Правила жизни Сэмюэла Л. Джексона

Я не кинозвезда — я актер. Просто снялся в некотором количестве фильмов, которые принесли некоторое количество денег.

Родом я из Теннеcси, и в детстве меня окружали люди, которые знали что-то такое, о чем сейчас все позабыли. Недалеко от меня жила колдунья, и если кто-то заболевал, она приходила и давала больному разные липкие снадобья, молилась и бормотала что-то. А еще мы часто видели людей, которые умерли много лет назад. Иногда, если мы играли там, где играть было запрещено, появлялась какая-нибудь женщина и говорила, что сейчас позвонит нашим матерям и скажет, чем мы тут занимаемся. Мы знали, что она давным-давно умерла, и мы приходили домой перепуганные, а наши матери ругали нас. Эти мертвые женщины всегда выполняли свои угрозы.

В детстве меня учили не высовываться. Мой дед работал уборщиком и иногда брал меня с собой на работу. Его напарник — двадцатилетний белый парень — называл моего деда Эд, а мой дед называл его «мистер». Дед никогда не смотрел этому парню в глаза, а мне говорил: «Опусти голову. Не следует смотреть белым людям в глаза, иначе они подумают, что ты слишком наглый». Вот почему моя кинокомпания называется «Наглец» (англ. Uppity. — Правила жизни).

Кажется, я пошел в кино только потому, что мне всегда хотелось увидеть себя со стороны, а зеркала мне не хватало.

Меня стали узнавать достаточно поздно — уже после «Криминального чтива». Когда мы снимали его, я и еще несколько ребят решили в один день прогуляться. Мы вышли на улицу и остановились поболтать. И вдруг откуда-то появились пять полицейских машин. Нас положили на землю лицом вниз, а потом оказалось, что кто-то позвонил в полицию и сообщил, что на углу стоят пять чернокожих парней с битами и оружием. Ни бит, ни оружия у нас не нашли, но прежде чем отпустить, нас все равно допрашивали не меньше часа. Конечно, к тому моменту я уже снялся в «Лихорадке джунглей» (фильм Спайка Ли 1991 года. — Правила жизни), но полицейские вряд ли смотрели это кино. В какой-то момент один из них сказал мне: «Кажется, я где-то тебя видел». Но я до сих пор уверен, что он сказал это лишь потому, что перед тем, как заступить на дежурство, прочитал ориентировку на какого-то шестифутового чернокожего насильника.

В обычной жизни я не герой, но у меня есть пушка. Иногда я кладу ее под кровать. Если я проснусь и увижу кого-то, кого в доме быть не должно, я сразу начну стрелять, уж поверьте.

Я никогда не сидел в тюрьме, меня никогда не арестовывали, я не маялся ни одной ночи в полицейском участке. Я был хорошим сыном, стал хорошим отцом, и вот уже тридцать лет женат на одной женщине. Я умею дружить, я окончил колледж, я верю в необходимость образования и я даже занимаюсь благотворительностью. Так что когда кто-то начинает критиковать моих персонажей, я говорю: «Расслабьтесь, это лишь часть истории».

Очень трудно найти такой фильм, где я не употребил бы хоть раз слово «ублюдок». Я собирался использовать его даже в «Звездных войнах», но мне сказали, что джедаи так не разговаривают.

За всю свою жизнь я не просил ни о чем, кроме пурпурного светового меча. Лукас сказал мне: «Послушай, световые мечи у нас либо красные, либо зеленые». «Понимаю, — говорю, — но я хочу пурпурный».

Я никогда не боялся летать самолетами. Своей жене я всегда говорю: «Разбуди меня, если будем падать».

Когда ты в браке уже тридцать лет, у тебя, конечно же, есть право сказать: «пошло все это в жопу» — и отвалить. Но ты также можешь сказать: «пошло все это в жопу, прости меня».

Наверное, самый отвратительный момент моей жизни приключился в реабилитационном центре, когда, стоя напротив своей жены и дочери, я сказал: «Привет, я Сэм, и я наркоман». Но все любят неудачников, которые борются до конца.

Я все еще люблю зайти в бар и потрепаться с чуваками. Но я давно не пью, поэтому я заказываю тоник или что-то похожее на алкоголь. Наверное, можно обойтись без этого, но я хочу, чтобы в барах меня принимали за своего.

Свою первую любовную сцену в кино я сыграл очень поздно. Но все это не так забавно, как может показаться со стороны. Когда я смотрел такие сцены в детстве, я иногда думал: они получают удовольствие или нет, у чувака стоит или нет? Но когда мне самому пришлось сняться в такой сцене, я вдруг осознал, что помимо вас двоих на площадке пятьдесят человек. Ты входишь в комнату, ложишься, и тут начинается: «Сэм, отведи голову! Так, повернись немного!» Ничего приятного. Я всегда хотел, чтобы мне было приятно хоть на секунду. Но приятно не было никогда.

За всю свою жизнь я так и не смог взять в руки червя, даже когда собирался на рыбалку. Но я нормально отношусь к червям, а если и есть какое-то животное, которое мне действительно ненавистно, так это улитка. Не представляю, как люди их едят. Но мало того: они еще и придумали для этого блюда такое же омерзительное название — «эскарго».

Я боюсь старости. У половины моей семьи был гребаный Альцгеймер. Если я вхожу в комнату и вдруг забываю, зачем я в нее вошел, у меня внутри все начинает качаться от страха. Поэтому я все чаще разгадываю кроссворды — это тренирует память. А на крайний случай у меня есть пушка. Я уже рассказывал об этом?

Несколько лет назад я познакомился с одной девушкой. Она только вернулась из Ирака, а там, в Ираке, она ходила по домам простых людей и объясняла, что американцы здесь для того, чтобы помочь. Я спросил, знает ли она арабский. «Нет, — сказала она, — у меня переводчик». Интересно, подумал я, что на самом деле говорит переводчик этим людям? «Мы, белые бестии, помеченные печатью дьявола, пришли на твою землю для того, чтобы, пока ты спишь, перерезать тебе глотку».

Если у тебя есть малейшая возможность воспользоваться правом голоса, используй это право сполна.

Мало кто идет смотреть кино, чтобы изменить жизнь.