть семейная легенда о том, как великая княгиня выносила из Дюльбера драгоценности в банке из-под какао и прятала их на пляже. Позже она уехала из Крыма в Кубань, где некоторое время жила в станице Новоминская, атаман которой был родственником одного из охранников царской семьи. Именно там и родился мой дед, Гурий Николаевич. Когда Красная Армия была уже на подходах к станице, моя семья бежала в Новороссийск. Там они встретили датского консула, который помог им эмигрировать в феврале 1920 г. в Данию. В Дании к тому времени уже поселилась мать великой княгини, императрица Мария Федоровна».
ПОЛ РОДЗЯНКО, предприниматель, вице-председатель Фонда американо-российского культурного сотрудничества:
«Лучше всех я знаю историю моего дедушки, Павла Павловича Родзянко, племянника того самого Михаила Владимировича Родзянко, знаменитого политика, лидера октябристов и Председателя Государственной Думы. Мой дед был военным и чемпионом мира по верховой езде. Три года подряд он, как член русской команды, побеждал в Англии. Так как он был дружен с английской королевской семьей, в декабре 1916 г. император поручил ему поехать в Англию, чтобы заняться закупками военной техники. Поездка планировалась долгосрочная и дед попросил разрешения взять с собой семью. Так они и оказались в Виндзоре, где и поселились в январе 1917, рядом с королевским дворцом.
Мой дед практически каждый день ездил верхом вместе с членами королевской семьи. Когда случилась революция, деду предложили вступить в британскую армию. Как-то раз он шел по Лондону в форме рядового и столкнулся с Сэром Альфредом Ноксом, с которым был знаком. Британский генерал очень удивился, увидев Павла Павловича в форме рядового и пригласил его к себе в офис. Так за полчаса дед стал полковником английской армии. Вместе с англичанами он добрался через Владивосток до Екатеринбурга, куда попал в 1918 г. уже после расстрела царской семьи. Дед нашел собачку цесаревича, наследника престола Алексея Николаевича и привез ее в Англию. Но Императрица Мария Федоровна отказывалась верить, что это собачка цесаревича.
АНДРОНИК ХАЧИЯН, дизайнер, Арт-директор школы DOS, актёр Театра.Doc:
«Мой прапрапрадед Владимир Михайлович Голицын был московским головой, а до этого губернатором и вице-губернатором Москвы. В 1905 он ушел с поста, но продолжал заседать в различного рода обществах. К 1917 г. он был довольно старенький, ему было около 70 лет. Во время революции он вел дневник, где довольно подробно описывал все события, но участия в них не принимал. Сама революция нас изначально не особенно коснулась, гонения начались уже потом, в 1930х.
Председатель Моссовета Лев Борисович Каменев, очень интеллигентный человек, который хорошо относился к деду, подарил ему после Октябрьской революции охранные грамоты для всей семьи на случай угрозы жизни. Два экземпляра этих грамот остались в семье до сих пор. Через некоторое время предки переехали в Богородицк (Тульская обл.), где спокойно прожили несколько лет. Есть семейная легенда о том, как моя прапрабабушка, Анна Сергеевна Голицына (урожденная Лопухина) в одиночку транспортировала скорняжный ящик в Богородицк вместе с наследством – диадемой бухарского эмира, бриллиантами и другими драгоценностями. На деньги от наследства и заработки от скорняжной работы наша семья и существовала в Богородицке. До 1930х у нас погиб только один родственник – Михаил Лопухин, брат Анны Голицыной. Он участвовал в одной из попыток освободить царскую семью и был расстрелян в сентябре 1918 г.».
НИКОЛАЙ СЛУЧЕВСКИЙ, директор Столыпинского центра регионального развития:
«Мой папа, Владимир Николаевич Случевский, внук известного русского поэта Константина Случевского, родился в 1915 году в Санкт-Петербурге. В 1916 его отец, мой дедушка, инженер Николай Константинович, переехал в Мурманск. Там он руководил строительством нескольких объектов, включая электрическую станцию, в то время как его жена Людмила Ивановна и мой папа оставались в Славянске. После 1917 г. Николай Константинович стал одним из лидеров белого движения, за что его и расстреляли в 1921 г. в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге.
Моя бабушка умерла в Славянске (Украина) от тифа в 1918 г., а отец с тетей уехали на юг, в Крым. Оттуда в сентябре 1920 г. в 2 часа утра на маленькой лодке под артиллерийским обстрелом они смогли добраться до французского корабля, с которым отплыли в Югославию. Высадили их в Дубровнике, потом они перебрались в Нови-Сад. Папе тогда было всего пять лет. Мои предки по материнской линии – Столыпины, успели выехать из России еще до революции и в 1917 жили в имении Довторы в Литве, на границе с Латвией. Там и выросла моя мама, Екатерина фон Бок. Имение было в руках фон Боков, балтийских дворян русско-немецкого происхождения с начала XIX века. В имении Довторы в межвоенный период жизнь продолжалась как обычно, ничего не поменялось кроме того, что Литва стала независимой».
НАТАЛЬЯ ПОЛЕНОВА, директор Государственного мемориального историко-художественного и природного музея-заповедника В.Д. Поленова:
«Жизнь Василия Дмитриевича Поленова, основателя нашего рода, нашего музея, нашего семейного дела проистекала сама по себе, согласуясь с какими-то своими правилами служения красоте, творчеству, ремеслу и своей семье. Ни он, ни его окружение не были политизированы. Революция 1917 года поначалу никак не отразилась на жизни Поленовых и их имения. После революции между местными крестьянами были споры – громить усадьбу или нет. И было решено оставить Поленово в покое, так как художник много делал для них добра. Поленов всегда планировал превратить свое имение в первый сельский культурный центр, строил школы, церкви. Близкое знакомство с Луначарским позволило Поленову одним из первых получить статус народного художника. Сам Поленов тогда был уже стар и болел, к нему была приглашена медсестра-сиделка. Василий Дмитриевич – глава семьи, но герой XX века это, бесспорно, сын художника, мой дед Дмитрий Васильевич.
Даже в самые тяжелые события революции, которые происходили в столице, мысли Поленовых занимали такие вещи как строительство храма, организация образовательной программы для крестьян и сохранность имения. Или даже Окский планктон. Я не шучу – у наc в музее сейчас как раз открылась выставка о том, что происходило в имении между 1917 и 1937 годами, когда деда арестовали по обвинению в шпионаже. По его дневникам понятно, что в то время как прогрессивная молодежь столицы была занята в том числе и политическими переменами в жизни страны и общества, дед записывал, сколько раков он поймал в Оке и каким болезням подвержены деревья в парке. Все заботы об имении легли на Дмитрия Васильевича. Финансовая ситуация была плачевная и Поленовы пригласили Большой Театр устроить на территории усадьбы дом отдыха. Таким образом удалось отложить неизбежную национализацию до 1930х годов».