Алиса Хазанова: «Все люди несовершенны, все разные и все от чего-то страдают»

Нет (смеется). Большую часть времени мы снимали в ресторане Beauty and Essex в Нью-Йорке. Этот ресторан работает только на ужин, и в 4 часа дня у них начиналась подготовка к приему гостей. Мы договорились, что арендуем помещение с 4 часов утра до 3 часов дня, после чего будем пулей вылетать из ресторана. Я все ждала, когда организм перестроится, но этого почему-то так и не произошло.

Мне не было сложно совмещать актерство и режиссерство профессионально – было даже проще, чем когда воплощаешь задумку другого человека. Но это ужасно сложно физически. Иногда мне приходилось просить нашего оператора Федю Лясса не снимать меня в кадре, а показывать происходящее моими глазами.

«Аритмия» Хлебникова, «Нелюбовь» Звягинцева, и ваши «Осколки» – все вышли в 2017 году и все об отношениях, а не о политике или других остро социальных проблемах. Как думаете, почему именно сейчас на эту тему столько картин?

Про политику у нас в принципе говорить нелегко. А об отношениях между людьми сейчас снимают мало, и в какой-то момент я поняла, что мне стало не хватать таких историй. Те картины, которые есть, были сделаны давно и как будто уже не о нас. Поэтому мне интересно рассуждать на эту тему. Одна из основных проблем нашего времени, и наверное, свойственная не одному поколению, – это отсутствие коммуникации. Люди потеряли навык общения, и мне кажется, его надо возвращать.

«Осколки» – это рассуждение, что было бы, если бы мы могли прожить другую жизнь. Если бы сделали другой выбор в определенных ситуациях. Люди, которым исполнилось тридцать, еще молодые, но уже с багажом прошлого. И в какой-то момент мы начинаем рефлексировать, правильное ли решение приняли. Это касается и профессии, и занятий, которые бросили в детстве из-за критики преподавателя, и отношений – когда ты вроде бы определился, но как будто чего-то не хватает. Я пыталась показать эти ситуации со стороны. В фильме много эмпатии к человеку, хотя это может и не так очевидно на первый взгляд. Все люди несовершенны, все разные и все от чего-то страдают.

Откуда взялась идея линчевской атмосферы нелинейного времени, настоящего и параллельного?

Мы с Майклом (Майкл Куписк, сценарист фильма – Правила жизни) обсуждали фильм Алена Рене «В прошлом году в Мариенбаде». Ни я, ни Майкл не являемся поклонниками этой картины, но вопрос, который в ней поднимается – может ли существовать параллельная жизнь, – страшно нас увлек. Мы много размышляли, каково это – когда появляется человек и говорит, что вы уже виделись и у вас была другая жизнь. Так и сформировалась вся структура фильма.

Меня волнует тема времени как субстанции. Меня занимает мысль, что все единицы времени придуманы и условны. Понятно, что должна быть точка отсчета, но если ее убрать, то физически каждый человек будет ощущать ее по-разному, в зависимости от своего состояния.

А что значит название – «Middleground»?

Когда мы писали с Майклом сценарий, у нас не было названия. Мы почти уже дописали текст, но никак не могли найти одно емкое слово – все время получались довольно длинные и громоздкие штуки. Но сценарий нужно было сдавать, поэтому нужно было найти название. А когда я старательно ищу ответ на какой-то вопрос, я не могу спать, и вот в этом состоянии между сном и явью ко мне пришел Middleground. Я покрутила его со всех сторон, и мне понравилось. Дословный перевод этого слова значит «согласие, к которому приходят конфликтующие стороны», но тут немного другая история. Из-за того, что я говорю о параллельных реальностях в фильме, пространство между ними, в котором и происходят события, для меня и стало Middleground.

Почему вы решили делать кино на английском?

Мы с самого начала делали эту историю вместе с Майклом, поэтому писать сценарий на английском казалось мне естественным ходом событий. Я думаю, это делает фильм более универсальным. Мы хотели построить диалоги так, чтобы сюжет оказался вне времени. Сохранить нейтральность. Думаю, следующий сценарий будет совершенно другим. В этом фильме состояние «без времени», оторванности, было важным.

Как режиссеру, что вам далось сложнее всего?

Сложнее всего понять, что ты правда это делаешь. Кино – долгий процесс. Нужно иметь силу воли, чтобы довести все до конца. Мы сняли фильм за 17 дней, но постпродакшн длился 2 года. И от этого процесса нельзя отлучиться, он физически занимает много времени. Для меня было сюрпризом, что на протяжении всего процесса не получится заниматься чем-то другим. А состояние «я заканчиваю кино» может растянуться очень надолго. Ты уже сам в какой-то момент начинаешь думать, закончится ли это все когда-нибудь?

Переживания приходят потом, постфактум. Я никогда не волновалась так, как когда показывала картину – даже когда выходила на сцену или снималась в первом фильме. Это похоже на тот момент, когда ты впервые отводишь ребенка в школу. И вроде он в порядке, говорит: «Мама, пока!», но это ощущение, что ты должен на пару часов оставить его там одного, похоже на страх после выпуска фильма.

Мне важно, чтобы были единомышленники, которые тебя понимают и говорят с тобой на одном языке. Хотя кто-то может воплощать свои идеи в одиночку, мне важно, чтобы вокруг меня были люди, которые могли бы меня поддержать. И мне очень повезло с командой. Рома Волобуев (продюсер и монтажер фильма – Правила жизни) прочитал сценарий и дальше все время был рядом. Он познакомил меня с Ильей Стюартом (продюсер фильма – Правила жизни), который предложил снимать картину в Нью-Йорке.

Все могло бы случиться по-другому, но я рада, что случилось так, как случилось. Молодые и наглые ребята поехали в Нью-Йорк снимать фильм. Я сделала все, что хотела. Возможно, мне не хватило четырех съемочных дней, потому что на них уже не было денег, но в принципе я сняла все, что придумала.

Сейчас женщины-режиссеры не редкость, и тем не менее не все коллеги готовы относиться к ним так же, как и к мужчинам-режиссерам. Как вы строили общение на площадке?

Я не принимаю этого гендерного разделения. Любому режиссеру-дебютанту сложно, но если ты четко знаешь, что хочешь, и можешь донести это до людей, они за тобой пойдут. Профессионалы на площадке хотят снимать кино, они, как и ты, работают на результат. Они могут не всегда понимать режиссерскую задумку до конца, но на то ты и режиссер, чтобы им ее объяснять. Некоторые актеры говорили мне, что только после просмотра поняли, о чем это все было.

У нас, естественно, как и у любой съемочной группы был период адаптации. Примерно на четвертый съемочный день, когда мы полдня выстраивали сложный кадр (в чем мне сильно помогло мое хореографическое образование), был момент, когда все были в растерянности. Но когда мы сняли первый дубль и команда увидела, что именно мы тут выстраивали, я почувствовала это общее дыхание. И с того момента все начали работать на общий результат. И не было ко мне особого отношения как к женщине.