Правила жизни Рика Оуэнса
Я — лос-анджелесское клише. У меня было консервативное, контролируемое детство, затем я стал настолько неконтролируемым, насколько мог, а затем понял, что мне все-таки нравится контроль. Это история моего поколения: дети, которых слишком много контролировали, сначала стали наркоманами и алкоголиками, а потом уже обрели духовность и дзен. Это так обычно. Я совершенно обычный.
В детстве я был довольно женственным и чувствительным. Старая история: чувствительный мальчик в маленьком городе пытается соответствовать большинству. Я пытался, но получалось не очень-то успешно. Это было унизительно. Но в некотором смысле это помогло мне сформировать чувство неповиновения и развило желание бунтовать.
Я бы не сказал, что моя одежда радикальная, но для кого-то моего возраста, полагаю, она может казаться нелепой. То, что я ношу, — логичный ответ на то, как я живу и что делаю.
Мир, который я представляю людям, не должен быть навязанным. Это не манифест, а предложение. И оно должно быть деликатным.
Знаете, юмор — одна из самых элегантных вещей во всей вселенной.
Я — пятидесятилетний мужчина, который носит вечерние перчатки, кроссовки и шорты одновременно. Пожалуй, это не образ мечты для пятидесятилетнего мужчины. Но я уже зарекомендовал себя как модный дизайнер из Парижа, так что от меня ожидают какой-то эстетической эксцентричности. Если бы я появился в костюме, люди были бы разочарованы.
Мода популярна, потому что загадочна. Это приливы и отливы тонких материй, которые мы предлагаем как дизайнеры и на которые люди реагируют как стаи птиц, внезапно кружащиеся посреди неба. Вот что делает ее очаровательной.
Вежливость важнее дерзости. Я не хочу, чтобы люди чувствовали себя неловко. На своих шоу я демонстрировал наготу и странные вещи, но модный показ — это сложная эстетическая арена, где люди ожидают определенного элемента неожиданности и вызова. Я бы не стал устраивать показ для церковной группы моей матери. Это было бы невежливо.
Мне нравится говорить о других вещах, кроме одежды. Возможность показывать разные типы красоты в поведенческо-социальном плане — настоящий подарок.
О, конечно, я фанат моды. Мне нравится смотреть, что происходит вокруг.
Я не сноб — хотя нет, наверное, все-таки сноб.
Мой отец был очень заинтересован в самопознании и развитии. Но с возрастом он становился все более разочарованным и ожесточенным, а не безмятежным. Может, это ухудшение здоровья, которое делает человека боязливым и остро реагирующим, может, это неизбежно. Но я также видел пожилых людей, которые с возрастом обрели покой и которыми я восхищаюсь. Не знаю, как будет со мной: возможно, к тому времени у меня будут только внуки и котята.
Жизнь — это циклы смерти и возрождения, поэтому делать все возможное перед лицом этой хрупкости и есть смысл жизни. Делать все, что в наших силах, пока мы можем.
Удовольствие от изящества и красоты — одна из величайших наград в жизни, и некоторые люди способны одаривать им лучше, чем другие. Мне позволено быть эстетическим голосом, поэтому я чувствую ответственность за то, чтобы донести его в мир.
Когда я называю моду искусством, у меня всегда перехватывает дыхание. Но по мере того, как мир моды становится более насыщенным и конкурирует за то, чтобы выделиться, вам нужно перейти на другой уровень, уровень, на котором приходится нажимать те же кнопки, что нажимает искусство.
Мода может быть бегством от действительности, но меня всегда интересовала ее вдохновляющая сторона — желание представить себя таким, каким вы надеетесь стать. Мода может тонко передать вашу систему ценностей даже раньше, чем вы заговорите.
Думаю, со мной трудно жить. Я очень негибкий, и это непросто. Временами я бью кулаком по столу и говорю: «Будет так-то, это не обсуждается» — и знаю, что это может быть неприятно. Если бы я сам с собой жил, меня б тошнило от этого «Рик Оуэнс то, Рик Оуэнс се».
Кажется, я никогда не делал эскизов своих работ. В модных эскизах есть что-то банальное. Просто переходите к делу! Эскизы вовсе необязательный шаг, поверхностный и не технологичный. Вроде мастурбации.
На моем рабочем столе стоит череп. Много лет назад я купил его в интернете. И для меня это не что-то жуткое, скорее memento mori — напоминание, что нужно жить и творить, пока есть такая возможность.
В числе моих любимых рок-звезд — Дэвид Боуи и Лемми из Motörhead. А еще Игги Поп. Он вдохновляет меня никогда не носить рубашку.
Я всегда предлагал мужчинам носить каблуки. Я рассматриваю их не как предмет, придающий мужчине женственность, а как атрибут металлиста, например, группы Kiss. Когда участники группы Kiss надевали ботинки на каблуках, это был вызов: «Эй ты, только попробуй назвать меня женственным, я тебе задам!»
На самом деле я не верю в инопланетян, но кажется немного высокомерным предполагать, что, кроме нас, нет никого.
Наготу женщины уже столько раз исследовали, что я даже не рассматриваю ее как тему для своих показов.
В современном мире всем тесно. Слишком много людей, слишком много денег, слишком быстро все происходит. Поэтому мне кажется, что повторить мой путь в наши дни невозможно.
Возможность выражать себя — вот настоящая роскошь.
Я всегда хотел заниматься чем-то легкомысленным, поверхностным и светлым. Я не хотел быть великим художником.
Я выступаю против конвенций в моде. Меня всегда раздражал тот факт, что мода предназначена только для шоу. Все эти дизайнеры наряжают женщин в пышные платья, выпускают их на подиум, а сами в конце показа выходят на поклон в джинсах и футболке.