Клиповое создание

ФАРАОН: Изначально я рассчитывал посвятить себя спортивной деятельности, а потом пришел этап разочарования во всем, что я делаю. Мне просто, если честно, важно было стать самим собой, делать то, что мне хочется, а не то, что от меня ждут. Потому что такой у меня характер, так сложились обстоятельства. Когда в раннем возрасте ты добиваешься свободы (потому что у тебя ее никогда не было и ты еще находишься в пограничном состоянии), ты на себя полностью берешь ответственность за свои поступки, за свой выбор. Когда ты это делаешь лет в 13‑14, ты осознанно проходишь состояние пи*** (катастрофы. – Правила жизни).

С.М.: Ты же ребенком еще в тот момент был.

Ф.: Да, ребенком, но в каком‑то смысле уже взрослым. У меня был футбол, футбол меня закалил: команда, сборы, мы дрались стенка на стенку. Имея такой опыт, я просто взял и сказал: дальше живу самостоятельно.

С.М.: Ты рос в достатке? Ты не нуждался в каких‑то вещах, в которых, может быть, нуждались твои сверстники?

Ф.: Я, в принципе, человек, который не особо в чем‑то нуждался. В чем я нуждался, то было внутри, а не снаружи.

С.М.: Тепло?

Ф.: Я бы не сказал, что тепло. Это постоянное прохождение различных испытаний духа. Меня все время тянуло через что‑то проходить. Я никогда об этом никому не говорил, понимая, что в этом не было бы смысла. Я был наедине с собой и сам делал выводы, старался понять себя. Были только мои решения, и необязательно кому‑то было о них знать, просто на этапе взросления я проходил барьер: это мне интересно, а это – нет. Родителей я просто старался не трогать, понимал, что на тот момент им было тяжело. Все говорят про меня: мажор, мажор. Но в моей жизни и нищета была. Я так думал: они потом меня поймут.

С.М.: То есть это не типичный бунт против родителей?

Ф.: Это скорее бунт против себя самого. Я понимал, что в спортивном мире я завишу от тренера, от судейства. Там ты варишься в маленьком мирке, где постоянно сталкиваешься с людьми – неважно, нравятся они тебе или нет. Я не чувствовал себя в своей тарелке. В один момент у меня что‑то щелкнуло, и я решил просто сделать все по‑своему.

С.М.: Что говорили твои родители?

Ф.: Я не знаю, я с ними не общался. Были разные ситуации, я бы не хотел о них говорить, потому что это семейное. Но х*** (проблема. – Правила жизни), через которую мне пришлось пройти, сделала меня тем, кто я есть. Я переламывал себя миллион раз и продолжаю это делать, потому что, если себя не переламывать, ты попадаешь в зону комфорта и расслабляешься.

С.М.: Ты сказал: я не хочу заниматься спортом, я хочу заниматься музыкой, но для этого я должен пройти круги своего маленького ада.

Ф.: Может быть, большого. Все познается в сравнении. Период творчества с 18 до 20 лет был панковским. Был рок-н-ролл, огонь, борьба, зависимость или независимость – неважно, не об этом речь. В определенный момент я понял, что можно разговаривать по‑другому со своей аудиторией. Начался новый этап. Я стал взрослее.

С.М.: Слушая твой новый микстейп, который по сути стал полноценным альбомом (Pink Phloyd. – Правила жизни), я подумал, что в текстах про «телок», которые тебя «делят, как мармелад», тебе давно уже тесно и пришло время высказаться как‑то посерьезнее, что ли? Сказать всем этим мальчикам и девочкам, которые после концерта в Челябинске тебе машину перевернули: «Ребят, вот что я на самом деле думаю про жизнь».

Ф.: Мне хотелось бы донести до этих ребят, что выбор, который они собираются сделать, который повлияет на всю их жизнь, должен исходить откуда-то отсюда (тычет себя в грудь. – Правила жизни), а не от окружения, не от родителей. Я просто хочу им сказать, что по жизни надо выгрызать свое, быть собой. У каждого есть собственное «я», которое может перерасти во что‑то великое, а может сгореть и уничтожить. Мне бы хотелось донести до людей, что не все решают бабки, бренды, не все решает e*** (секс. – Правила жизни), есть вещи в этой жизни, в этой стране, намного более глубокие, базовые, честные.

С.М.: «Не все решают бабки и бренды, есть базовые вещи» – и тут я открываю твою страницу «ВКонтакте», а там Фараон на показе женской линии Iceberg, Фараон на показе Chanel. Как ты думаешь, артист, которого ты называешь одним из своих кумиров, Курт Кобейн, ходил бы на показ женской линии Iceberg?

Ф.: Я же не Курт Кобейн.

С.М.: Ты лидер, ты голос поколения. Ты поешь про убитые «найки» и худи, а сам позируешь на презентации с бокалом шампанского? Нет ли здесь некоторых... противоречий?

Ф.: Что касается жизни светской... Ну сходил я на два-три ивента, мне было интересно. Мне интересно попасть в другой круг. Мир же не такой плоский. Я хочу за то время, пока я жив, пока я топчу эту землю и вдыхаю кислород, многое узнать, многое попробовать, почувствовать – мне все это интересно. Мне в принципе интересен дизайн. Мне не интересны материал и сами тряпки, мне интересно, какие впечатления они оставляют, какие эмоции. Пока я не попробую, я не узнаю, нравится мне это или не нравится. Правильно? Что мне мешает прийти и попробовать, улыбнуться парочке людей, сфотографироваться и с*** (уйти. – Правила жизни)?

С.М.: Ничего не мешает. Я говорю о другом. Медиа довольно быстро упаковывают людей, превращая их в персонажей. Ты не чувствуешь опасности в один момент найти себя в «светской хронике» в пяти разных журналах? Где‑то между Ольгой Бузовой и «влиятельными бизнесменами».

Ф.: Мне пох*** (все равно. – Правила жизни), если честно. Я же не Ольга Бузова.

С.М.: Как бы пафосно это ни прозвучало, ты чувствуешь хоть какую‑то ответственность перед миллионами – а их уже реально миллионы – своих фанатов?

Ф.: Возможно, раньше я не осознавал, я вообще не представлял, что смогу прийти к той точке, в которой я нахожусь сейчас. Сейчас я очень хорошо понимаю свою ответственность не только перед людьми, с которыми я делюсь своими мыслями и своими музыкальными предпочтениями, а еще и перед самим собой. Я понимаю, что я столько прошел, столько потерял, столько нахавался, что не могу в один момент все про*** (потерять. – Правила жизни). Мне нужно следить за собой, и я больше не разрушаю самого себя. Я не хочу стоять на месте, я хочу делать что‑то дальше, делать по‑другому: красиво, эстетично, великолепно.

С.М.: Забегая на пять минут вперед. Кем ты себя видишь в ближайшем будущем? Просто известным артистом, большим брендом, бизнес-империей?

Ф.: Я просто хочу оставить след. Чтобы прошло лет пять, и ты вернулся к этому микстейпу, включил его и кайфанул, потому что я вложил туда душу.

С.М.: Ты говоришь так, как говорят очень ранимые люди.

Ф.: Я бы не назвал себя ранимым. Я сталкивался с такими ситуациями, которые заставляли меня долго зализывать раны, зашивать их. И все равно ты продолжаешь отдавать себя людям! А в ответ тебе плюют в душу. И ты начинаешь думать: бл*** (черт. – Правила жизни), либо я что‑то делаю не так, либо они е*** (ненормальные. – Правила жизни), либо мы не понимаем друг друга. Такие вещи – это опыт. Жизнь складывается из опыта. Он заставляет тебя обрастать хитиновым покровом. Но я не могу сказать, что я ранимый. Может быть, ранимый в отношении очень близких мне людей.

С.М.: Больнее бьют и сильнее обманывают самые близкие люди.

Ф.: Обычно я это сразу замечаю. Как Владимир Владимирович говорил, я знаю, когда меня обманывают, но я никогда не буду говорить об этом человеку сразу, я подожду, посмотрю, что он сделает, узнаю причину. Я такой же. Я никому не доверяю.

С.М.: Разве тебе доверять некому? Вокруг тебя мало людей, которые тебя любят?

Ф.: Время такое.

С.М.: Время всегда такое.

Ф.: Люди такие. Люди гнилые. Хорошие люди есть, их полно, но они предпочитают не лезть. Стоят в стороне и смотрят. И мужчины, и женщины.

С.М.: Что у тебя с женщинами, я знаю из инстаграма (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Я не знаю, что происходит в твоем поколении. Вы женитесь или просто живете вместе? Я вижу, например, как институт семьи, брака меняется.

Ф.: На мой взгляд, ему пи*** (конец. – Правила жизни) сегодня.

С.М.: Почему?

Ф.: Потому что подмена ценностей произошла огромная в связи с появлением интернета, новой музыки, новой эры. Все играют: женщины играют, мужчины играют. Но институт брака – это не игра. Ты связываешь себя с другим человеком, с которым тебе идти бок о бок, который прикрывает тебе спину, а ты прикрываешь его, вы в равной степени ответственны друг перед другом.

С.М.: А потом у вас появляются дети.

Ф.: Да. Но как только люди вступают в такую игру, они сразу проигрывают. Поэтому у детей, которые у них получаются, нет крепкой семьи, у них нет теплого места, куда они могут вернуться, прийти, если у них рушится собственный мир. Дети видят, что родители друг с другом играют, друг другу врут, мучаются. Вместо того чтобы просто поговорить со своим ребенком, они заводят ему инстаграм (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Когда ты своему ребенку инстаграм (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) заводишь – это вообще пи*** (кошмар. – Правила жизни), апогей пи***, на мой взгляд.

С.М.: Я видел много аккаунтов, где 12‑летние девочки одеты как 25‑летние женщины.

Ф.: Я не представляю, как они будут смотреть на себя через призму социальных сетей, когда им будет 18‑20. Кем они будут? Они настоящими никогда не будут, потому что они становятся картинками в интернете! У меня даже однокурсницы выскакивают замуж ради картинки. Она такая: вот я сейчас пойду, надену свадебное платье, меня сфоткают, мама будет счастлива, всем будет зае*** (здорово. – Правила жизни), и мне тоже, я поиграю. Возможно, чувак, с которым она идет играть сейчас, ее любит пи*** (по‑настоящему. – Правила жизни) и готов за нее жизнь отдать, а она идет с ним играть. Как в телешоу.

С.М.: Кстати, какие у тебя отношения с телешоу? «Я всегда был настоящим, посылаю на*** ящик» (цитата Фараона. – Правила жизни)?

Ф.: Я никогда не смотрел телевизор. В детстве, может, посматривал мультики на СТС. Телевизор разрушает мозг, это какой‑то картонный мир. Я не воспринимаю всерьез то, что там происходит. Я много раз замечал, что телевизор пи*** (врет. – Правила жизни), потому что сам был очевидцем каких‑то событий. А глядя на то, как говорят о них в телевизоре, я понимал, что было не так. Я не хочу тратить свое время на это.

С.М.: Конечно, ты видел историю в «Вечернем Урганте», где Гармаш читал стихи из твоего трека «Пять минут назад». Я считаю, что они, конечно, не доиграли. Гармаш, читающий «пять минут назад я трахал суку в мерсе», – это было бы очень в стиле Saturday Night Live. Это было бы просто блестяще.

Ф.: Это было бы блестяще, но на то и телевизор, чтобы не дожимать до конца. Поэтому интернет сейчас и е*** (побеждает. – Правила жизни) телевизор. Мне не интересен телевизор и то, что там происходит. Точка.

С.М.: А что тебе интересно, чем ты занимаешься, когда не пишешь музыку?

Ф.: Я хочу рисовать. Я читаю, смотрю старое кино, наслаждаюсь природой, своей семьей, близкими друзьями.

С.М.: Что ты читаешь?

Ф.: Сейчас я читаю «Степного волка» Гессе. Достоевского «Записки из Мертвого дома» читаю. Я хочу заполнить пустоту вокруг. Если не женщинами и виски, то книгами, фильмами, турами.

С.М.: В сентябре начинается твой главный на сегодняшний день тур.

Ф.: Да. Мы хотим ко всем приехать, на всех посмотреть. Пятьдесят городов за три месяца. Я еду выступить, пропеть всем свой микстейп, я еду подарить людям эмоции, частичку себя и вернуться к маме, обнять ее, поговорить с отцом.

С.М.: Есть что‑то, что ты хотел бы сказать своему отцу, но никогда не решался? Вот ты на кухне ему это лично не скажешь, а со страницы журнала или с телеэкрана скажешь.

Ф.: Я хочу сказать, что я благодарен ему всей своей жизнью за то, что он просто сделал из меня человека, что надломил меня в определенный момент. Если бы он этого не сделал, я бы не был тем, кто я есть.

С.М.: Мне кажется, это хорошая точка.

Ф.: Я тоже так считаю. ≠