Правила жизни Эда Харриса

Я еще не дожил до того возраста, чтобы с упоением рассказывать про свое детство.

Самый счастливый день в моей жизни — это когда родилась моя дочь. А может, тот день, когда вместе с женой, братом и его приятелем Эрлом мы поехали рыбачить на реку Колорадо.

Не завидую рыбам. Что может быть хуже, чем твой труп, выставленный на полку супермаркета в какой-то гребаной жестянке.

«Да» всегда стоит говорить как можно медленнее, а «нет» — как можно быстрее. Вот что я знаю наверняка.

Обязательно найдется кто-то, кто сыграет меня после смерти.

Мы тратим слишком много энергии, потому что почти все мы живем, опережая время. Мы думаем о том, что случится на следующей неделе, совершенно забывая, что уже завтра утром можем просто не проснуться.

Очень важно чувствовать, с какой скоростью меняется мир.

Мне нравится прошлое, потому что в прошлом не существовало вещей, которые отвлекали тебя. Не было телефонов, не было компьютеров, и не было даже электричества. Ты был окружен особым сортом тишины, а если кто-то из твоих друзей хотел поболтать с тобой по какому-нибудь идиотскому поводу, ему приходилось отрывать свою задницу от стула и тащить ее к тебе.

Забудьте про религиозные и этнические распри. Нефть и прочие ресурсы — вот что стоит за большинством современных конфликтов.

Главная мысль «Переписывая Бетховена» (фильм 2006 года, в котором Эд Харрис исполнил роль Бетховена. — Правила жизни) заключается в том, что этой музыке уже 180 лет, а она звучит так, будто создана сегодня. Сценаристы просто хотели сказать: «Зацените это дерьмо, чуваки». Но никто почему-то не заценил.

Жадность и глупость — самая страшная комбинация на Земле.

Проблема большинства современных фильмов заключается в том, что они выходят на экран до того, как их успевают закончить.

Многим кажется, что профессия актера — это непрекращающееся соревнование людей друг с другом. Но для себя я давно понял, что единственный человек, которого ты должен попытаться превзойти, — это ты сам.

Больше всего в моем внешнем виде меня раздражает мой мизинец — вон тот, на левой ноге.

Признание — это не самая плохая часть моей профессии. Но оно не должно слишком глубоко проникать в нервную систему.

Я никогда толком не умел объяснять, зачем делаю то, что делаю.

Сон — мое самое любимое развлечение.

Я пробовал брать уроки игры на скрипке, но быстро прекратил, когда увидел, как моя собака несколько раз подряд в ужасе забивалась в угол — подальше от моей игры. Это было очень честно, и я оценил это. Люди ведь никогда тебе ничего не скажут.

Думаю, если мне придется когда-нибудь перед кем-нибудь извиняться, то это будет Дик Чейни. Я действительно ненавижу этого человека — самого деструктивного человека на планете Земля.

Я не политический активист, но я точно не тот человек, которого можно обвинить в наивности.

Если бы я не стал актером, я стал бы учителем истории.

Мне жаль того времени, когда все о человеке можно было сказать по его шляпе.

Я всегда знал про ГУЛАГ и сталинский режим, но о тысячах американцев, которые в поисках работы приехали в СССР в годы великой депрессии, я узнал случайно — после того, как в 2008 году вышла прекрасная книга «Забытые» (книга Тима Цулиадиса The Forsaken: An American Tragedy in Stalin’s Russia. — Правила жизни). Если честно, я уже не помню названия того агентства, которое рекламировало условия работы в России, но в начале тридцатых в США даже вышла книга, рассказывающая о преимуществе сталинских пятилеток, и это был бестселлер. За первые восемь месяцев 1931 года более ста тысяч американцев подали заявления, чтобы отправиться в СССР, и десять тысяч из них сделали это. Когда они прибывали в СССР, у них отбирали паспорта, и потом уже никто не мог получить свой паспорт обратно. Они шли в американское посольство, но там им говорили: «Простите, но мы ничем не можем вам помочь, потому что у вас нет паспорта». Мы просто бросили их там.

Мы снимали «Путь домой» (фильм Питера Уира о группе советских заключенных, бежавших в 1940 году из сибирского лагеря. — Правила жизни) в Марокко и Болгарии. В Марокко было неплохо, хоть и жарко, но вот Болгария — настоящий ад. Этим странным местом управляет какая-то мерзкая шайка, кругом кучи мусора, а по улицам носятся своры одичавших собак. И это в Софии, в столице. Провинция немного чище, но нищета там ужасающая, и ты вечно мерзнешь. Холод там страшный, а если чуть потеплеет, так сразу начинает дуть ветер, причем как бы ты ни повернулся, он дует тебе прямо в рожу.

Проблемы страны начинаются со школы. Когда я учился в третьем, четвертом и пятом классе, у нас был самый настоящий школьный оркестр, и ты мог научиться играть на любом инструменте. Это было нормой, и я, например, играл на трубе. А сегодня в школах нет ни черта — кажется, там даже не произносят слово «искусство».

Мое любимое слово — «свобода». Особенно, когда его выкрикивают.

Вестерн жив. Люди с удовольствием будут смотреть больше вестернов, если Голливуд будет снимать больше вестернов. Но то, что происходит с вестерном, происходит сегодня и со многими другими вещами. «Это никому не нужно», — говорит какой-нибудь продюсер, но на самом деле его слова надо понимать так: это не нужно мне.

Я не тот, с кем можно подружиться за один вечер.

Идеальная вечеринка — это та, куда придут Боб Дилан, Билл Клинтон, Ванесса Редгрейв, Билл Мюррей, Михаил Барышников, Мухаммед Али, Барак Обама, Джейн Фонда, Билл Мар (стендап-комик. — Правила жизни), Питер О’Тул, Карим Абдул-Джаббар, Йо-Йо Ма (виолончелист. — Правила жизни), «Дикси Чикс» (кантри-трио. — Правила жизни), моя жена и, конечно, Дик Чейни.

Если ты предаешь себя слишком часто, в конце концов ты перестаешь быть собой.

Смерть не так страшна — до тех пор, пока она является для тебя неожиданностью. Жить со смертельной болезнью — вот что страшно.

Алкоголь не способен ответить ни на один вопрос.

Иногда так хочется, чтобы кто-то сказал «снято», но все молчат.

В вестерне нет места женщинам.